Наконец они дошли до одинокого и скрюченного дерева, которое в лунном свете напоминало старуху с сухими руками и ногами, узловатыми пальцами и длинными редкими волосами. Оглядывая болота, Старейшины пытались узреть во мраке опасности, таящиеся в скрытых местах, средь кочек и трясины.
— Еще день пути, и будем в Тельях, дальше несколько дней по окраине болот, по Маровскому лесу. За Маровским лесом осушим несколько заключенных в городке Орл, он очень приличный по размерам, а комендант тюрьмы там — вампир. Перейдем Мертвую Рулкию и там уже по общему тракту к Йефасе. — Граф показал рукой направление, куда отряд собирался тронуться по утру.
— И много Старейшин соберется в Йефасе?
— Хм… Ну, сезон сейчас нехороший, северянам тяжело добираться, так что думаю, что с десяток представителей Старейших вампиров ты увидишь, — ответил Филипп.
— Скорее бы… — задумчиво ответил Уильям и вздохнул.
Филипп тоже глубоко вздохнул и не ответил, только тяжело посмотрел на отвернувшегося Уильяма — тот любовался лугами в свете луны, думая о своем. Граф отошел от скрюченной ивы и достал меч из ножен.
— Ну что ж, давай поучу тебя. Правда, давненько я этим не занимался. Если понравится, то могу по ночам тренировать где-нибудь подальше от лагеря. — Филипп красиво прокрутил меч кистью, разминая руку. — Я, как и ты, не любитель шума и зрителей.
— Сэру Рэю сказать, что он может больше не тратить на меня время? — Уильям оголил меч.
— Нет, пусть учит тебя как человек. Я попробую другой подход, как видишь, мы с тобой без доспехов.
Филипп действительно оказался очень опытным фехтовальщиком. Да, он не щадил молодого вампира и заставлял того отбивать удары, уворачиваться и бороться за свою жизнь, как в реальном поединке. Но за весь бой меч Филиппа ни разу не коснулся незащищенного тела Уильяма — клинок всегда останавливался вовремя, порой в опасной близости от шеи или груди.
Уильям же напротив изо всех сил старался, но так и не смог дотянуться до Филиппа. Разница между сэром Рэем и графом была разительна — меч в руках Филиппа походил на коготь хищника, неотъемлемое продолжение его руки, и с ним он передвигался ловко и быстро, подобно дикому зверю.
Тем не менее, своего неуклюжего оппонента граф ни разу не укорил — он спокойно указывал на ошибки и показывал, как делать правильно в той или иной ситуации. Через час запыхавшийся, но довольный Уильям душевно поблагодарил Филиппа, и они вернулись к лагерю.
* * *
Поутру отряд позавтракал замоченным на ночь в котле пшеном и остатками вчерашнего мяса. Люди двинулись в путь по бескрайним лугам, не встретив на пути ни одного поселения за весь день.
— Почему здесь так мало поселений? — проворчал Мойрон, которому хотелось нормально выспаться где-нибудь на лежанке в деревенском домике. — Я слышал, что южнее Брасо-Дэнто город на городе и городом погоняет, а нам за четыре дня пути встретилась лишь одна деревня.
— Места дурные, — ответил сэр Рэй.
— А что здесь дурного, сэр? — непонимающе уставился конник на капитана.
Но за сэра Рэя ответил граф, который ехал позади.
— Все, что ты слышал, касается юго-запада и юга Солрага, — сказал Филипп. — А здесь же низина — рядом болота, которые часто горят, от нескольких дней до пары лет. Никому не хочется жить рядом с горящей землей, в дыму и страхе. Тем более, восточнее обитают болотные гарпии, а если углубиться в Маровский лес, то там — вурмы. Нехорошее соседство: прожорливое и опасное.
Мойрон вздохнул, ловя себя на мысли, что граф, похоже, слышит вообще все.
— Как это болота горят, там же вода? — удивился другой солр.
— Горит что-то в самих болотах, — ответил Филипп. — Плохая слава у этих мест, поэтому мало поселений.
К вечеру отряд расположился в холмистой местности, около небольшой речушки, которую вдоль и поперек прошли, истыкав палками, солры. Слуги попробовали воду и, убедившись в ее чистоте, набрали котлы для готовки.
— Уважаемый Уильям, мой Тарантон ждет вас и очень скучает!
Сэр Рэй неторопливо, по-старчески, сполз с коня. Он сделал пару шагов, и его лицо исказила гримаса боли, а капитан страдальчески схватился за плечо.
Смеркалось, и очертания местности расплывались в наступающей темноте. Уильям спрыгнул с Серебрушки, и погладив кобылу за ушами, взял под уздечку и повел к сэру Рэю.
— Давайте я сразу двоих почищу, сэр Рэй, а потом уже проведем спарринг, — деликатно предложил он.
— По поводу спарринга… Давайте сегодня пропустим, потому что, честно сказать, у меня очень болят плечо и грудина после удара графа. Черт возьми, даже дышать тяжело. Почистите Тарантона и привяжите там, где другие лошади, — сморщился капитан и кряхтя пошел с седельными сумками и седлом в сторону костра, чтобы погреться и отлежаться. — Что за удары у графа, поверить не могу… Словно бревном по мне врезали!
Осторожно ведя Тарантона и Серебрушку за холмы, ближе к реке, Уильям постоянно уворачивался от зубов коня, когда тот пытался схватить за волосы и злобно фыркал. Морда гнедого жеребца, хитрая и наглая, выражала полное счастье от своего свинячьего характера, а Уилл вздыхал от этой конской вредности.
Лагерь скрылся из поля зрения. Рыбак завернул за холм, стреножил двух коней и привязал их к колышкам, васо в десяти от воды. Серебрушка ласково смотрела своими бархатными глазками, а Тарантон же нервно перебирал мохнатыми ногами, поднимал хвост и задирал шею. Но хотя бы не убегал, и то хорошо — колышек, к которому его привязали, вряд ли смог удержать такого здоровяка.
Сначала Уильям почистил от головы до копыт свою серую кобылку, та с радостью восприняла эти процедуры и довольно фыркала.
Тем временем на луга опустилась ночь. Промыв в реке щетки, Уильям со вздохом подошел к Тарантону. Ну что ж, очередной бой. Только с конем. Тарантон, когда почуял, что его сейчас будут чистить, заржал и воинственно брыкнул воздух задней ногой. Уильям попытался обойти коня с другой стороны, но хитрый жеребец снова встал задом и всем своим задиристым видом намекнул, что он, поди-ка, готов биться с неумелым рыбачком до изнеможения.
Раздался знакомый всплеск, и Уильям тотчас повернул голову в сторону воды. Из совсем неглубокой речушки, по грудь взрослому мужчине, на берег вышла Вериатель. Бросив щетки на землю, рыбак подскочил, радостный, к своей возлюбленной и обнял ее. Он расцеловал фыркающую от счастья Кельпи в ее аккуратный носик, бледные щечки и красивые губы.
— А я уж думал, что здесь мелко для тебя, — сказал он.
Вериатель мотнула головой, вырвалась из объятий и вприпрыжку в каком-то диком танце подбежала к лошадям. Те стояли, замершие, и смотрели на Кельпи спокойно и умиротворенно. Тарантон вдруг перестал брыкаться, хвост его мирно повис, а голова склонилась к земле.
Вериатель сначала погладила Серебрушку, затем скакнула к Тарантону и обняла его рыжую наглую морду, которая сейчас выражала полное смирение. Конь радостно фыркнул и заржал, когда демоница потерлась о него лицом.
