И сейчас Белый Ворон и его дочь сидели в зале на втором этаже, в правом крыле башни. Этот было небольшое, но уютное помещение с длинным столом и множеством стульев и кресел, что располагались вдоль камина. Камин на полстены, отделанный мрамором, сиял подобно огненному порталу. В умиротворяющем его свете в креслах сидели несколько Старейшин, которые завороженно смотрели в огонь и тихо переговаривались между собой.
Помимо Белого Ворона и его дочери в небольшом зале в креслах развалились Теорат Черный, Барден Тихий и Шауни де Бекк. В руках Теората Черного колыхался бокал с кровью — вампир намеренно наклонял его из стороны в сторону, любуясь игрой рубинового напитка в отблесках пламени.
— Она бы в любом случае использовала клятву, выиграл бы ты это дело или нет, Филипп, — произнес негромко Теорат из Летардии, прозванный Черным.
Его темно-карие глаза из-под черных бровей поглядывали то на Филиппа, то на его дочь. Вытянутое бледное лицо вампира, который выглядел как сорокалетний мужчина, обрамляли вьющиеся и черные волосы до плеч, и он время от времени ленивым движением поправлял какую-нибудь упавшую на глаза прядь. В противовес плавным и изнеженным движениям вампира лицо его было резким, угловатым и имело узкий длинный нос, впалые щеки и острый подбородок. Так что эта ленивая грация напоминала скорее движения дремлющего в тени хищника, готового в любой момент прыгнуть на свою добычу.
— Я это понимаю, мой друг. Как и помню наш уговор, что ты поддержишь меня лишь в вопросе приоритета на наследие Уильяма, — ответил также тихо Филипп.
Обстановка не располагала к громким разговорам, и потому все перешептывались между собой, растворялись взглядами в полыхающем на полстены огне в камине.
— Да, ты знаешь мои убеждения, Филипп, а я не иду против своих убеждений. Слишком уж стар для этого.
— Так что насчет Леонардо, уважаемый барон? Давайте вернемся к насущным проблемам, потому что я все равно не в силах изменить то, что произошло на суде.
— Сложно, но я это сделаю. Король Эадес, после того как едва не скончался от мышьяка, перестал принимать кого-либо ко двору.
— Отравители с Юга?
— Отнюдь, — усмехнулся Теорат. — Если бы за дело взялись веномансеры, то Эадес бы не выжил. Эти мерзкие создания неприятнее магов будут! Наши и отравили.
— Попроси помочь Горрона, — неожиданно громко даже сам для себя произнес Ярл Барден, и от его рыка Йева вздрогнула. — Этот плут мигом распутает любой заговор, он в них как гарпия в воздухе себя чувствует!
— Не нужно, мне политика интересна лишь в вопросах сохранности моих вложений в винные плантации Золотого Летардийского подле Солнечного Афше. Мнемоников вообще лучше не трогать лишний раз. — По бледным и тонким губам барона скользнула ироничная улыбка.
В зале воцарилось недолгая тишина. Филипп снова подлил себе крови в бокал, а также, позаботившись о молчаливой дочери, что не осмеливалась говорить в присутствии других Старейшин, подал наполненный бокал и ей. Немые слуги поменяли графин на новый с теплой кровью, и, потянув носом воздух, Теорат посмотрел на Шауни де Бекка.
Тот, кивнув головой с копной очень густых и коротких седых волос, грациозным и медленным, подобно Теорату, движением поднялся и налил из графина крови в два кубка, один из которых передал своему родственнику из Летардии.
Шауни де Бекк своим таким же угловатым лицом напоминал Теората Черного.
Однако эти двое очень худых и высоких мужчин разительно отличались друг от друга цветом волос и глаз. Шауни де Бекк со своей белоснежной шевелюрой и мягкими серыми глазами казался полной противоположностью черноглазому и темноволосому Теорату, зато абсолютно одинаковы у них были ленивые манеры, преисполненные достоинства. Оба были гладко выбриты в соответствии с южными традициями.
Даже одежда их контрастировала между собой: на Шауни была белоснежная батистовая рубашка с небольшим острым вырезом на груди и серые льняные штаны, поверх вампир накинул нарядный плащ цвета сепии из мягкого материала, с прорезями для рук. Пальцы вампира украшало множество перстней, а на груди позвякивали друг о друга две простые серебряные цепочки. Теорат же одевался в черные и плотные одежды, с закрытой шеей и без каких-либо украшений.
Филипп нахмурился прислушиваясь к тихим, но ещё далеким шагам в коридоре. Вскоре из арочного низкого проема вышел Леонардо. Он нашел беспокойными глазами отца и, настороженно поглядывая на собравшихся в зале, отвесил поклон.
— Доброго вечера, господа.
— И тебе, Леонардо, — мягко улыбнулся Шауни де Бекк.
Остальные просто кивнули.
— Мы как раз о тебе разговор вели, — произнес Теорат Черный, не отводя глаз от огня.
— В каком же ключе вы меня обсуждали? — поинтересовался слегка побледневший Лео.
— Ты поедешь с уважаемым Теоратом в Летардию, в Морайю, ко двору короля Эадеса, — ответил за своего товарища Филипп и затем добавил: — Как ты и мечтал.
— Филипп, только не сразу. Дай мне пару месяцев, чтобы поговорить со своими людьми со двора и предоставить тебе расчет по ежегодным выплатам в сеттах. — Теорат так и не взглянул на Лео ни разу.
Сын графа сделался еще белее, потом моментально цвет его лица сменился на пунцовый, и он процедил сквозь крепко сжатые челюсти:
— Ты… Ты отделаться от меня вздумал, отец?
Его повышенный тон приковал взгляды всех собравшихся: Теорат Черный отвернулся от огня и нахмурил брови, а Ярл Барден очнулся от легкой дремоты, навеянной тихим потрескиванием дров в камине, и гневно взглянул на сына друга.
— Не смей повышать голос, — спокойно ответил Филипп, затем чуть вздохнул. — Ты сам просил это двумя годами ранее.
— Кому я там нужен такой? — уже тише, но дрожащим от обиды и злобы голосом ответил Лео и показал пальцем на лицо. — Ни один двор не будет рад уроду!
— Ты отказываешься?
— Да! Я не уеду из Брасо-Дэнто!
Потом, волоча за собой правую ногу, сын графа развернулся и ушел. Его трясло словно больного лихорадкой, и он побрел куда глаза глядят. Йева хотела было последовать за братом, но Филипп покачал головой, запрещая.
— Ты позволяешь ему слишком много вольностей, — сердито заметил Ярд Барден. — Я бы уже призвал к ответу за такие слова!
— По возвращении в Брасо-Дэнто он отправится в Далмон без единого дарена в кармане.
— В Далмон, отец? — переспросила Йева, не веря своим ушам.
— Да, — Филипп фон де Тастемара чуть вздохнул, с легкой печалью. — Мое терпение закончилось. Он становится безумен и представляет опасность для окружающих, особенно для тебя, Йева.
С бледным лицом, которое делало зеленые глаза еще ярче, Йева посмотрела на отца и промолчала. Она вспомнила слова ее брата после событий на Мертвой Рулкии. И в самом деле, Леонардо, возможно, стал терять разум.
