– Хорошо, коль так, то я готова рассмотреть другие кандидатуры, ибо я обязалась выбирать вестника в соответствии с традициями. Раз уж вся наша знать собралась здесь в зале, то найдется еще кто-нибудь с двумя васо роста, с черными, как перья у Кра, волосами, синими глазами и кожей цвета севера?
Зал умолк. Все переглядывались меж собой, но понимали, что кому-то не хватало роста, кто-то был смугл, как полевой раб, другим не доставало синевы глаз. Так продолжалось некоторое время, пока Наурика, которая подперла подбородок ручкой и смотрела на своего дремлющего мужа, не устала ждать.
– Ну и? – громко спросила она, но недостаточно громко, чтобы помешать мужу посапывать. – Где желающие? Где, я вас спрашиваю?
Юлиан вертел головой, желая получить хоть какой-то призрачный шанс на достойного соперника. Но с каждым мгновением, завидя, как все опускали головы и терялись, он понял, что остался один. Обернувшись, он столкнулся взглядом с Иллой, однако тот нахмурился и указал краем трости в сторону трона. Юлиан все понял и посмотрел вперед в ожидании вердикта.
– Что ж, – подвела итог королева. – Нынешним законом, которому мы все подчиняемся, кажется, не запрещено выбирать вестником Гаара раба. Верно же, достопочтенный Крон? Ибо вы – радетель над сводом законов Элейгии.
Ворон Кра Офе’Крон, который был членом консулата и отвечал за казну, а также занимался проработкой новых законов, нахмурился. Как бы ни претила ему кандидатура раба на роль вестника, однако Кра законы чтил и любил. А потому он склонил лохматую голову и кивнул клювом, который от старости уже начал облезать.
Наурика ответно склонила свою обрамленную шелковым платком голову. И продолжила:
– Однако насколько я знаю, уже другим законом, «О рабстве», потребуется разрешение хозяина. Достопочтенный Ралмантон…
– Я позволяю своему рабу Юлиану участвовать в празднестве в качестве Вестника, – незамедлительно кивнул Илла, произнеся это голосом, не терпящим возражений. – И даже более! Если он достойно покажет себя, то я готов дать ему свободу.
В зале зашептали. Юлиан удивленно обернулся к своему покровителю, ненадолго задержав на нем взгляд.
– Дорогой мой супруг, – Наурика тихонечко тронула за плечо посапывающего Морнелия, тот дернулся. – Как тебе кандидатура веномансера и раба нашего Иллы?
Сморщив лицо, король всхрапнул и только махнул рукой. Похоже, его совсем не волновала забота выбора вестника. Морнелий, красота которого заключалась лишь в его короне, устало выдохнул и поднялся, весь кривой и косой, чтобы удалиться в покои и отдохнуть. Под торжественную тишину королевская чета чинно удалилась из зала, а за ней вереницей растянулась и свита.
Коротко кивнув, Илла тоже развернулся и отправился вслед за утекающими из зала придворными. Юлиан пошел следом, задумавшись. Он знал, как праздновался день Гаара лишь в общих чертах, да и то это были либо россказни купцов, прибывших в Ноэль, либо истории местных, не присутствующих там лично. Шествие через весь город, затем жертвоприношение на Молитвенном Холме в храме – и все это под визги обезумевшей от запаха крови толпы.
Год назад, будучи еще садовым рабом, он даже из бараков слышал блаженные вопли городских вампиров, что гурьбой вывалились на улицы для отмечания празднества. И теперь он думал, как это все будет проходить для него. И с каждой новой мыслью его все сильнее оплетало волнение: то ли радостное, то ли напряженное. Он понимал, что Илла радеет за него и, возможно, именно пребывание его в качестве Вестника позволит сбросить рабские кандалы по закону, а не просьбе, получив благосклонность жрецов и аристократии. Но то, что советник всегда все утаивал и ставил всех уже перед фактом, Юлиана раздражало. Какие еще интриги плетет Илла вокруг своего веномансера? Не потянулись ли уже его сухие руки за нити, ведущие в Ноэль?
Слухи множились и плодились быстрее полевых чертят, добравшихся до амбаров. Уже к вечеру, возвращаясь под покровом сумерек в особняк, носилки советника останавливали даже на улицах, поздравляя с утверждением его раба на чин. Илла же в ответ кивал, хотя и делал он это пренебрежительно, будто через силу. А потом его паланкин продолжали нести дальше. Время так дорого стоило для Иллы, было для него высшей ценностью; и это же ценное время пустые люди смели занимать своими пустыми поздравлениями.
Уже в гостиной, рискнув перебить увлеченного лютниста, Юлиан подошел к советнику, который читал стихи на алом диване.
– Достопочтенный Ралмантон… – тихо прошептал он, обходя тут же выросших из-под земли Латхуса с Тамаром.
Илла не реагировал. Он продолжал скользить взором по строчкам на аельском языке, пока тщедушный лекарь натирал его впалую и костлявую грудь мазями.
– Достопочтенный…
Юлиан позвал еще раз, уже тише, опасаясь показаться излишне настойчивым. У старика был дурной характер, тут сомнений не оставалось, так что обрушивать на себя его гнев не хотелось.
– Тебе расскажут все позже, – последовал короткий, но жесткий ответ. – Праздник через тринадцать дней. От тебя потребуется немного. С этим справится и старая глупая дева!
Под тяжелым взглядом охраны Юлиан кивнул и скрылся в полутьме коридора, где присел в кресло и почувствовал на себе взгляд Габелия. Тот пожал плечами и потер плечо молодого товарища, дабы выразить свое сочувствие, ибо по природе своей Габелий был человеком добрым и участливым.
От Дигоро же последовала только ехидно-завистливая мина.
* * *
Ближе к полуночи, под прикрытием звукового щита, Юлиан пытался выведать у товарищей по комнате все сведения о празднестве. Он знал, что Дигоро ежегодно, как истинный фанатик Гаара, посещал храм, а Габелий был на короткой ноге со многими мирологами и демонологами.
– Увы, ничего не знаю, Юлиан. То есть знаю, но не более твоего, – шептал маг, – Сам понимаешь, когда на улицах столпотворение обезумевших вампиров вперемешку со злой, уставшей стражей… Ну никакой разумный человек, наг да даже оборотень не покинет свой дом или цех! Жить же всем хочется… Вы – создания мудрые, ибо живете долго, но врагу не пожелаешь встретиться с вами голодными. Уж, кхе-кхе, таково положение дел…
– Жертвоприношение в храме, – отчеканил Дигоро. – Это великая честь, когда твои руки обагрятся кровью, которой ты будешь поить знать! Радуйся, любой бы из тех, кого я знаю, жизнь бы отдал за такое!
– Про все это я прекрасно знаю, так что тут ты меня не удивил, – ответил Юлиан. – Мой вопрос, Дигоро, был насчет того, что происходит внутри после того, как двери храма закроются. Много ли жертв на алтаре будет? И что от меня еще потребуется, кроме помощи жрецам?
– Много жертв… Весь пол в крови…
– Сколько жертв?
– Не знаю, – буркнул Дигоро, уже как-то пристыженно.
– Почему?
– Что ты пристал… Почему, почему… – и с губ вампира сорвалась толика правды. – Там цены для покупки места не сложишь…
