– Ну что могло с ней случиться? – пробормотала она несколько дней спустя, когда котята завтракали.
– Да что угодно! – ответил я. – Боюсь, смертность среди бездомных кошек очень высока. Ее могла сбить машина, или приключилась еще какая-нибудь беда. Но мы этого, наверное, никогда не узнаем.
Хелен посмотрела на котят, бок о бок припавших к миске.
– А не могла она просто их бросить, как по-твоему?
– Не исключено. Она была заботливой матерью и, мне кажется, искала для них надежный приют. Она не уходила, пока не убедилась, что они сами могут о себе позаботиться, и тогда вернулась к обычному образу жизни. Она ведь по-настоящему дикая.
Ее судьба так и осталась тайной, но одно было ясно: котята никуда уходить не собирались. И еще было ясно, что домашними они не будут никогда. Как мы ни пытались, они не позволяли дотронуться до себя, и все усилия заманить их в дом были тщетными.
Как-то утром лил дождь, и котята, сидевшие на стенке в ожидании завтрака, совсем вымокли, а глаза у них щурились от косых струй.
– Бедняжки! – сказала Хелен, выглянув в окно. – Просто смотреть страшно. Мокрые, замерзшие. Нет, надо забрать их в дом!
– Но как? Мы уже все перепробовали.
– Я знаю. Но надо попытаться. Может, им захочется укрыться от дождя.
Мы намяли в миску сырой рыбы – неотразимое кошачье лакомство. Я дал котятам понюхать – они сразу встрепенулись, – а потом поставил миску за порогом внутри дома и ушел на кухню. Однако они все так же сидели на стенке под ливнем, не спускали глаз с рыбы и не желали войти в дверь. Явно для них это было нечто немыслимое.
– Ну ладно, ваша взяла! – буркнул я и поставил миску на стенку, где она тут же была атакована.
Я смотрел на котят, чувствуя себя бессильным. Вдруг из-за угла дома вышел Херберт Платт, местный мусорщик. Котята тут же улепетнули, а Херберт засмеялся:
– Так вы их привечаете! Корм что надо.
– Да, но они даже за ним в дом не идут.
– Ага! – Он снова засмеялся. – И не пойдут. Я их семейку много лет знаю. Всех ихних предков. Мамашу видел, когда та сюда только пришла. Прежде-то она жила за холмом, на земле старой миссис Кейли. И ее мать тоже помню – она на ферме Билли Тейта крутилась. Я их семейку не один десяток лет знаю.
– Неужели?
– Право слово. И ни разу не видал, чтоб хоть одна в дом вошла. Дикие они. Как есть дикие.
– Спасибо, Херберт. Теперь понятно.
Он улыбнулся и ухватил мусорный бак.
– Ну, я поехал. Пусть себе доедают рыбку.
– Вот так, Хелен, – сказал я. – Все ясно. В доме они жить никогда не будут, но зато устроить их поудобнее можно.
Сооружение, которое мы называли дровяным сараем и где я настелил для них соломы, на самом деле представляло собой крышу, подпираемую тремя стенами из досок, далеко отстоящих друг от друга. Четвертая стена отсутствовала вовсе. Там всегда гулял ветер, отлично подсушивая дрова, но не способствуя уюту. Не жилище, а одни сквозняки.
Я поднялся по склону и приколотил к доскам лист фанеры, затем соорудил вокруг соломенного ложа заслоны из поленьев и выпрямился, слегка отдуваясь.
– Ну вот, – сказал я. – Теперь у них есть удобное гнездышко.
Хелен согласно кивнула и тут же внесла улучшение. К фанере приставила открытый ящик с подушками внутри.
– Это получше соломы. В ящике будет тепло и уютно.
Я потер руки:
– Отлично. Теперь в ненастье можно не волноваться за них. То-то они обрадуются!
С этого момента котята подвергли сарай полному бойкоту. Они все еще ежедневно приходили подзакусить, но мы ни разу не видели, чтобы они хотя бы подошли к своему недавнему обиталищу. – Просто им непривычно, – предположила Хелен.
– Хм… – Я снова взглянул на ящик с подушками в центре дровяного заслона. – Либо это, либо он им не нравится.
Мы выждали несколько дней, печально гадая, где теперь спят котята, а затем сдались. Я поднялся в сарай и разобрал поленья. И сейчас же туда заглянули котята. Они потолкались возле ящика, обнюхали его и ушли.
– Боюсь, твой ящик их тоже не прельщает, – проворчал я, стоя рядом с Хелен у нашего наблюдательного поста.
Хелен страдальчески сморщилась:
– Глупенькие! Он же для них идеален.
А через два дня, в течение которых сарай пустовал, я увидел, что она грустно спускается по склону с подушками под мышкой и пустым ящиком в руке.
Не прошло и нескольких часов, как котята явились в сарай и на этот раз, видимо, нашли в нем все по своему вкусу. Фанера их не смутила, и они счастливо свернулись на соломе. Наша попытка создать кошачий гранд-отель потерпела полную неудачу.
Только тут я сообразил, что они опасаются замкнутых уголков, откуда нет пути для отступления. Лежа на соломенной подстилке, они видели все вокруг и при малейшем намеке на опасность могли ускользнуть через любую щель между досками.
– Ладно, ребятки, – сказал я, – как вам угодно. Но я намерен узнать о вас побольше.
Хелен вынесла корм, а я выждал, пока все их внимание сосредоточилось на миске, подкрался и накрыл обоих рыболовным сачком. После некоторой борьбы удалось установить их пол – черепаховый оказался кошкой, а черно-белый – котом.
– Чудесно! – сказала Хелен. – Я буду называть их Олли и Жулька.
– Но почему Олли?
– Право, не знаю. Просто он вылитый Олли, и мне нравится это имя.
– Ах так! Ну а Жулька?
– Сокращение от Рыжульки.
– Но она же не рыжая, а черепаховая!
– Но ведь с рыжиной.
Я оставил эту тему.
Котята быстро росли, и мой ветеринарный склад ума вскоре понудил меня принять твердое решение: обоих необходимо стерилизовать. И вот тут-то я впервые столкнулся с проблемой, которая еще много лет продолжала доставлять мне немало хлопот. Как оказать ветеринарную помощь животным, до которых даже дотронуться не удается?
В первый раз, когда они были полувзрослыми, особых сложностей не возникло. Снова я подкрался с сачком, пока они ели, и кое-как водворил в кошачью клетку, откуда они глядели на меня глазами, полными ужаса и, как мне почудилось, горького упрека.
В операционной, когда мы с Зигфридом вынимали их по очереди из клетки, чтобы сделать инъекцию снотворного внутривенно, меня поразило, что справиться с ними оказалось относительно легко, хотя они впервые очутились в тесном замкнутом пространстве и были охвачены паническим ужасом, еще усугубившимся из-за бесцеремонных прикосновений человеческих рук. Многие наши пациенты, принадлежащие к кошачьему племени, бешено защищались, пока их не удавалось усыпить, а таким оружием, как когти и зубы, кошки наносят нешуточные раны. Однако Олли и Жулька, хотя и отчаянно вырывались, даже не пробовали кусаться и не выпускали когтей.
