На перепутье у буковой рощи подвода свернула направо, но не к городу, а к небольшому поместью подле него. Туда же повернул и графский отряд.
Погода тут, уже почти на юге, стояла еще чудо какая дивная – не в пример северу. День дышал теплом и солнцем. Солры тоже надели солнечные улыбки и горячими взглядами прошлись по легким деревенским платьям, по оголенным ножкам девиц, которые те закинули друг на дружку, разлегшись на котомках с вещами. Крестьяночки еще пуще развеселились, и одна даже перевесилась через бок подводы и оскалилась белыми зубами.
– Кто такие статные… и откуда? – засмеялась отважная не по годам крестьянка и тряхнула упругими кудрями, рвущимися из-под чепца.
– Гвардия графа Филиппа фон де Тастемара, повелителя Солрагского графства! – чванливо, но с интересом ответил капитан Лука Мальгерб. – А откуда ж вы, такие молодые и красивые барышни? И куда лежит ваш путь?
Возничий на облучке телеги нахмурился, но смолчал. Веселая крестьяночка улыбнулась и сняла чепчик, чтобы помахать им. Ее пышные волосы тут же встормошились ветром, а девушка с задором оглядела статного капитана гвардии.
– А мы к барону едем, – сказала она. – К барону Теорату Черному!
– Петь будем! И танцевать! – подхватила вторая. – А петь-то мы ой как умеем.
– Ну-ка, девчонки, давайте покажем, как мы поем!
И веселые девицы, которых сидело и лежало в телеге под два десятка, слились в задорной песне звонкими голосами. Возничий же – человек хмурый и старый – снова лишь мерзко ухмыльнулся. Отряд графа опередил хохочущих крестьянок, которые подставили теплому ветру свои косы серых и каштановых цветов, и въехал в отворившиеся деревянные ворота.
В просторном дворе сновал многочисленный люд: прислуга, охрана, ремесленники. У колодца стояла повозка, около которой толпились склонившие голову мастера. Над ними темной статуей, словно из обсидиана, возвышался барон Теорат Черный: худой, с острыми чертами лица, волосами – на южный манер, – приглаженными назад.
Рассматривая завернутые в промасленные тряпки мечи, которые изготовили в кузнице, Теорат хмурился. Он доставал готовые изделия, рука его ложилась на рукоять, а ястребиный глаз изучал лезвие. Когда конь Филиппа показался во дворе, барон не удосужился даже поднять взгляда. И только когда к нему подвели за узду мерина, Теорат отложил меч и отослал ремесленников небрежным жестом, а те, боясь даже разогнуть спины, пропали.
– Приветствую вас, уважаемый мной Теорат.
– Ты без гонцов, Филипп… без предупреждения…
– Да, но я с важными вестями, мой дорогой друг.
– Ну что же, пусть твое сопровождение располагается. Эй, ты, – Теорат деловым и быстрым жестом подозвал к себе слугу. – Размести верховых. Коней обтереть и в восточные конюшни. Затопить баню! Моему гостю… – он поднял голову. – Впрочем, обождет. Пойдем, сменишь костюм, а там и еда поспеет.
И Теорат Черный, двигаясь неторопливо, но порывисто размахивая руками, будто силой воли принуждал себя к медлительности, пошел к ступенькам каменного, высокого дома. Из-под навеса, облокотившись о перила веранды, уже глядел Шауни де Бекк. Это был старейшина возрастом немногим младше Теората, но значительно старше Филиппа. Внешне: седыми волосами, тонкой фигурой и узкими плечами – он походил на Белого Ворона. Но волосы Шауни носил короткие, до ушей, сам одевался в мягкие светлые одежды, а в его движениях сквозила заметная опытному глазу женская грация.
Меж тем во двор въехала телега с хохочущими крестьянками, которые при виде барона – черного, как коршун – перестали веселиться и петь песни. Мигом поскромневшие, они вылезли из повозки, коснулись земли подворья босыми ногами, ибо прибыли из самых бедных и отдаленных деревень, и потупили взоры. Теорат остановился. Он оглядел раскрасневшихся крестьянок, где все, как на подбор, были юными и красивыми, и ненадолго отвлекся от сопровождения Филиппа, чтобы подозвать слугу.
– Распорядись с девушками, Эйхарст, – приказал он. – И прикажи проверить их. Если хоть у одной волос упадет или юбка задерется, разницу в цене будешь платить своей шкурой.
И слуга, явившийся из глубин дома, кивнул и позвал девчат за собой, чтобы отвести всех в пристройку сбоку дома, где уже ждала повивальная бабка, чтоб проверить их ценность и нетронутость. Привратники закрыли ворота. Гвардейцы пропали у конюшен, где начали снимать со спин лошадей сумы.
Филипп бросил пронзительный взгляд на стайку девиц, которая исчезла за углом, и последовал внутрь дома уже за молчаливым, но улыбчивым Шауни. Оба они, седые и худые, разве что Шауни ступал мягко, а в движениях Филиппа кипела энергия, прошли три комнаты. Дом был небольшим и обставленным на удивление скромно для такого богатого барона, как Теорат Черный. Именно мимо его виноградных плантаций проезжали солры, именно на его рудниках добывали лучшее железо, с которым по качеству могли потягаться только месторождения в солраге. А еще барон владел многочисленными полями, владел фермой летардийских овец, где стригли лучшую шерсть, и городом Летар-у-Бофора. В городе ремесленники ковали для Теората мечи на продажу, а ткачи превращали руно в дорогое сукно.
Безмолвный Шауни, которого уже давненько прозвали за спиной Молчуном, привел Филиппа в угловую комнату на первом этаже. Там граф скинул дорожный костюм, посеревший от пыли, ибо Филипп не жалел ни себя, ни своих гвардейцев с конями. Чуть позже явился слуга, деликатно позвавший в натопленную баню. Обмывшись и приведя в порядок отросшую бороду, граф с закатом солнца уже сидел в угловой светлой гостиной, устланной южными коврами, по меркам тех же ковров из Брасо-Дэнто – весьма недорогими.
Два старейшины, Теорат и Шауни, уже полусидели на скамьях.
– Ну что, Филипп, садись, будь гостем… – указал барон на скамью напротив. – Ты не имеешь привычки покидать Перепутные земли до празднества Урожая…
– Безотлагательные дела, так и есть. Как же ваше состояние дел, уважаемые Теорат, Шауни?
– Потихоньку, помаленьку. Торгую, договариваюсь… – Теорат усмехнулся. Улыбка у него была тоже острой. – У Черной Найги кипит жизнь. Это не дальний север, где старейшины правят по праву дара. Тут царствуют южные порядки.
– И достаточно ли дохода приносит торговля рабами?
В комнату внесли кувшин с теплой кровью, и Филипп взял чарку.
– Весьма. На юге ценят северных барышень, а северные верят, что южанам интересно их умение… танцевать.
– И через кого же вы обходите запрет на торговлю рабами? – поинтересовался Филипп.
– Я же сказал, что здесь возобладали южные порядки. И купить можно любого, будь то капитан корабля, который сделает вид, что не знает о составе груза в трюме, или ревизор, который вместо глупых девиц запишет в журнал лес и не очень ошибется, или главный таможенник, получающий каждую Самамовку тугой кошель золота. Ибо если не платить много и не огрызаться, то, Филипп, начнут приглядываться к бессмертию, откроют глаза. Люд здесь не такой топорный, как на севере. И в продажу души демонам не верит так, как это было даже две сотни лет назад.
