Затем родительница продолжила доставать в автобусе, который приехал с опозданием. Сначала бесила звонками — у неё было скверное настроение, а потом и сообщениями, где снова и снова напоминала о том, что хочет есть нормально и жить нормально, а он для неё мало старается. У школы обрызгал джип. О таком же чёрном и блестящем Второй мечтал ещё в детстве. Щёлк-щёлк.
Второй вошёл в здание, поднялся по ступеням и направился к двери класса. Застёжка на портфеле автоматом продолжала щёлкать всё стремительнее, пока он, любимый учитель всех старшеклассников, приветствовал учеников, пока рассказывал о поступке Раскольникова. В портрете главного героя он с самого начала видел человека сильного. Особенного. Правильного. Концовка с раскаянием его огорчала. К чему? Зачем? Но неокрепшим умам, в большинстве своём, прожжённым глупостью, сочащейся из смартфонов, Второй преподносил Раскольникова так, как требовала программа, общество. Установленные неизвестно кем рамки. О своей позиции учитель помалкивал, в душе лелея надежду, что кто-то из его подопечных сумеет прочесть истину не по губам — глазам. Но пока все двадцать пять человек вкушали его речи, ловя именно слова. Это огорчало. Щёлк-щёлк.
Но несмотря на предубеждения взрослых и самого Второго, ученики пытались размышлять. И поэтому, внезапно прозвучавший вопрос от парня за первой партой, удивил Второго, и без того витающего в пасмурных облаках. Среда приближалась. Получит ли он свои деньги? А если нет, что сделает мама? Запас кружек был большим, но спасут ли они в этой ситуации? И сколько ещё он сможет терпеть издевательства? Не лопнет ли терпение? В последнее время мама была просто невыносима, а вчера и сегодня желание убить её красочно рисовалось воображением едва ли не каждую минуту.
Но нельзя.
Второй подумал о Первом. Это из-за него возникло столько проблем. Победить должен был он, но Первый только и делал, что мешал. Наверняка, и в случившемся с Четвёртой виноват был он.
Второй ненавидел Первого.
— Михаил Евгеньевич, вот вы говорите, Раскольников осознал свою вину, ужас поступка и принял достойное наказание, а мне так не кажется.
Второй размозжил голову Первого. Как Раскольников. Топором.
— И ещё: вам не кажется, что люди в наше время, совершающие самосуд над преступниками, поступают правильно?
— Что? — перед глазами Второго Первый лежал в луже крови. Облака окрасились нежно-голубым. И это было правильно.
— Михаил Евгеньевич, я имею ввиду, что мы же не знаем, какие там черти у кого в голове? Может, эта старушка прожила вовсе не святую жизнь, может преступники нашего времени совсем и не рады тому, как поступили, но им не хватает смелости. А общество, готовое растерзать любого из-за несогласия с системой, оно поступает как раз хорошо, и зря мы все так против самосуда. Может, окажись Раскольников в нашем веке, и его наказание стало бы не совестью, а чем-то пожёстче?
— Пожёстче?
— Вы меня слушаете? — парень повторил свой монолог.
Учитель опомнился:
— Тебе, Гриша, не нравится произведение?
— Я пытаюсь посмотреть на произведение другим взглядом. А то все восхищаются книгой, восхищаются, а по мне так это мутотень. Так что да, мне оно не нравится.
Второй поднялся и машинально схватил портфель. Первый в мыслях издал свой последний хрип. Застёжка щёлкнула с такой силой, что сильно ударила по пальцу. Глаза учителя наполнились влагой. Перед внутренним взором пролетел ремень в материнских руках. Она не любила «Преступление и наказание». Она не разрешала его читать, потому что считала пустым произведением, не способным научить борьбе, необходимой в жизни. Раскольников сдался. И мама всегда боялась, что её сын тоже сдастся под напором жизненных обстоятельств. Или совести. Она не любила совесть. Поэтому совести у неё не было. И признаваться в этом она не стеснялась. Второй читал книгу украдкой, пряча её за порошками в ванной комнате, потому что все прочие места мама проверяла. Так что говорить о Раскольникове с классом было настоящим счастьем.
— Я не знаю, каким скудным умом надо обладать, — медленно и тихо начал Второй, отгоняя назойливую грусть прошлого и щёлкая застёжкой, — раз ты говоришь такие вещи про великое произведение. Раскольников — ярчайший персонаж всех времён. Он не просто персонаж, он герой любого времени, потому что сумел возвыситься над серостью и обыденностью, над стадом овец, называемых людьми. Он сумел сделать то, на что требуется сила, а она, увы, имеется далеко не у каждого. Ты очень и очень глупый, Гриша, если не способен понять написанного сквозь строки. «Преступление и наказание» — это история не об убийстве и его последствиях. Это история о том, как одиноко быть настоящим, а не притворщиком, как все.
Класс поразила тишина. Она была настолько плотной, что, казалось, позаимствуй у Раскольникова топор, и тот разрубит тишину, как дрова на щепки. Второй почувствовал себя Богом. Ему нравилось видеть восхищение, смешанное с испугом на юных лицах. Он хотел бы, чтобы сейчас здесь была мама. Произведённым эффектом она была бы довольна.
Прозвенел звонок, но никто не сдвинулся с места. Второй сообщил о завершении урока. Неуверенно школьники начали собираться. Тот самый парень, поднявший такую смуту в душе учителя, вышел из кабинета, даже не обернувшись. Никто не произнёс ни слова, не попрощался с любимым учителем. Это задело Второго. А в конце дня для беседы позвал директор.
Второй ненавидел, когда его учили как преподавать собственный предмет. Виноватый во всех бедах Первый мысленно умер ещё раз.
Застёжка на портфеле щёлкала и щёлкала.
Дома встретила мама. Она снова играла недовольством, используя обидные слова. В общем, была не в духе. Поэтому Второй, тоже не в настроении, не стал рассказывать о донесении учеников. Сел обедать, громко щёлкнув застёжкой. Пальцу вновь стало больно.
Суп был невкусным, болтовня мамы однообразной и грубой, её желание получить деньги выбешивало до зубовного скрежета.
А потом она спросила про тему урока, и пришлось сообщить о книге. Мама брызгала слюной, злилась. Он попытался объяснить свою точку зрения. Мама ударила его портфелем, взяв тот в комнате. Сказала, что жалеет о том, что родила такого глупого сына. Заговорила об отце.
Он ненавидел отца и сказал об этом. Ему показалось, что мама смеётся.
Удар в живот, ногами по рёбрам.
Душа в миг наполнилась тьмой. Из неё показались лица людей, что когда-то смеялись над Вторым. Мальчишки из детства, не признававшие его слабости, одноклассники, забиравшие очки, девчонки, не воспринимавшие всерьёз неумелые ухаживания. Первая любовь, что сравнила его с верблюдом после поцелуя. Все они давились хохотом, наблюдая за тем, как очередной человек унижает Мишу.
Пальцы потянулись к шее и начали давить. Мама закатила глаза, хватая ртом воздух. Мама умерла.
— Не огорчай меня, сын. Закрыли тему. И ешь давай. Я зря что ли, суп грела? — Мать отхлебнула из ложки.
