Последняя змея ударилась оземь, поднялась над землей и пропала в тумане. Над городом нависла тревожная тишина. Только шелестела гнилая листва за частоколом. Леонардо вслушивался и вглядывался во мглу, медленно поворачивал голову, но ничего не слышал и не видел. А вот Филипп вдруг резко побледнел и крикнул:
— Обнажить мечи!
Теперь уже все услышали странный шум, словно что-то большое, намного крупнее тех змей, волокло свое тело к воротам. Филипп выстрелил в туман, куда не доставал взор Леонардо. Дикий визг. Что-то яростно завопило и ускорилось. Руки графа стремительно посылали стрелу за стрелой, и каждая настигала сокрытое в тумане чудовище.
Леонардо вскрикнул от ужаса, когда сумел разглядеть то, что надвигалось на город, — гигантский клубок шевелящихся змей. Черные гладкие тела словно бы защищали что-то, сокрытое в центре этого чудовищного существа.
Мертвые змеи, истыканные стрелами, были в качестве щита — ехидна прикрылась ими, защищаясь.
Вождь истошно закричал, когда тварь приблизилась настолько, что стала различима и человеческому взору.
Ехидна сжалась, как пружина, и прыгнула. Ее змееголовые конечности вытянулись вперед и обвили толстяка. Хрустнули ломающиеся кости, и змеи подтянули безжизненное тело к переплетенному клубку. Ненадолго плотно сжатые тела разомкнулись, и перед вампирами показалось нечто белесое.
В тусклом свете факелов сверкнуло острие копья. Сталь впилась в истинное тело ехидны, открытое по неосторожности. Истошный визг боли и ярости. Филипп потянулся за следующим копьем, но болотная тварь поняла свою оплошность и скрыла истинное тело.
К дозорной башне устремились несколько ее длинных змей. Они преодолели забор, перевесились и широко раскрыли пасти.
В одно мгновение Филипп схватил застывшего от испуга сына за шиворот и спихнул его с дозорной башни к солрам, а сам быстрым движением обнажил меч. Он увернулся от атаки одной змеи. Блеснул клинок. Обрубленная голова упала к ногам графа. Затем вторая голова, третья, четвертая… Сталь без устали рассекала черную гладкую плоть, отрубленные конечности извивались и клацали зубами.
Вновь над болотами раздался визг. Последний. И наступило безмолвие, только шелестела старая листва за частоколом. Змеи скрылись за стеной, и ехидна бесшумно отступила в плотную пелену тумана, унося в себе тело вождя.
Над городом повисла тишина. Насмерть перепуганные люди стояли с открытыми ртами и с благоговением и ужасом смотрели на Филиппа. Тот ловко спустился по лестнице дозорной башни и подошел к сыну.
— Ничего не сломал? — поинтересовался граф.
— Нет, — промямлил Леонардо.
Граф кивнул, развернулся и подошел к одной из отрубленных голов, что лежала у подножия дозорной башни. Обрубок продолжал извиваться, прыгать по земле и открывать зубастую пасть.
Филипп взял факел со стойки у ворот и осмотрел отрубленную конечность ехидны, служившую и рукой, и ногой, и оружием, а затем поднес к ней огонь. Зашипело, и смрадная вонь паленой плоти наполнила воздух. Обрубок судорожно дернулся и сжался в клубок.
— Огня боится, — прошептал Филипп сам себе. — Значит, это пожар в болотах выгнал ее и сестер с их охотничьих угодий.
— Господин, — испуганно сказал сэр Рэй, — что дальше?
— Сожгите остальные головы, выставьте караульных и можете идти отдыхать, — ответил Филипп, пряча свой клинок в ножны. — Нам повезло, что эта тварь оказалась меньше и неопытнее, чем я думал… Совсем юная и мелкая ехидночка!
— Мелкая? — воскликнул пораженный рыцарь. — О, Ямес…
— Да, сэр Рэй. Если бы это была матерая, большая ехидна, похожая на ту, что мы встретили у реки, то она бы не стала довольствоваться подачками Вождя. Мы бы обнаружили лишь пустое поселение с поваленным забором.
С этими словами Филипп повернулся к перепуганному люду.
— Я разжаловал вашего вождя! Так что выбирайте другого, и чтобы утром он уже стоял передо мной. Ясно?
Жители городка закивали, соглашаясь. Филипп развернулся к своему сыну и, поблагодарив его, отправился к постоялому двору. Там он поднялся на второй этаж и погрузился в спокойную дремоту.
Обрадованный Леонардо, который наконец-то почувствовал свою значимость и восстановление статуса в глазах отца, тоже вернулся к себе в комнату. Пыл сражения разгорячил его, и он овладел Эметтой едва ли не на пороге.
Сэр Рэй, как и прочие солры, проводил графа взглядом, полным восхищения.
— Что за человек! Вы видели то, как ловко он управлялся с луком и отрубал головы этой твари? — обратился рыцарь к Уильяму. — Никогда бы не подумал, что мой лорд на такое способен.
— Да, граф Тастемара удивительный… человек.
Йева, высунувшись из окна, встретилась взглядами с Уильямом, тот тепло улыбнулся.
— Уважаемый Уильям, сказать честно, я невероятно голоден! Быть может, вы все-таки составите мне компанию и разбавите мой отряд чересчур веселых ребят своим редкостным занудством? — рассмеялся сэр Рэй.
— Нет, прошу меня простить, — ответил Уильям, поглядывая на окошко Йевы. — Я, пожалуй, пойду отдохну.
— Ваше дело. Но не ждите меня до полуночи — мы с моими солрами будем праздновать головокружительную победу нашего лорда над ехидной из Орла! Ее тут зовут Многоголовой! Знатная баллада выйдет, ох знатная! «Победа над Многоголовой»! Нет, лучше «Свержение великой Многоголовой»!
С красивой улыбкой белых зубов, что для мужчин его лет было редкостью, сэр Рэй поправил рыжие волосы и бодрым шагом направился в сторону таверны, гремя доспехами.
А Уильям же, увидев ласковый взгляд Йевы, которая все слышала, взлетел словно птица по ступенькам на второй этаж. Его комната была крайней на втором этаже, в то время как спальня графа находилась сразу же около лестницы. Так что пара могла не переживать, что каждый их звук и вздох будет услышан чуткими ушами Филиппа.
Йева подошла к двери комнаты Уильяма, шелестя подолом шерстяного платья, которое уже изрядно поистрепалось в дороге. Взгляды возлюбленных встретились, и рыбак нежно взял девушку за руку, притянул к себе.
Не успела закрыться за ними дверь, как руки Уильяма нырнули под юбку Йевы, скользнули вверх и добрались до сокровенного. С ее губ сорвался тихий стон.
— Ты уже пил, — с томным придыханием прошептала Йева, ощущая на губах вкус крови после поцелуя.
Уильям не ответил. Вместо этого он потянулся к завязкам на её платье и стал их быстро распутывать, продолжая целовать Йеву. Та в свою очередь на ощупь разбиралась с шнурками на груди поддоспешника. Наконец её платье упало на пол, а он стащил с себя штаны, рубаху и отнес Йеву к кровати. Вдохнув ее аромат, Уилл в нетерпении зарычал и подтянул ее бедра к своим.
Чуть позже они лежали под теплым одеялом, обнимались и гладили друг друга, не в силах оторваться после долгого воздержания.
