Если бы я увидела в глазах Шина жалость, я бы отвернулась от него – безразличие хуже всего. Но в его взгляде было что-то, что пробивалось сквозь бесчувственность, пока я тоже не ощутила это: боль и страдание. Я вижу сострадание.
– Мина…
– Я люблю их, – это звучало как признание, и я понимала, что так оно и есть. Всякий раз, когда я бегала по рисовым полям, длинношеие журавли взмахивали своими огромными крыльями, словно приветствуя меня. Всякий раз, когда я взбиралась на скалы, ветер подгонял меня вперед. И всякий раз, глядя на море, когда солнечный свет на воде был похож на смех, я чувствовала любовь. Я чувствовала себя любимой.
Как боги могли отказаться от тех, кто их любит?
Я не осознавала, что говорила вслух, пока Шин не отпустил мою руку, смотря на пустынный канал.
– Ты ничего не сможешь сделать с этим.
Он уже говорил это. В саду Шин сказал, что я ничем не смогу помочь этой девушке. Он сказал то же самое в первый раз, когда мы встретились. Тогда он предрек, что я потерплю неудачу, как и все невесты, что были до меня.
В конце концов Шин оказался прав. Но если ему ничего не стоило быть правым, то всего одна ошибка могла стоить мне всего.
– Ты виноват так же, как и все остальные.
Шин грубо засмеялся:
– Будешь сравнивать меня с богиней, которая берет взятки за молитвы и смеется над чужими бедами?
– Нет. Ты хуже, чем она. – Плечи парня напряглись, и я почувствовала укол сожаления, но из-за переполнявшей меня боли мне захотелось выплеснуть все это. – Ты даешь ложные обещания. Одним словом обнадежил меня, а другим уничтожил.
– Я дал тебе комнату в своем доме, чтобы ты была в безопасности, слуг, которые удовлетворяют все твои нужды, и своих людей, чтобы они охраняли тебя…
– Приказав, чтобы я не уходила.
– Потому что твоей жизни уже угрожала опасность! Воры никогда прежде не пытались выкрасть душу невесты Бога Моря. Когда сегодня утром я пошел на встречу с Лордом Бомом из Дома Тигра, он сбежал из города. Наберись терпения, пока я не выясню, кто стоит за всем этим. Дай мне время, еще ведь и одного дня не прошло.
– Одного дня в последнем месяце моей жизни. – Знаю, что я сейчас вела себя чересчур драматично, но я буквально чувствовала, как ярость и боль обжигали меня изнутри.
– Чего ты хочешь от меня, Мина?
– Мне ничего от тебя не нужно, – я сжала обожженную руку и морщилась от боли, – сейчас мне может помочь только Бог Моря.
Шин прищурился.
– А он тут при чем?
– При том, что, как только проклятие будет снято…
Шин усмехнулся:
– Мина, ты так и не поняла, да?
– Чего я не поняла? – Я указывала на дверь Дома Луны. – Ты не видел ее, ту девушку из воспоминания. Она страдала и плакала. Все, что у нее осталось, – надежда, но в итоге и этого оказалось недостаточно. Так когда же этого будет достаточно?
Шин резко повернулся, его глаза были полны ярости и отчаяния.
– Этого никогда не будет достаточно! Ты не видишь, Мина? Нет никакого проклятия над Богом Моря. Он решил отгородиться ото всех, потому что не смог смириться со своим горем. Он – тот, кто бросил твой народ. Это он бросил всех нас!
Дрожа, Шин отвел взгляд в сторону. У него дергалась челюсть и слегка покраснели уголки глаз.
– Ты ненавидишь Бога Моря, – шепчу я.
Парень закрыл глаза и бессознательно положил руку на грудь.
– Бога Моря. Богиню Женщин и Детей. Мы все бесполезны. Все мы заслуживаем того, чтобы нас забыли.
Мы.
Внезапное осознание поражает меня.
– Ты – бог.
Прерывистое дыхание – его подтверждение моего неожиданного открытия. Пальцы Шина, уже прижатые к груди, впились в ткань его мантии.
– Шин, чего именно ты бог?
Поначалу мне казалось, что он не ответит, но затем парень покачал головой.
– Больше ничего, – он так тихо говорил это, что мне приходилось прикладывать усилия, чтобы расслышать ответ. – Нужно верить во что-то, чтобы быть богом этого.
* * *
Когда мы возвращались в Дом Лотоса, уже наступила ночь. Шин отпустил слуг, которые спешили встретить нас. Вместо этого он попросил позвать Кирина, после чего мы вдвоем направились в павильон на пруду. В комнате наверху кто-то уже расстелил одеяла на полу. Я опустилась на колени на шелковые простыни, придерживая себя здоровой рукой; я попыталась сжать пальцы левой руки и тут же скривилась от острой боли.
Я подняла глаза и заметила, что Шин наблюдал за мной.
– Могу я? – спросил он.
Я кивнула.
Присев рядом со мной, Шин взял меня за руку и медленно развязал повязку. Я вздрогнула, когда он снял ее – кожа была покрыта волдырями и кровоточила.
Парень осматривал мою руку, между его бровями проявилась складка.
– Зачем ты вообще сунула руку в огонь? Ты же поняла, что уже слишком поздно исполнять это желание. Это всего лишь бумага.
– Я знаю, но… – Я начала колебаться, пытаясь объяснить ему то, что даже я не совсем понимала. – В тот момент бездействие причиняло больше боли, чем то, что я сунула руку в огонь.
Нас прервал резкий стук в дверь.
В комнату вошел Кирин, он низко поклонился. Его строгий взгляд был обращен на руку Шина, которая все еще держала мою собственную.
– Ты звал меня?
– Мина ранена.
– А, вижу.
Я хмуро посмотрела на них, невысказанные слова так и витали в воздухе. Почему Шин попросил привести Кирина, а не врача?
Когда Шин отпустил мою руку, Кирин залез внутрь своей мантии и вытащил небольшой серебряный кинжал. Быстрым движением он сделал глубокий надрез ладони, и из раны полилась кровь цвета звездного света.
Я даже моргнуть не успела, как он взял меня за запястье и приложил свою окровавленную руку к моей обожженной.
Серебряная кровь Кирина просачивалась в мои раны, и вскоре мучительная боль от ожогов стихла, а на смену ей пришло легкое ощущение холодка. Прошла минута, может, две, прежде чем он убрал свою руку с моей, обнажив кожу – безупречную и гладкую.
– Будет болеть несколько дней, – объяснил мне Кирин, – но потом все пройдет.
Я повернула руку в свете свечи: единственное напоминание о ране – небольшое покраснение по краям ладони.
– Кирин, – я подняла голову, – большое спаси…
Я не договорила и заморгала, глядя на пустое место, где он только что стоял, – парень уже вышел за дверь, закрыв ее за собой.
– Тебе нужно отдохнуть, – Шин кивнул, указывая на одеяло, – ты, должно быть, очень устала.
