Юлиан постучал в лачугу.
— Ну что опять? — послышался знакомый ворчливый голос, и дверь отворилась.
Не сразу Юлиан узнал старшего брата. Малик сильно исхудал, его синие глаза впали, поблекли, а вокруг рта залегли глубокие морщины от тяжелой жизни. Одежда, мешковатая и огромная, буквально висела на тощем теле. Зато Малик сразу узнал младшего брата — он, широко распахнув глаза, открыл рот, тяжело задышал, как рыба на берегу. И тут же отступил назад на несколько шагов, хватаясь за дверь.
Юлиан понял, что Малик хотел запереться от него, но успел войти в проем и придержать носком сапога закрывающуюся худосочную дверь из тонкой доски.
— Ты! — пролепетал севшим голосом брат.
— Я. Где матушка, Малик? — быстро сказал Юлиан, заглядывая в лачугу через костлявое плечо брата. — Я пришел помочь.
Видя за спиной младшего брата вооруженный и странно одетый отряд, Малик не посмел противиться и отошел от двери. Рука Малика нервно гладила поредевшие сальные волосы.
Пригнув голову, Юлиан, Пацель и Мариэльд переступили порог с низкой дверью и зашли в лачугу.
В доме почти не было мебели. Очаг, обложенный камнями, горел посреди земляного пола маленькой и единственной комнатушки. Вокруг были раскиданы несколько лежанок. Маленький, кривой столик, два стула да колыбель — вот и все богатство.
Закричал ребенок — сын Шароши и Малика проснулся от стука и теперь орал, требуя внимания матери. Шароша, тоже исхудавшая, одетая в старое платье матушки Нанетты, заботливо укрывала кричащего младенца льняником. Она сначала не узнала младшего брата своего мужа и с удивлением смотрела на богато одетых господ из далеких земель. Ее тусклые голубые глаза уставились на диковинные шаровары, на высокие сапоги, на странные и украшенные какими-то чудными голубыми цветами накидки с прорезями для рук.
Наконец, и к ней пришло понимание. Шароша вскрикнула в истерике, резко выхватила с колыбели своего уже почти успокоившегося сына, прижала к груди. Ребенок заверещал еще громче, а Шароша отошла к стене и мутным взглядом уставилась опасливо на того, кого считала чудовищем. Уж не пожрет ли он ее сына? Уж не затем ли он пришел к ним?
Юлиан только устало покачал головой. А он-то спас ее от смерти во время нападения вурдалаков.
Часть комнаты занимали тонкие и гибкие прутья, из которых Шароша вместе с мужем плели различные предметы, а затем продавали или выменивали на что-нибудь другое.
Перед очагом на другой лежанке, приподнятой над землей настеленными под низ ветками и травой, уже сгнившей, лежала женщина, укрытая старым дырявым льняником. Матушка Нанетта, похоже, пребывала в бессознательном состоянии и ее лихорадило. В комнате стоял спертый воздух, а от женщины разило нечистотами.
Юлиан подскочил к матери, потрогал ее лицо: бледное, худое, но почему-то одутлое. Он одернул одеяло и увидел сбоку и внизу на бедрах и спине пролежни, которые пахли гнилью. Похоже, что женщина была лежачей уже долгое время.
— Малик, почему ты не обрабатывал тело матушки! — схватился за голову Юлиан, видя, что женщина при смерти и вот-вот готова отдать Ямесу душу.
— Я обрабатывал, пока были деньги на мази… — пробубнел с дрожью в голосе Малик, опасливо поглядывающий на вошедших женщину с белоснежными волосами и странного мужчину с желтыми глазами. — Но мне тяжело прокормить три рта.
— Отойдите, Юлиан, — мягко сказал Пацель, снимая с плеч сумку.
Он размотал шерстяной шарф, снял с себя накидку, остался лишь в платье и теплом шерстяном табарде. Юлиан послушно отошел, уступив место магу. Присев на колени, лекарь из Детхая потрогал тыльной стороной ладони лоб женщины, взял ее почти безжизненную руку в свою, помял пальцами, затем прислушался к тяжелому дыханию, которое давалось Нанетте с большим трудом.
— Вовремя успели. Еще неделя-две, и она бы умерла, — улыбнулся Пацель.
Маг снял с рук перчатки, достал из кожаной сумки на боку странный нож с очень длинным и тонким лезвием. Приложив острие к одной стороне груди, он надавил, и клинок вошел в легкое женщины.
Шароша истошно закричала, прижимая к себе младенца, тот завопил еще пуще, вторя матери писклявым голосом. Малик, бледный на ватных ногах, покачнулся, глядя как нож вошел почти полностью в грудную клетку Нанетты.
С распахнутыми от ужаса глазами Юлиан посмотрел на мага, но тот был так спокоен и сконцентрирован, что он полностью доверился столь опытному человеку, лишь сжал трясущиеся ладони в кулаки.
— Дайте какой-нибудь сосуд или посуду, — приказал маг.
Малик продолжал вращать выпученными глазами и ничего не делал. Вздохнув, младший брат взял со стола миску и подал ее Пацелю. Тот поставил ее на грудь и поводил пальцами у пробитой дыры.
Юлиану вспомнились движения Вериатель, когда она выманивала воду из тела Леонардо. Здесь было что-то подобное. И действительно, спустя мгновение белая и дурно-пахнущая жидкость стала выползать из разреза, оставленного ножом, и, переползая через края тарелки, плюхаться туда. Она текла медленно, и несколько минут Малик, Шароша и Юлиан завороженно наблюдали за целебной магией.
Наконец, вся гнойная жидкость покинула легкие, а вслед за ней, извиваясь, показалось белесое тело. Это был червь с узким телом, длиною с мужскую ладонь.
— Что? Червь? — воскликнул пораженный Юлиан, не веря собственным глазам.
— Да. — победоносно ухмыльнулся Пацель. — Летом он спит, а зимой активизируется, жрет носителя и откладывает яйца, которые зреют до лета.
Насильно волоча свое тело к миске, червь пытался вернуться в носивший его годами организм, но проигрывал в схватке с магией. В конце концов сплетясь в клубок, он лег посреди белоснежной гнойной жидкости. Пацель со спокойным лицом поднес руку к тарелке и всё содержимое вспыхнуло зловещим пламенем.
— Миску спалить до конца, — приказал Пацель.
Он приложил к груди старой женщины руки и прикрыл глаза. Его веки дергались и, казалось, что маг мысленно что-то нащупывает. Пробитая рана на груди стала на глазах затягиваться, как и пролежни на боку.
— Как думаете, почему зимняя аспея так называется? — довольно улыбнулся Пацель, убирая руки от груди женщины.
— Не знаю, — прошептал изумленно Юлиан и сел на колени рядом с матерью.
— Аспея образовано от Аспид. Аспидами называли летающих змей, которые жили около двух тысяч лет назад, но вымерли. То есть все южные и просвещенные лекари уже давно знают про паразитов, пока северные недоумки лечатся травками, — бахвалисто сказал маг из Детхая. — Эта женщина проскачет, как молодая кобыла, еще лет тридцать.
— Спасибо вам, Пацель, — с большой благодарностью шепнул Юлиан, словно боясь нарушить царившую в лачуге магическую тишину.
— Говорите спасибо Мариэльд, я проделал такой путь только ради нее, — поднял брови маг и, отряхивая колени, встал с земляного пола. — Женщина очнется завтра.
