Музыка заиграла снова, и музыканты, взявшись за лютни, дудочки и флейты, принялись наигрывать веселые мелодии, чтобы размяться перед долгой ночью.
В зал вошла Амелотта де Моренн и сразу же направилась к Лилле Аданам, расположившихся у колонн.
— Здравствуй, моя дорогая Мариэльд! — обратилась высоким голосом к подруге эта женщина с профилем хищной птицы. — И тебе здравствуй, Уильям.
— Добрый вечер, — склонил голову Уильям.
Амелотта протянула руку, усыпанную кольцами, и настойчиво потрясла ее, намекая. С виноватым видом Уильям склонился и поцеловал обтянутую сухой кожей руку. Прядь с серебряной трубочками упала на лицо, и выпрямившись, он нервно уложил ее обратно. Эти украшения для волос его дико раздражали.
— Он больше не Уильям, моя дорогая Амелотта, — мягко произнесла Мариэльд. — Я изменила его имя на Юлиан.
— Звучит хорошо… Да уж, тебе еще учить и учить своего сына этикету.
— Я займусь этим по приезду в Ноэль.
Пока подруги переговаривались между собой, Уильям, чувствуя себя не в своей тарелке, отошел к колонне и облокотился о нее. Он с тоской смотрел на живо общающихся между собой вампиров и чувствовал себя одиноко. Он был здесь чужим и никого не знал, а тех, кого знал, видеть не хотел. Как бы он хотел просто уйти из этого страшного места. Но нельзя, придется терпеть.
Справа мелькнули знакомые зеленые гербовые цвета Тастемара и, вздрогнув, Уильям снова заприметил Филиппа. Тот прошел мимо колонны в сопровождении очень громкого и крупного мужчины со светло-рыжими волосами, тронутыми сединой. Уильяма перекосило. Он отвернулся, не зная, куда деть глаза.
Из-за стола поднялась хрупкая девушка лет двадцати на вид, с темными волнистыми волосами и большими серыми глазами миндалевидной формы. Ее кукольное лицо: тонкие и красиво очерченные брови, полные и чувственные, словно созданные для поцелуев, розовые губы и легкий румянец на бледных щеках, — делало из нее невероятную красавицу.
Асска фон де Форанцисс, что-то очень тихо сказав женщине, Пайтрис, обезображенной годами и долгим голодным сном, встала из-за стола и медленно направилась в сторону Мариэльд и Уильяма. За ней следом, поразмыслив, поднялась и сама Пайтрис.
Асска фон де Форанцисс, в приталенном черное платье с высоким воротником, со вставками на горле и манжетах из очень дорого южного кружева, со множеством причудливых и фигуристых колец, с серебряными крупными серьгами в ушах, что звенели при ходьбе, — красивая и воздушная, дождалась мать. Две женщины подошли к семейству Лилле Аданов.
— Здравствуйте, Сир’Ес Мариэльд. — Асска изящно поклонилась, прижала руку к сердцу и посмотрела сначала на хозяйку Ноэля, потом на Уильяма, причем на Уильяма взглянула куда теплее, отчего тот почувствовал беспокойство.
— Здравствуй, Асска, — улыбнулась графиня. — И тебе здравствуй, Пайтрис.
Женщина, которую назвали Пайтрис, ласково, насколько вообще может быть ласковым чудовище, улыбнулась, обнажила еще больше длинные и белоснежные клыки. Ее иссохшая кожа в некоторых местах словно была проедена чем-то или кем-то. Жидкий пучок волос держала простая заколка, а руки с длинными когтями эта женщина сложила на груди и смотрела на Мариэльд нежно.
— Здравствуй, моя дорогая Мари, — чуть хриплым голосом произнесла она и повернулась к Уильяму. — Я рада, что теперь ты вновь не одна.
— Здравствуйте, — поклонился женщинам Уильям.
— Спасибо, Пайтрис, я тоже очень счастлива. И надеюсь, что мой сын будет счастлив со мной. — Мариэльд подошла к Пайтрис, и женщины тепло обнялись, похлопав друг друга по спинам.
— Я уверена, что у вас все будет хорошо, — произнесла смиренно чудовищная Пайтрис и посмотрела вновь своими впалыми и почти звериными глазами на молодого Старейшину. — Ты попал в хорошие руки, Юлиан, так что не волнуйся, больше не будет никакого предательства и обмана. Я знаю Мари больше полутора тысяч лет.
— Моя дорогая Пайтрис, из этих полторы тысячи лет ты проспала почти половину, — вздохнула Мариэльд, и ее голубые глаза стали печальны.
Взгляд Пайтрис тоже подернулся тоской — она посмотрела в пол и тихо ответила:
— Да, но Летэ не позволяет…
— И это хорошо! — уверенно сказала Асска, поглядев недовольно на Пайтрис. — С кем мне, матушка, общаться в этом Молчаливом склепе, кроме как не с тобой? Но даже это случается так нечасто!
— Никто не запрещает тебе ездить в Йефасу, моя дорогая дочь.
— Я предпочитаю общество себе подобных, — деловито подняла красиво очерченные брови Асска и хитро взглянула на Уильяма. — Надеюсь, что хотя бы ты, Юлиан, будешь нас навещать почаще! Приятно, когда наш клан пополняется молодыми.
В зал прибывало все больше вампиров, и теперь музыканты играли на полную силу — в Красной комнате звучала прекрасная музыка, то спокойная, то веселая. В полумрачном зале за столами, раскинувшись в удобных креслах из темного дерева, сидели все те Старейшины, которые присутствовали и на суде. Потягивая из бокалов и кубков теплую кровь, они оживленно переговаривались и с удовольствием слушали прекрасные мелодии.
Филипп сидела между герцогом Горроном и Ярлом Барденом, задумчиво потягивал кровь и слушал друзей краем уха, ибо основное его внимание было сконцентрировано на семействе Лилле Адан, говорящих с Форанциссами. Напротив, рядом с окном, сидели подле друг друга Леонардо и Йева. Леонардо с отрешенным видом пил кровь, за весь день ни сказав ни отцу, ни сестре ни слова. В свою очередь Йева, абсолютно не обращая внимания на напитки, смотрела только на Уильяма.
— Я говорю тебе, что эти собаки уже поглядывают в мою сторону, — прорычал Ярл Барден, прозванный Тихим, и очень даже не тихо грохнул кулаком по столу.
— Да не нужен ты им, мой друг, в сотый раз повторяю, — поморщился Горрон, когда увидел обрывочные воспоминания из крови в кубке. — Артрона сейчас интересует лишь Крелиос.
— Тогда почему у перевала Северного Фесзота шлялась сотня-другая конников?
— Они перебрасывают свои войска к границам Крелиоса. Те конники, о которых тебе докладывали, — это скорее всего люди Роршара фон де Ларгоона. Весной через Торос атакуют Аелод.
— Ты уверен? Потому что, хоть перевал и труднопроходим, я не хочу в один день проснуться от доклада о переходе Северного перевала Фесзота войсками Стоохса, пусть даже и с огромными потерями! — Ярл Барден сурово посмотрел на товарища.
— Твои голые камни да рыжие барышни никому не нужны, мой друг, — вздохнул устало Горрон де Донталь, не зная, как убедить своего еще одного упертого соседа. — Куда большую опасность Стоохс представляет для Вороньих Земель, хотя я попробую использовать свое влияние, чтобы обезопасить Солраг на время.
— На время? — спросил Ярл Барден.
— Да. Я покинул Крелиос, и память обо мне, как и наработанные связи, будут работать очень короткий промежуток времени.
