— Ты закрылась ото всех, когда получила дар Райгара. Райгар Хейм Вайр считался весьма замкнутым Старейшиной, хотя до обращения он не чурался больших компаний и любил вместе с товарищами распить какую-нибудь девицу.
— Это все влияние Офурта, этого холодного и мерзкого края, — пробурчала девушка и тоскливо посмотрела в узкое окно, желая вернуться к любимому отцу. — Можно ли оставаться счастливым посреди сосновых мрачных пущ, в вечной завесе сырого тумана, сменяемой лишь снегами и проливными дождями? Вы живете здесь уже три десятилетия, Горрон. Вы должны видеть, что даже люд здесь совсем другой: топорный, как грубо сколоченный стул.
— Отнюдь… Я бы поспорил со сказанным. Люд везде существует одними стремлениями: жить в тепле, быть богаче соседа, питаться сытно и иметь под боком ласковую женщину, — Горрон де Донталь улыбнулся и ощупал взглядом дочь Филиппа. — Ты стала такой же, как и Саббас, и Райгар: тихой, отрешенной и скрытной. Саббас предпочитал всем остальным общение с вурдалаками, что стали его семьей.
— Я не желаю иметь ничего общего с вурдалаками! — энергично покачала головой Йева фон де Тастемара, не веря сказанному.
— Но, когда ты смотришь их глазами, видишь их мысли и можешь приказывать, ты меняешься. Незаметно для себя.
Йева сердито вырвала руку из пальцев Горрона и поднялась с кровати, потянула за собой одеяло, в котором спряталась от всего мира. С мрачным видом она подошла к окну, волоча накинутое подобно мантии на плечи шерстяное покрывало и посмотрела сквозь узкую бойницу на снежные и острые вершины Астернот.
— Я не желала этот дар…
— Я знаю, — сказал тихим голосом Горрон, изучая проницательными голубыми глазами укутанное изваяние.
— Я хотела лишь остаться с отцом, Горрон, — лицо Йевы дрогнуло, а в глазах растеклась болезненная мука. — И быть ему любимой и верной дочерью. Я не правитель.
— Я знаю… — повторил герцог Донталь. — Увы, ни один Артерус не славился взвешенными решениями касаемо своих земель. В отличие от тех же Тастемара.
В комнате повисла гнетущая тишина. Безмолвный Роллан деликатно удалился из спальни господ, чтобы не попасть под гнев Старейшин, грея уши. Чтобы отвлечь девушку от самоистязания, Горрон де Донталь нарочито энергичным голосом перевел разговор в иное русло.
— Право же, мне иногда кажется, все произошедшее на суде и до него связано с тем, что дар Гиффарда сам выбрал Юлиана, как в свое время дар Куррона избирал в качестве наследников столь похожих между собой Эйсмонта, Ройса и, наконец, Филиппа.
— А как Гиффард получил свой дар? — тихонько откликнулась Йева. — Отец никогда не говорил об этом…
— Потому что отец Гиффарда, Эннио, прозванный Чужеземцем, пришел с Юга. И Совет никогда не доверял Эннио, как скажем, например, мне. А потому ты ни от кого о нем не узнаешь.
— Но ведь мы, Старейшины, были рождены на севере, все без исключения.
— Да, однако некоторые очень быстро покинули его вместе с другими расами, во время Великого Переселения, потому что в те годы север сотрясали землетрясения. Я мало знал Эннио, но Эннио много ведал о юге и был в очень хороших отношениях с Курроном. Он пришел на север, в Перепутные земли, за несколько десятков лет до основания Лётэ нашего клана Сир″Ес. И, пока я был занят правлением, Эннио стал верным товарищем Куррону. Когда я навестил графа Перепутных земель в 725 году, то мне даже показалось, что он воспринимал Эннио более родным, чем меня. А мы-то с Курроном, между прочим, произошли от одной матери, впитали ее молоко и покинули общину Донт вместе!
— А Уильям… то есть Юлиан стал для отца словно сыном, — заметила осторожно Йева, вспоминая, какой теплотой проникся, сам того не желая, к рыбаку Филипп.
— Да! Поэтому я настоятельно и советовал этому упрямцу усыновить Юлиана, раз уж эти два дара, Куррона и Эннио, оказались столь близки друг другу. Увы, мы не знаем, что на самом деле произошло вскоре после Слияния, и что в преданиях истина, а что ложь, а потому имеем смутные знания даже о нас самих. Но закрывать глаза на такие очевидные факты нельзя, Йева.
— Вы говорили о своем предположении отцу, Горрон?
— Конечно же нет!
— Почему?
— Потому что Белый Ворон с его исключительно логическим восприятием мира послал бы меня к чертям, — рассмеялся громко Горрон де Донталь. — Мне пришлось убеждать его другими доводами, более приземленными.
— Так то, что вы говорите — это действительно похоже на сказку… Но мы все-таки не волшебные существа, Горрон, и даже невосприимчивы к этой самой магии.
От этих слов Горрон де Донталь лишь еще пуще расхохотался, подскочил с кровати ловким движением и с лукавой улыбкой обнял худенькую графиню, нырнув под одеяло и одежду нахальными руками.
— Все мы рождены из Неги, что разлилась из шва мира демонов, — прошептал на языке Хор″Аф Горрон, развязывая ленты платья. — Наша невосприимчивость к магии, да и то не всякой — это лишь особенность нашего вида, но все мы… Все мы — дети Двух Миров, рожденные из кровавых обрядов с помощью Неги.
Наконец, сначала верхнее черное шерстяное платье упало на пол, затем нижнее, и Горрон принялся распускать длинную косу цвета бронзы, которая подобно холодному огню плясала на бледных плечах девушки. Йева продолжала смотреть через узкое окно, пока герцог расцеловывал безмолвную женщину, скользя руками вдоль ее тоненького и миниатюрного тела.
— Каким же стал Юлиан тогда? Похожим на Гиффарда? — не обращая внимания на ласки Горрона, произнесла Йева.
— Он и так был похож на Гиффарда, ему не хватало лишь лоска, опыта и легкого налета аристократизма, — хрипло проговорил Горрон, расшнуровывая и свой кафтан, раз уж Йева не стремилась ему помогать.
Глава III. Осада Корвунта
Говорят, что весна — это время жизни. Но военные люди, что служат лорду поколениями, скажут: весна — время войны. И вот, по просохшей каменной тропе, обнаженной после сошедшего снега, который укрывал пуховым одеялом Солраг зимой, двигались воины. Их было много, порядка двух тысяч пеших и полутора тысяч конных подкрепления. Хвост колонны волочился еще где-то в районе Мертвой Рулкии, пересекая ущелье по укрепленному мосту, а первые ряды уже собрались вокруг осажденного города.
Корвунт был наглухо закрыт от всего мира уже как с пару недель. Усиленные в несколько слоев металлом ворота были заколочены и приперты брусьями, а из-за прямоугольных зубцов высокой стены поглядывал караул. Вокруг города еще задолго до осады вырыли ров, упершись в камень. На широких мостовых стояли требушеты.
Река Малая Рулкия пробивалась между грудой камней и решеток под стеной, снабжая Корвунт чистой водой. Ее поток был быстр и стремителен, отчего осаждающие недовольно ворчали, не имея возможности отравить реку. Небольшой сосновый лес рядом с городом был подчистую вырублен.
