Но нет, в проходе на деревянной скамье и в правду сидели близнецы. Увидев Уильяма, Йева побледнела и затряслась как осиновый лист, а в глазах у нее заблестели слезы. Леонардо же расплылся в счастливой улыбке и с неожиданной прямотой посмотрел в глаза — в его взгляде царствовал восторг. Уильям не понимал, зачем близнецы здесь сидят.
За уже открытыми каменными дверями начиналась пещера, которая вела во тьму, круто вниз.
Уильям задержал рассеянный и мутный взгляд на Йеве, отвернулся и прошел через арку ворот, стал спускаться по выбитым в камне стертым ступенькам, все глубже и глубже под землю. Здесь уже не было ни факелов, ни ковров, ни мебели — только подземная галерея, нетронутая людьми.
Вдалеке разносились голоса, которые тихим эхом прокатывались по коридорам. Миновав очередной поворот, Уилл попал в зал — круглую пещеру с высоким сферическим сводом. Где-то рядом, во тьме, журчала вода подземного источника. Уильям попытался найти его взглядом, но безуспешно — его глаза словно потеряли зоркость и он вынужден был таращиться сквозь полусумрак, стараясь хотя бы не споткнуться.
В пещерном зале располагался большой каменный стол круглой формы, разделенный на две части. Проход между ними расширялся к центру, и именно туда и направились слуги, а Уильям безвольно поплелся за ними, с тревогой озираясь. За незаконным наследником Гиффарда следили два десятка пар глаз Старейшин. Те сидели за столом на каменных скамьях, безмолвные и холодные.
Уильям старался приободрить себя и успокоить сердце, которое рвалось из груди, но под ледяными изучающими взглядами это получалось плохо.
Слуги подвели его к центру и замерли по бокам, как изваяния. Пожалуй, стоило бы приветствовать Старейшин, но Уильям онемел, насмерть испуганный. Он шатался на ватных ногах и мог только в ужасе смотреть на тех, кто в свою очередь внимательно изучал его самого. Эти существа, древние небожители Севера, и должны решить его судьбу.
Уильям нашел среди плеяды небожителей и Филиппа фон де Тастемара. Филипп, в своем бессменном котарди с воронами, сцепил руки в замок и плотно сжал губы. Его седые волосы были подвязаны черной лентой в хвост на затылке. Граф смотрел на Уильяма безучастно, как на чужого, и не было в его облике ни живости, ни энергии. Только такой же холод, такая же смерть, как и в глазах прочих. Бывший король Крелиоса, Горрон де Донталь, сидел поодаль, рядом с полным мужчиной чуть старше средних лет, и привычно гладил подбородок.
Старейшины выглядели на разные возраста — от достаточно молодых, которым едва дашь лет двадцать пять, до глубоких старцев. Но более всего притягивала взгляд одна старуха — редкие и жидкие ее волосы висели колтунами, а кожа усохла так, что губы и щеки отсутствовали, обнажая острые клыки. Уильям старался на неё не смотреть, он боялся, но изредка поневоле все же бросал взгляд и содрогался от ужаса.
Но всех Старейшин, в независимости от их возраста и внешнего вида, объединяло одно — их холодный и жесткий взгляд, вцепившийся в Уильяма, словно вурдалак в жертву. Пожалуй, лишь Горрон поглядывал на него с теплотой и печалью.
— Итак, уважаемые Сир’Ес, — громко произнес Старейшина с куцой бородкой, сидящий слева от Горрона. Его голос был чист, властен и хорошо поставлен. — Перед нами Уильям, бывший человек, а ныне незаконный наследник Гиффарда фон де Аверина. Нам предстоит решить, оставить ли жизнь этому мужчине или передать дар дальше, более достойному.
Летэ фон де Форанцисс, хозяин Молчаливого замка, а это был именно он, как догадался Уильям, — дородный мужчина с проплешиной на макушке, обрамленной ореолом жидких волос, — поднялся. Звякнул браслет с рубинами на его пухлом запястье. Внимание всех приковалось к Летэ, а тот поправил рукава черного платья и взял со стола одну из бумаг. А когда пробежал по ней глазами и убедился, что это нужный документ, то холодно посмотрел на Уильяма.
— Уильям, я держу подписанный документ, в котором ты согласен сделать своим полным представителем графа Филиппа фон де Тастемара, верно? — спросил он ровным голосом, привыкшим повелевать.
— Да, — тихо ответил Уильям, у которого пересохло в горле от страха.
— То есть ты вверяешь ему право отвечать в суде вместо тебя и, по сути, отдаешь свою жизнь в его руки? — еще раз спросил Летэ, чтобы убедиться, что молодой Старейшина писал это письмо осознанно.
— Да, — подтвердил Уильям и взглянул на Филиппа.
Граф сначала выдержал открытый, честный и преданный взгляд, но потом отвел глаза. Уильям смутился. Он не понимал перемены в своем защитнике.
— Хорошо, — спокойно произнес хозяин Молчаливого замка, держа в руках еще и другие документы, написанные явно не рукой Уильяма. — Тогда по обыкновению я предлагаю сразу же приступить к обряду воспоминаний.
— Уважаемый Сир’Ес, я убедительно прошу вас провести суд в полном соответствии правилам. — раздался холодный женский голос с нотками гнева. — Это не обычная передача наследия, когда можно пропустить некоторые этапы. Перед нами стоит человек, хоть и бывший, но человек, что уже является плевком в наш вид!
Слова принадлежали старой женщине. Она, с маленьким и злым лицом, состоящим сплошь из пучка морщин, пряталась в пышных черных облаченьях и походила этим на галку. Пальцы ее усыпали перстни, а на шее висел кулон с изображением морского конька с мечом в хвосте. Заплетенные в косы черные волосы обвивались вокруг головы подобно змеям, делая злое и морщинистое лицо еще злее и морщинистее.
Это была герцогиня Амелотта де Моренн, из Лоракко, северных земель. Герцогиня жила на свете больше тысячи лет и была свидетельницей Кровавой Войны. Она, грозная, неуступчивая и свирепая женщина, приверженица старых правил, искренне считала людей за корм и, как предполагали Горрон и Филипп, была одной из основных угроз для Уильяма на суде. Так оно и оказалось.
Амелотта недовольно посмотрела на Летэ и покрутила увесистое кольцо на тонком пальце.
— Как скажешь, Амелотта. Это ваше право требовать полного соответствия нашим же законам. Тогда для начала я зачитаю все касающиеся дела этого юноши бумаги и требования, а уже затем мы проведем обряд памяти, — согласился Летэ с высказыванием герцогини.
— Это уже лучше, уважаемый Сир″Ес, — произнес удовлетворенно Марко Горней хриплым и не очень человеческим голосом.
Он сидел рядом с Амелоттой, одетый в рванье, подобно нищему, — узкий приталенный кафтан, видавший лучшие годы, и штаны с оборванным низом. Сапоги на его ногах уже развалились, а из-под швов кафтана кое-где проглядывало голое бледное тело, что абсолютно не смущало этого худого и странного вампира, который стал терять человеческий облик и уподобляться обезображенной женщине, на которую старался не смотреть Уильям.
Филипп после этих слов посмотрел на Горрона с тревогой в глазах. Тот печально качнул головой, как бы говоря о том, что он предупреждал его.
Летэ взял со стола первую бумагу, исписанную буквально парой строк.
— Первое послание, кратко описывающее ситуацию, я получил гонцом спустя неделю после праздника Аарда. В нем граф Тастемара писал, что Гиффард фон де Аверин покинул его замок за полторы недели до смерти и отправился пешком до Ноэля, в земли Мариэльд де Лилле Адан. Почувствовав смерть нашего товарища, Филипп отправил на разведку двух своих детей, Йеву и Леонардо. На этом послание было окончено. Все верно, Филипп? — обратился к графу Летэ.
