— Вернемся на постоялый двор, уже похолодало.
Филипп заметил дрожь девушки и снял со своих плеч плащ, тут же накинув его сверху на Йеву.
— Она не от холода дрожит, друг мой… — ответил за девушку Горрон, кидая на своего родственника и товарища многозначительные взгляды.
Из таверны доносились хохот и громкие крики. Солры похоже устроили себе хороший отдых и поназаказывали в большом количестве выпивку и еду. Ведь за все платил граф.
Дверь увеселительного заведения с грохотом распахнулась. Это Уильям отворил её пинком ноги и, не рассчитав силы, едва не выбил.
— Ох, сэр Рэй! Вам нельзя много пить, — мрачно произнес Уильям, таща на себе тело вдрызг пьяного рыцаря.
— Я и не пил много, просто вино и пиво оказались большой крепости! Слегка… голова… в голову чуть пнуло… ударило то есть, — промямлил осоловело капитан гвардии, вращая впалыми карими глазами.
— Да, я вижу, — терпеливо вздохнул Старейшина.
Наконец Уильям обратил внимание на три фигуры у берега реки и встретился взглядами с Йевой, Филиппом и Горроном. Вежливо улыбнувшись, Уильям приподнял сползающего сэра Рэя. Тот, увидев перед собой Йеву и Филиппа, приосанился и попытался выпрямиться.
— Прошу простить меня за столь неподобающий вид, — виновато произнес поддатый рыцарь. — Я сожалею, что вы стали… свидетюмями… свидетюлями… свидетелями… Уильям, да не держите меня, я в силах сам стоять на… ик… ногах.
Уильям кивнул и убрал руку, которой придерживал рыцаря за шкирку. Грохотнуло. Загремели доспехи упавшего наземь сэра Рэя. Тот смачно выругался всеми известными бранными словами, да так, что Йева зарделась.
— Я вижу, ты нашел общий язык с моим капитаном гвардии, — сказал, приподняв брови, Филипп.
— Прошу извинить его, господин, — сдержанно улыбнулся Уильям, чувствуя себя отчего-то виноватым от вида сэра Рэя. — Ему конники подливали да подливали, а он не мог отказать. Если вы не против, я отнесу его в комнату.
Граф дал согласие наклоном головы. Уильям играючи взвалил на плечи рыцаря в доспехах, словно ребенка, и пошел бодрым шагом к постоялому двору. Йева с разочарованием поглядывала на обычно галантного капитана, который, напившись, превратился в знатного матершинника. Образ прекрасного и романтичного рыцаря окончательно испарился из её сознания, и мир для нее стал еще серее и теснее в эту ночь. Как говорится, лицо человека раскрывается в походе и пьянке.
Стоило Уильяму исчезнуть в проеме таверны с рыцарем на плечах, как Йева снова впала в тоску. Медленно, под взглядом двух Старейшин, она сняла с плеч тёплый большой плащ и вернула отцу. Не сказав ни слова, так же неспешно она развернулась и пошла тоже в сторону постоялого двора. Филипп не окликал ее. Он видел состояние дочери и понимал, из-за чего все происходит, а точнее из-за кого.
— Говоришь, судьбу Пайтрис не повторит? — вкрадчиво спросил Горрон.
— Это всего лишь влюбленность, чувство скоротечное и быстро проходящее, — шепотом ответил граф Тастемара. — Пролетят годы, и она даже не вспомнит его.
— Но это не значит, что она тебя простит, — покачал головой Горрон и тоже зашагал к постоялому двору.
Уильям поднялся на второй этаж, распахнул ногой дверь в комнату и заботливо уложил уже похрапывающего сэра Рэя на кровать. Из-за своего чуткого обоняния, что в таких ситуациях становилось не даром, а проклятьем, молодому рыбаку пришлось открыть окно, чтобы выветрить мерзкий запах. Трубка, алкоголь, а с утра запах перегара — то еще испытание жить с сэром Рэем, когда нос улавливает все и реагирует даже на малейшие ароматы. Из окна комнаты Старейшина наблюдал, как задумчивый Филипп медленным шагом пошел по брусчатой дороге и направился в сторону двери на постоялый двор. Уже у дверного проема он поднял голову и встретился взглядом с Уильямом.
Прошло немного времени, может десять минут, может пятнадцать. Наконец, взяв на всякий случай ножны и прикрепив меч к поясу, Уильям открыл дверь и вышел в коридор второго этажа, освещенный свечами, установленными в каменные карманы стены. Вампиру показалось, что граф был не в духе, поэтому он решил не беспокоить его тренировкой и хотел всего лишь прогуляться. Но по лестнице с третьего этажа спустился Филипп с мечом в руках. Взгляды Старейшин встретились, и граф холодно и натянуто улыбнулся, развернулся и, поманив рукой, стал спускаться еще ниже.
Вампиры вышли на главную улицу, лишь в редких местах освещенную фонарями на металлических стойках. Сейчас был не сезон, поэтому город, обычно живой и полный купцов, и торговцев, пустовал. От этого на ночь ворота закрывали, а расходы на обслуживание города во время поздней осени и зимы уменьшали.
Вампиры тихо подошли к калитке, около которой уже начал подремывать стражник с алебардой. Он дернулся, увидел из ниоткуда людей, выпустил их, отворив дверь, и почтительно поклонился. Впрочем, когда двое мужчин покинули город и направились в сторону соснового лесочка, воин подозрительно посмотрел им вслед — ему показались странными эти хождения туда-сюда по несколько раз.
За всю дорогу Филипп не произнес ни слова, а у Уильяма сложилось впечатление, что тот лишь выполняет свое обещание, не желая общаться более необходимого. Он не настаивал и ни о чем не спрашивал своего покровителя. Но все же, чувствуя отчего то вину, ему казалось, что у графа испортилось настроение именно из-за Уильяма. Равно как и у Йевы.
Они вошли под сень сосен и погрузились в темноту, что прерывалась лунным светом, сочащимся сквозь хвойные ветви то тут, то там. Обнажив клинок, граф принялся объяснять Уильяму его ошибки с прошлой тренировки и способы, как их избежать. Объяснял кратко, холодно, но все же объяснял. Природная учтивость Филиппа не позволила ему ни срываться на молодом мужчине, ни как-то упрекать его — он все делал тактично и последовательно. Время тянулось очень долго, и оба Старейшины, желая, как можно скорее закончить тренировку, уже через полчаса вложили клинки в ножны.
— Спасибо вам, господин, — поблагодарил графа Уильям.
— Ты пойдешь проведывать свою подругу? — спросил сдержанно Филипп, взглянув на висевший на поясе вампира красный холщовый мешочек с ягодами.
— Да.
— Хорошо.
С этими словами Филипп, потеряв всякий интерес, отряхнул свой зеленый балахон и энергичным и бодрым шагом направился к городу. Уильям посмотрел вслед своему покровителю рассеянно и смущенно. Нечто нехорошее таилось в воздухе, что-то случилось во время разговора Горрона и Филиппа. Уильям был уверен в этом. Что же происходит?
Он, расстроенный переменой отношения и отягощенный думами, дождался, когда Филипп фон де Тастемара скроется за калиткой, а затем развернулся и пошел к реке. Та, извиваясь вниз по склону, бежала через сосновый лесок, петляла между каменных глыб, которые словно специально были расставлены аккуратно вокруг города каким-нибудь великаном.
Вспоминая то слезы Йевы, то холодный взгляд Филиппа, Уильям направился вниз к извилистой реке по каменистому уклону, поросшему редкой травой. Малая Рулкия шумела в ночи под мертвенно-бледным светом луны.
