Мимо подпертой камнем ставни, на расстоянии двух васо, проехала шикарная повозка. За ней тянулись верблюды, и шорник с удивлением стал рассматривать сначала их, потом из мастерового любопытства – их уздечки. На вьючных верблюдах, а также в арбах, волочащихся в хвосте и скрипящих под тяжестью, лежало приданое принцессы – единственной и обласканной отцом.
Занавесь повозки ненадолго отодвинулась – на старое, загорелое лицо шорника взглянули ясные, янтарные глазки.
– Закройте занавесь, моя принцесса, – послышался властный и жесткий голос из повозки.
Девочка нервно задернула шторку, и все вокруг нее снова погрузилось в полутьму. Лишь сильфовский светильничек, размером с детскую ладошку, тускло светил под потолком. Старая и иссушенная няня, с виду – грозная дама, наклонилась и расправила складки плащика, который некрасиво лег на желтые шаровары ребенка. Затем нахмурилась и потянулась было к куфии, украшенной звонкими украшениями, чтобы поднять ее до глаз, но девочка оттолкнула руку.
– Мне жарко, няня! Тут душно и гадко!
– Душно, но учись быть королевой, моя дорогая Бадба. Ты должна стойко переносить все невзгоды.
Бадба лишь качнула головой и, обливаясь потом, под настойчивые возражения размотала куфию. На плечи легли длинные каштановые волосы. Смахнув мокрые пряди, которые прилипли к лицу, девочка снова выглянула в окошко, чтобы глотнуть свежего воздуха. И опять по руке, удерживающей штору, ее ударила няня.
– Вам откроют дверь, моя принцесса, когда мы доберемся до места, а пока ведите себя как положено! Отдайте куфию!
Забрав головной убор, няня деловито сложила руки на коленях и всем своим видом стала задавать пример для подражания. Тогда девочка откинулась на подушки и со скукой начала глядеть то на сильфовский фонарь из меди, подвешенный на железный крюк, то на свои изящные браслетики. Браслеты так увлекли Бадбу, что она незаметно для себя начала снимать их, крутить и рассматривать.
Где-то в авангарде охраны кричали, бранились и заставляли убираться прочь людей и возничих, которые спешно уводили телеги с товаром в проулки.
– С дороги! Едет принцесса Бадба!
– Прочь!
– Именем короля Мододжо Мадопуса! Дорогу!
И люд рассыпался в сторону, как песок, и смотрел с интересом, глядел отовсюду: из-за прилавков, из мастерских, цехов гильдий и жилых домов, которые располагались этажами выше. У всех на глазах тяжело волочилась повозка, украшенная так богато, что каждый бы душу отдал за отрез материи, обвивающей ее.
Повозка медленно катилась по Кожевенной улице, намеренно избегая многолюдные мостовые. Вот она проехала высокий четырехэтажный дом, принадлежащий хозяину кожевенного цеха. Из ее окошка на горожан посмотрели ясные глазки Бадбы, но тут занавесь снова закрылась и послышался вскрик девочки, которой ударили по пальцам.
В тихом перешептывании толпы, в цокоте копыт и утробном крике уставших верблюдов никто не услышал, как зазвенел хор’аф. Вдруг стена дома кожевника, нависающего над повозкой, осела – под ней из-за артефакта резко образовалась пустота.
Люд закричал, когда каменная громада накренилась резко вправо и осыпалась на иноземный отряд. Ярко заискрил щит. Маги всполошились, их голоса сплелись в хор – и стена с грохотом, не раздавив повозку, развалилась по бокам от нее. С искрами радужный щит лопнул, но спас принцессу от обвала, а несколько щитоносцев-магов в слабости, с синюшными лицами, отшатнулись.
Из ближайшей таверны высыпал вооруженный отряд. Из-под невзрачных плащей показалось оружие. Засверкали сабли. Под утренним солнцем, взошедшим над Элегиаром, зазвучали крики боли.
– Смерть Бадбе! – закричал с акцентом один из наемников.
Пыльное облако осело вокруг повозки, скрыв ее от чужих глаз. Спустя пару мгновений несколько магов снова возвели щит, но в завязавшейся потасовке, использовав драгоценную секунду, в облако успела нырнуть тень.
– Моя принцесса, не бойтесь! – завопила тощая няня, пытаясь успокоить скорее саму себя.
Она обхватила трясущееся тельце маленькой Бадбы, поцеловала мокрые волосы, надушенные сандалом, а глазами испуганно смотрела на серую взвесь за окном. Светильничек от удара тогда соскочил с крючка на пол, и теперь из-под разбитого стекла вылетел маленький сильф – сгусток магии, который водится на болотах.
За повозкой, будто где-то далеко, звенела сталь, кричали люди, ржали кони; на мгновение все вокруг заливал голубой свет от молнии, выпущенной магами. Нападающих было много.
Дверь повозки отворилась. Тяжелая занавеска отодвинулась, и из пыльного облака явилась темная фигура. Вскрикнув, няня схватилась за медальон на груди, сорвала его и обняла принцессу за плечики. В полутьме вспорхнул ввысь сильф, ударился об появившийся от некромантского амулета щит и запорхал перед глазами заплаканной Бадбы.
Наемник ударил по щиту острием кинжала – тот выдержал. Искры. Снова удар. Трещины расползлись по барьеру, и со вспышкой он рассыпался сотнями всполохов. Бадбу вырвали за волосы из объятий старой няни. Тонкий вскрик – и кровь обагрила пол повозки, на который уже осела пыль. Убийца дернулся, когда его сердце разорвалось от колкого заклинания подоспевших магов снаружи.
Но дело уже было сделано.
Маленькая Бадба лежала с перерезанным горлом.
* * *
Позже.
Семь консулов расселись в кресла Мраморной комнаты. Огромная дверь зловеще хлопнула, и все переглянулись. Наурика была бледна и дрожала. Перед ней стоял кубок с успокаивающим декоктом, но он, похоже, не помогал. На лицах других тоже застыла маска скорби: ледяная и жуткая.
– Значит, убили, – подытожил уставшим голосом король Морнелий.
– Да, ваше величество, – ответил Илла и оглядел консулат. – Это было хорошо организованное нападение. Наемный отряд, предположительно из Эгуса, знал, когда должна была прибыть принцесса Бадба и каким маршрутом собиралась следовать до дворца.
Снова молчание. Лицо короля, наполовину закрытое платком, застыло в отрешенном состоянии. Тишина была угнетающая, невыносимая. Казалось, что если не прервать ее, то так все и останутся за столом недвижимыми статуями.
– Да именем Химейеса! – наконец, взорвал тишину, не выдержав, военачальник Рассодель Асуло и грохнул от негодования ладонью по столу. – Это позорище! Как это вышло с их охраной? Тридцать магов, под сотню воинов, среди которых были и оборотни! Болваны, они не смогли довести залог своей победы до нас. Как они тогда собирались воевать с таким подходом к делу?
Тишина. Поначалу никто не осмеливался ответить, потому что ситуация складывалась отвратительная. Впрочем, складывалось все отвратительно только для тех, кто уповал на союз с Нор’Мастри. Те же, кто желал заключить союз со змеиным королевством, пребывали скорее в настороженно-радостном молчании. И эта радость, как символ победы, стала отпечатываться на их лицах, поначалу скромно, но нарастая ежеминутно. Наконец, змей Шаний Шхог плотнее обвил кресло и развел руками, отчего оглушающе громко звякнули браслеты на его запястьях – наги любили украшать себя символами своего бога Шине.
