— А эта детей нарожает, или ты не будешь к ней ходить? — в голосе зазвучала надежда.
— Что же я жену буду внимания лишать? — прозвучал железный аргумент.
— Подожди, но ты сказал, что купил её, — произнесла вопрос дрожащим голосом, — значит, она раба? Зачем тогда на ней жениться, ей и так можно не платить.
— Она иномирянка, — неохотно сообщил Торион, — и я обязан жениться, не пропадать же деньгам.
— Иномирянка? — женщина обернулась и с любопытством уставилась на меня. — Давай отпустим её, а… Отвези, где взял.
— Не надо, где взял, — подала я голос, — но если вы меня вернёте к любому космопорту…
— То тебя посадят, — перебил меня Торион.
— Почему это? — удивилась я.
— В зеркало на себя посмотри, — напомнил он мне, и я поняла, о чём он.
— А что с ней не так, а, Торион? — как-то очень живо заинтересовалась Заруня. — Почему её должны посадить?
— Не твоё дело, женщина, — вдруг рыкнул мужчина, и она как-то разом сжалась. — Готовь её к ритуалу. Чтобы она к вечеру готова была.
— А ты уверен, что она чистая? — вдруг выпрямилась Заруня. — Я бы от иномирянок такого не ожидала.
— Это её проблемы, если она грязная, топь её не выпустит, — бросил он через плечо и, подхватив младшего на руки, стал подниматься на крыльцо.
— Какая топь, — переполошилась я, — не хочу никакой топи.
— Раньше надо было думать, — как-то зло рассмеялась Заруня, — когда к чужому мужу лезла.
— Да на нём что, клеймо стояло? — возмутилась я. Лезть в какую бы то ни было топь, решительно не хотелось. — Откуда я знала, что он твой муж?
— Не оправдывайся, мне всё равно, вылезешь из топи, тогда поговорим, а нет…, что на тебя тогда слова лишние тратить, — женщина развернулась и ушла, оставив меня стоять посреди двора.
«Вот влипла, так влипла, — подумала я. Теперь даже перспектива стать рабыней-наложницей пугала не так. А гнездо дракона, где кормили мясом и давали валяться на кровати сколько хочешь, казалось райским уголком. — Вот что мне делать?» — я даже постучала себя по лбу, но ничего путного не придумала.
— Тётенька, — позвал меня кто-то из-под крылечка, — а ты, правда, иномирянка, — на меня смотрели круглые зелёные, как у матери, глаза старшего сына Ториона.
— Правда, — вздохнув, ответила я. — Слушай, может, здесь есть куда сесть, а то меня от всего этого ноги плохо держат.
Нос смешно сморщился, видать, обдумывая проблему.
— А ты про свой мир расскажешь?
— А в кого ты такой торгаш?
— Ух ты, — маленькая рука поскребла по носу, — а почём знаешь?
— Торгуешься, — ответила я, усмехнувшись, — значит, с детства жилка есть.
— А отец говорит, что должен стать воином, — пожаловался малец.
— Ты сам решай, тебе самому по жизни шлёпать, отец по своей дороге идёт.
— А я хочу как дед, — он, наконец, вылез полностью из-под крыльца и подтянул штаны. — А это, правда, что отец на тебе жениться хочет?
— Честно? — посмотрела на ребёнка, и он мне в ответ серьёзно так кивнул. — Не знаю, я думала он одинокий, а у него семья и мне это не нравится.
— Мне тоже, — важно сообщили мне и шмыгнули носом. — Пойдём, покажу, где лавка. Маманя, пока отца не помоет, не покормит, общаться не будет.
Мы дошли до лавки, она стояла возле сарая, потому я её сразу не приметила, села и вытянула ноги.
— Тёть, а ты что такая грязная? — снова не выдержал мальчонка.
— А…, это, в озере поплавала неудачно, еле ноги унесла, — махнула рукой.
— В Щурачьем? — и без того круглые глаза стали словно плошки.
— Да кто его знает, — пожала плечами, — полдня отсюда ехать.
— Щурачье, — важно подтвердил малец, — там плавать сказывают нельзя, нечисть утащит.
— Да какая нечисть, — я махнула рукой, — нечисть жуткая, а этот как медуза с глазками — хулиган, — рассуждаю с ним на пару.
— Брешишь? — мальчишка соскочил со скамейки и уставился на меня. — Брешишь ведь, его никто не видел.
— А я видела, потому и не пошла грязь смывать.
— А говоришь, не страшно, — протянул он.
— Противно, вдруг прыгнет, а он склизкий.
— Тётенька, ты большая, а словно Марийка соседская рассуждаешь, — засмеялся мальчишка и сел рядом со мной. — А как там в вашем мире? Хорошо?
— Не знаю, — вздохнула я, — поначалу думала у вас тут здорово, желания всякие сбываются. А теперь понимаю, что у нас лучше.
— А у вас не сбываются? Мамка вот не разрешает ничего загадывать, говорит Заорания злая шутница, может посмеяться так, что не захочешь желаний.
— Да, — горько усмехнулась я, — твоя мама права.
— А тебя мама разве не учила? — мальчонка опять соскочил и стал напротив меня, заглядывая мне в лицо своими огромными глазами.
— А у меня нет мамы…
— Так бывает? — в глазах плещется испуг.
— Бывает, иногда. Но у меня бабушка хорошая.
— А…, — мальчишка снова садится рядом со мной. — А ты ничего, понятливая, — делает своё умозаключение, — недаром тебя батя привёз.
«Здрасьте, приехали…».
— Тебя как зовут? — решила познакомиться.
— Я Том, — важно надувает щёки, — старший сын. А ты?
— Диана, — отвечаю ему.
— Да? — удивляется он. — А батя матери сказал, что Иля.
— Вот Губоб-то, — произношу со злостью. — Это он перепутал, — поясняю ребёнку.
— Мне Диана больше нравится, — важно сообщает тот. — А кто такой Губобот?
— Человек, который врёт, — нахожусь я. — Том, а ты не знаешь, что за топь такая?
— Знаю, — он хитро на меня смотрит. — Я слышал, что отец заставляет тебя через неё идти. Днём там не страшно, — шепчет он, — я лазил, а вот ночью, говорят духи там бродят.
— А я что, ночью идти должна?
— Ага, — важно кивает он, — тебя духи проверять будут. Говорят, если женщина нечистая, её духи утаскивают.
— А вдруг они ошибутся? — уточняю на всякий случай.
— Ты что, духи не ошибаются, — уверяет малец.
«Вообще-то, устами ребёнка глаголет истина, — думаю я, — тогда мне бояться нечего, но с другой стороны, кто знает правда это или нет, пропавших женщин-то никто не проверял. А они, может, все невинные были». От таких мыслей голова начинает пухнуть и руки трястись.
— Том, что за топь-то, — пробую уточнить ещё раз, — болото?
— Не-а, — мотает он головой — лабиринт.
— Лабиринт? — переспрашиваю в ужасе.
