— Ты разговаривал с Филиппом? — вкрадчиво спросила графиня.
— Да.
— И как все прошло?
— Никак. Все хорошо, госпожа…
Уильям смутился от слова «госпожа», однако графиня не стала дразниться, и только печально улыбнулась.
Пока молчаливая и услужливая служанка занималась ее длинными волосами, Мариэльд положила свою тонкую изящную руку с бледной кожей на плечо Уильяма и погладила.
— Фийя, скажи остальным, пусть собираются к отъезду. Через час я хочу уже покинуть замок.
Служанка присела в легком реверансе и выбежала из комнаты. Проводив ее взглядом, Мариэльд посмотрела на сына с любовью и спросила:
— Что имеет высшую ценность для древних Старейшин? Как ты думаешь, Юлиан?
Уильям задумался, вырвавшись из мрачных мыслей по поводу Филиппа, и почесал затылок.
— Власть?
— Это тоже важно, да. Но не первостепенно и тем более не для всех. Отношения, сын мой, вот что важнее всего. Можно назвать это любовью, семьей, друзьями… Как угодно.
— Отношения? — спросил непонимающе Уильям. — Разве их недостаточно?
— Отнюдь. Мы лишены возможности иметь детей, Юлиан. А те дети, что рождаются от нас до обращения в Старейшину, потом умирают на наших же руках от старости или болезней. Чем дольше живешь, тем быстрее течет время, и даже сотня лет проносится как один миг, только и успеваешь хоронить и хоронить… Поэтому мы так цепляемся друг за друга, поэтому Филипп, будучи очень одиноким, так хотел сделать бессмертным хотя бы одного ребенка, и поэтому я, как полоумная, смотрю на тебя с любовью и счастьем в глазах. Да- да, я понимаю твое недоумение — отчего это незнакомая женщина усыновляет уже взрослого мужчину и называет того сыном.
— Я не считаю вас сумасшедшей, — смутился Уильям.
— Считаешь, я же вижу, — рассмеялась тихонько Мариэльд. — Ладно, нам нужно собираться. Земли Ноэля ждут нас. Но сначала Офурт.
Послышались тихие шаги, а затем негромкий стук в дверь. В такой ранний предрассветный час он пронесся эхом по мрачным коридорам.
— Войдите, — тихо отозвалась Мариэльд.
В спальню вошел Галфридус Жедрусзек, Управитель замка.
— Прошу извинить, господа, — поклонившись, произнес он. — Но у меня большая просьба… Проверьте, не пропало ли что-нибудь у вас.
Следом за Галфридусом в комнату вбежала взволнованная служанка и кинулась к столику, где принялась открывать шкатулки, сумки и рыться в вещах, проверяя их сохранность. А Галфридус Жедрусзек терпеливо ждал и так же, как и Старейшины, наблюдал за её действиями.
— Ничего не пропало, госпожа, — со вздохом облегчения произнесла девушка.
Все взоры обратились к Управителю.
— Хорошо… Это очень хорошо, — произнес тот.
— Что произошло? — подняла бровь Мариэльд.
— Служанка одного из Старейшин, пока все пребывали на ужине, обчистила комнату своего господина и покои двух других Старейшин, а после пыталась пройти через калитку ворот, где ее, конечно же, задержали… Что было в ее пустой голове, я не знаю, — брезгливо поморщился Управитель Молчаливого замка.
— Чья служанка? — властно спросила Мариэльд.
Галфридус Жедрусзек помялся, видимо, сведения просили не разглашать, но Мариэльд еще раз подняла вопросительно брови, уже выше. И Управитель не рискнул отказывать Старейшине, второй после Летэ. Собравшись с духом он коротко произнес:
— Графа Филиппа фон де Тастемара. Только прошу, не распространяйте.
Уильям и Мариэльд молча переглянулись, а после хозяйка Ноэля кивком отпустила Управителя, который помчался дальше.
За окном забрезжил рассвет. Уильям облачился в принесенные служанкой одежды: черные шаровары до щиколотки, высокие сапоги, серую нижнюю рубаху с высоким воротом и черную верхнюю с запахом и вырезом, а также теплый плащ с прорезями для рук из темно-синей плотной ткани. На плечах накидки, зашнурованной по груди черными завязками, красовался вышитый голубой с белым Олеандр. Уилл перекинул через плечо свои старые седельные сумки и вышел в коридор.
Уильяма безумно интересовало, что за диковинное растение — Олеандр, но сейчас было не до расспросов. Наконец появилась Мариэльд. Её сопровождали две служанки, один слуга, цирюльник и пара воинов, которые несли на себе большую часть хозяйских вещей. Желая помочь, Уильям подал руку, чтобы ему передали одну из сумок, но те лишь помотали головой. На всей свите были такие же темные шаровары и плащи с прорезями для рук, разве что материалом и фасоном намного проще.
Глава 21. Западный тракт
На пути им никто не попался, и семейство Лилле Адан спустилось в холл и оттуда вышло через главные двери во двор. Слуги Летэ уже подводили южных лошадей, размером много мельче, чем солровская порода.
Из замка неторопливо вышли два друга, Синистари и Марко Горней. Им тоже передали коней и, усевшись на них, Старейшины улыбнулись, хотя у Марко была скорее не улыбка, а оскал. Они попрощались и первыми покинули Молчаливый замок.
— Ну что ж, сын, вперед, к новой жизни, — с ласковой улыбкой произнесла Мариэльд де Лилле Адан и ловко вскочила на серую кобылу с яблоками.
Закрепив седельные сумки, Уильям взобрался на своего жеребца, тоже серого, но без белых отметин, и вместе с четырьмя слугами и двумя воинами Лилле Аданы неспешно выехали за ворота.
Уильям в последний раз оглянулся на Молчаливый замок — оглядел две его башни, соединенные прямоугольным зданием, раскинувшийся перед ними сад с цветником, который сейчас был заботливо укрыт снегом и спал до сезона Аарда, и на тёмные, словно безжизненные, окна. Складывалось впечатление, что замок — необитаем.
Ступая по мягкому и рыхлому снегу, отряд углубился в небольшой лесок. Путники ехали молча, словно не желая нарушать священную тишину рассвета.
С неба вновь срывался мелкий снег, и в эту безветренную погоду он красиво падал на землю. Был крепкий морозец, и вампиры Ноэля, непривычные к таким резким похолоданиям, надвинули на уши шапки либо поглубже натянули капюшоны.
Вскоре лес закончился, и они выехали на равнину. Впереди неторопливо вырастали окраины Йефасы. Проехав знакомой дорогой вдоль невысоких каменных стен, окружавших город, путники добрались до перепутья. Оттуда одна тропа поворачивала в Йефасу, а вторая вела к другой развилке, где можно было свернуть либо на Западный путь Солрага, либо на Восточный.
На перекрестке дорог было многолюдно. Уильям различил знакомые цвета на попонах коней. Его зоркие глаза вычленили самого высокого конника — сэра Рэя. При виде капитана гвардии, который еще не заметил его, сердце Уильяма кольнула тоска. Он жалел, что больше не увидит этого, в общем-то, весьма неплохого человека, верного и чистосердечного.
