Я позволяю ему обнимать меня, пока обида не берет верх. Я отстраняюсь и на мгновение опускаю взгляд. Хочу ли я что-нибудь ему сказать? Хочет ли он мне что-нибудь сказать? Мы оба молчим. Я разворачиваюсь и иду в спальню. Он следует за мной. Мы забираемся в постель, поворачиваемся друг к другу спинами и избегаем неизбежного.
15. Прошлое
Кусок пирога я съела в один присест.
Родителей Грэма несколько обескуражил наш поспешный уход. Он сказал матери, что у нас билеты на шоу фейерверков и нам нужно идти, а то мы пропустим грандиозный финал. Я была рада, что она не уловила метафорического подтекста его вранья.
По дороге домой мы почти не разговариваем. Грэм говорит, что любит ездить ночью с опущенными стеклами. Он включает музыку погромче, хватает мою руку и не отпускает всю дорогу до моего дома.
Наконец мы добираемся до моей квартиры, я открываю дверь и, уже пройдя половину гостиной, вдруг замечаю, что он не вошел вслед за мной. Я оборачиваюсь: он стоит, прислонившись к дверному косяку, словно и не собирается входить.
Я вижу в его глазах беспокойство и возвращаюсь к нему.
– С тобой все в порядке?
Он кивает, но как-то неубедительно. Его взгляд обводит комнату и останавливается на мне. Он смотрит как-то слишком серьезно. Я уже начала привыкать к озорной, саркастичной стороне характера Грэма. А теперь снова вижу его напряженным и сумрачным.
Грэм отталкивается от двери и проводит рукой по волосам.
– Может быть, это… слишком много. Слишком быстро.
К моим щекам сразу же приливает жар, не предвещая ничего хорошего. Это тот самый случай, когда в груди все горит от злости.
– Ты издеваешься? Разве не ты потащил меня знакомиться с родителями раньше, чем я узнала твою фамилию? – Я прижимаю руку ко лбу: в голове не укладывается, что он собирается пойти на попятную. После того, как трахнет меня. Я недоверчиво смеюсь над собственной глупостью. – Нет, это какая-то чушь.
Я отступаю, чтобы закрыть дверь, но он делает шаг вперед, открывает ее и притягивает меня к себе за талию.
– Нет, – говорит он, категорично покачав головой. – Нет. – Он целует меня, но отстраняется раньше, чем у меня появляется хотя бы шанс отпихнуть его. – Это просто… Господи, ну не знаю даже, как сказать…
Он запрокидывает голову, словно это поможет ему справиться с замешательством. Отпускает меня и выходит в коридор, где начинает расхаживать взад-вперед, собираясь с мыслями. Вид у него такой же удрученный, как в первый раз, когда я его увидела. Когда он так же расхаживал перед дверью Итана.
Грэм хватается за дверной косяк и делает шаг ко мне.
– Мы провели вместе один день, Квинн. Один. Это было прекрасно, весело, и ты такая красивая. Я бы хотел подхватить тебя на руки, отнести в постель и оставаться там с тобой всю ночь, и завтра, и послезавтра, и это… – Он проводит рукой по своим непослушным волосам и прижимает ее к затылку. – У меня от этого кружится голова, и я чувствую, что если сейчас не уйду, то буду очень разочарован, когда пойму, что ты не чувствуешь того же.
Секунд десять я пытаюсь въехать в то, что он сейчас произнес. Открываю рот, чтобы сказать ему, что он прав, что все произошло слишком рано и слишком быстро, но вместо этого брякаю:
– Понимаю. Это ужасно.
Он подходит ближе.
– Вот именно.
– Ты когда-нибудь чувствовал такое раньше? Так быстро?
– Никогда. Ничего похожего.
– Я тоже.
Он скользит рукой по моей шее и проводит пальцами по волосам. Другой рукой он обхватывает меня за талию и прижимает к себе. У самых своих губ я слышу шепот: «Ты хочешь, чтобы я ушел?»
Я отвечаю ему поцелуем.
Все, что происходит дальше, уже не вызывает у нас никаких сомнений. Они исчезают после того, как он пинком захлопывает дверь. Ничего страшного, если мы слишком быстро сорвем друг с друга одежду. Без малейших колебаний мы направляемся в спальню.
И в течение следующего часа он задает мне только один вопрос:
– Хочешь теперь побыть сверху?
Он спрашивает только раз, но я говорю да раз пять, пока все не заканчивается.
Теперь он лежит на спине, а я обнимаю его так, будто иначе мы не уместимся на кровати. Наши ноги переплетены, я рисую пальцем круги на его груди. Мы почти все время молчим, но не потому, что нам нечего сказать. Скорее, просто размышляем о том, какой была жизнь два дня назад по сравнению с тем, какова она сейчас.
Слишком многое нам нужно осознать.
Грэм водит пальцами вверх и вниз по моей руке. Его губы касаются моей макушки в быстром поцелуе.
– Итан когда-нибудь пытался вернуть тебя?
– Да, несколько недель звонил. Сам понимаешь, без толку. А Саша?
– Ага, – говорит он. – От нее спасу не было. Звонила мне по три раза на дню целый месяц. Голосовая почта все время была забита.
– Нужно было сменить номер.
– Я не мог. У тебя ведь нет других моих контактов.
От этого признания я улыбаюсь.
– Если честно, я бы вряд ли тебе позвонила. Я оставила твой номер на стене, потому что мне было приятно, что он там висит. Но не думала, что есть смысл тебе звонить, учитывая, как мы познакомились.
– Ты все еще так считаешь?
Я ложусь на него сверху, и озабоченное выражение его лица сменяется улыбкой.
– В данный момент мне совершенно все равно, как мы познакомились. Главное, что познакомились.
Грэм целует меня в уголок рта и переплетает наши пальцы.
– Я, вообще-то, думал, что ты вернулась к Итану, поэтому и не звонила.
– В жизни бы не вернулась. Особенно после того, как он попытался свалить всю вину на Сашу. Изобразить ее роковой женщиной, которая его соблазнила. А однажды даже назвал ее шлюхой, после чего я вообще перестала с ним разговаривать.
Грэм качает головой.
– Саша не шлюха. Она не такая плохая девчонка, просто иногда принимает ужасные, эгоистичные решения. – Он перекатывает меня на спину и начинает лениво чертить пальцем круги на моем животе. – Я уверен, они так поступили, потому что думали, что их не поймают.
И как он может так спокойно говорить? Я несколько недель места себе не находила от злости. Я приняла все произошедшее на свой счет, словно они завели роман, чтобы насолить нам. А если послушать Грэма, они сделали это, вообще не думая о нас.
– Ты еще общаешься с ней?
– Черт возьми, конечно, нет, – говорит он со смехом. – То, что я не считаю ее плохим человеком, не значит, что я хочу иметь с ней дело.
Я улыбаюсь его признанию.
Грэм целует меня в кончик носа и отстраняется.
