— А разве господину Донталю и Синистари не проще проехать через перевал Астерра и, не пересекая Мертвую Рулкию, попасть в Йефасу? — удивился Леонардо.
Уильям оторвался от книги и озадаченно глянул на сына графа. Это же сделала и Йева, подняв красиво очерченную бровь. С легкой улыбкой Филипп посмотрел на сына.
— Лео, мне иногда кажется, что я не нанимал для тебя учителей, приплачивая им хорошие деньги, — граф продолжил: — Перевал Астерра находится на самом западе Имрийи и он не сообщается с королевством Астернот, которое находится за горами южнее Имрийи. Чтобы попасть в Йефасу предложенной тобой дорогой, путник должен проехать вдоль всего побережья моря Альбо на самый юг до Черной Найги, там через грозное королевство Гаиврар, которое вообще не пропускает через свои земли никого без бумаг или большого кошелька, снова вдоль Черной Найги на восток, пока не попадет в Глеоф, пройдя через большое количество королевств. И оттуда на север к Йефасе. Это огромный круг…
— Погоди, отец, но почему тогда перевал в Имрийе называется Астерр, если само королевство Астернот с другой стороны горы на юге и с ним не соединяется?
— А ведь это было в обучении, — ухмыльнулся уже невесело Филипп. — До землетрясения в 786 году между Имрийей и королевством Астернот был проход в горах, и Имрийя, как и Офурт, была частью королевства Астернот, в честь которого и был назван перевал к Альбаосу — Астерр. Но после землетрясения проход завалило и части королевства Астернот оказались отрезаны друг от друга. Старое королевство оставило свое имя, а то, что располагалось в долине вместе с Офуртом, стало именоваться Имрийей. Ну а перевал между Имрийей и Альбаосом остался Астерром.
— Я думал, там есть и другие перевалы через горы между Имрийей и южными королевствами… Ну и между Ноэлем и южными королевствами севернее Черной Найги, — соврал Лео, ничуть не смутившись.
— Нет, дорог в Ноэль всего две — через перевал Астерра, который ведет в Альбаос, и через Гаиврарский проход. А между Имрийей, Офуртом и королевствами-соседями Глеофа — высокие горы, которые только в обход нужно миновать. — Филипп закончил урок географии и снова углубился в чтение.
Леонардо ушел к своей лежанке, где уже устроилась Эметта, вытянув ноги и укутавшись в теплую накидку. Поглядывая из-под густых темных бровей на сына, Филипп устало вздохнул.
Тем временем Тарантон решил завладеть вниманием хозяина. Он потянулся к Уильяму и коснулся мягкими губами его плеча. Рыбак с теплой улыбкой посмотрел на огромного гнедого жеребца и почесал его за холкой.
— Бедняга… Вот Вериатель над тобой поглумилась. И над сэром Рэем… Да и надо мной, чего уж… — произнес он совсем тихонько. — На вот, угощайся!
Уильям достал из седельной сумки мешочек.
— Это я утром у селян в Орле купил. Они свежую клюкву засыпают сахаром. Вроде, должно быть вкусно. Угощайся!
Конь довольно фыркнул и взял теплыми губами сладко-кислые ягоды с ладони, затем проглотил. Похоже, что угощение жеребцу понравилось — он привстал и подошел вплотную к хозяину за добавкой. Серебрушка, которая учуяла лакомство, тоже потянулась к вампиру. Дав еще по несколько ягодок довольным и фыркающим лошадям, Уильям завязал мешочек веревкой и спрятал его обратно. Кони посмотрели на седельную сумку и потянули свои головы уже к ней.
— Эээ не, друзья… Это для Вериатель, а то обидится, — пригрозил коням вампир, и те послушно легли на землю.
— Умеешь ты налаживать контакт с животными, — улыбнулась Йева, сидевшая неподалёку.
— Да это ж не моя заслуга, а Вериатель! Бедный сэр Рэй… Быстрее бы уже расколдовать Тарантона, а то не по себе мне от такого конского внимания, — ответил негромко Уильям и посмотрел в сторону капитана.
Словно чувствуя, сэр Рэй обернулся и, держа в руках миску с костями, хмуро глянул на своего коня. Тот, в свою очередь, нагло и весело заржал, оскалил желтые зубы.
— А вот характер вредный остался, — рассмеялась Йева. — Я Тарантошу помню еще жеребенком. Мы как-то приехали за город, на кобыльи конюшни, где разводят лучших Солровских коней. Вот я тогда решила погладить его, а он оторвал в ответ кусок моей юбки. Полтора года ему было, представляешь?
Найхлист, вороной жеребец графа, поднял большую голову и с укором посмотрел на развеселившегося после угощения Тарантона, а затем снова прилег отдохнуть.
— Да, характер Тарантона можно воспевать в легендах, — улыбнулся Филипп, оторвавшись от чтения. Он почесал своего коня за холкой. — Я предупреждал прошлого капитана гвардии, уважаемого Эри Мальгерба, о том, что жеребенок вырастет с норовом, но он не внял моим замечаниям. Хорошо хоть к сэру Рэю жеребец привык… Ну, пока не появился Уильям.
Йева и Уилл заулыбались.
— Да я исправлю этот казус, господин!
— А если не исправишь? Я так понимаю, что твоя Вериатель тоже с характером. Вдруг она не станет ничего делать?
— Нуууу, — нахмурился Уильям, — я не думаю, что она откажет… Но тогда придется упрашивать Тарантона послужить капитану Рэю.
— Он будет рад такой медвежьей услуге, — рассмеялся Филипп. — Он у тебя уже выпытал насчет того, кто твоя подруга?
— Да.
— Ну как же иначе, это же сэр Рэй! — ответила Йева и весело сверкнула зелеными глазами, поглядывая на сидящего у главного костра рыцаря. — Если бы Вериатель попалась ему, он бы уже с уздечкой исступленно бегал за удирающей Кельпи.
Граф, Йева и Уилл расхохотались, представив себе эту презабавную картину.
— Господин, а кто-нибудь накидывал уздечку на кельпи, когда вы жили в Алмасе? — вдруг поинтересовался Уильям.
— Нет… Хотя сказки такие бродили средь молодняка. И вроде бы находились желающие, дерзкие и молодые, которые пытались это сделать с гуляющими на берегу кельпи, — ответил граф, задумчиво поглаживая подбородок. — Но успехом ни разу не оканчивалось… Порой даже находили растерзанные трупы этих храбрецов. А ты хочешь попробовать?
— Нет-нет, что вы! И мысли такой не было. Просто полюбопытствовал, — замахал руками Уильям. — Мне кажется, что это кощунство — накидывать уздечку на подобное существо. Не для того оно было рождено.
— Может, поэтому Кельпи и разрешает тебе быть рядом с ней… А может, твоя душа понравилась ей на вкус, кто знает…
— На вкус?
— Да. Я же тебе говорил, что кельпи могут питаться душами. Так и твоя Вериатель могла первое время присасываться к тебе и истощать. А потом, быть может, и прониклась к тебе симпатией.
— Звучит жутко, господин граф… — смутился Уильям — Вериатель не желала мне зла!
— Почему она тогда тебя сразу не убила, когда была возможность?
— Мне кажется, что она просто одинока, господин граф. Ну, была, — сказал тихонько Уильям.
— С чего ты это взял? — поднял бровь Филипп.
— Не знаю, просто кажется… Это мне еще тогда почудилось, в восемь лет, на берегу Сонного озера. Она выглядела одинокой и выла так, словно ей тоскливо на душе. Хотя это могут быть и мои глупые догадки.
