Вспоминаю просьбу Аси не бросать ее папу, когда она умрет, и негромко всхлипываю, а Витя останавливается и прижимает меня к себе. Утыкаюсь носом в его плечо и плачу, позволяю себе выплеснуть все эмоции наружу и перехожу на рыдания. Меня трясет как обезумевшую. Не могу ничего с собой поделать. Витя лишь сильнее сжимает кольцо своих рук на моих плечах и шепчет, что все образумится.
— Это не твоя вина… Если бы Багрянский был чуточку поумнее и хотя бы задумался о предохранении…
Слова Виктора обжигают сильнее пощечины, и я отстраняюсь от него. Наверное, он прав, но теперь я сомневаюсь, что сама знаю правду о произошедшем. Да и нельзя говорить так о ребенке. Она не виновата, что родилась… И она не должна нести наказание за промашки своих родителей.
Вытираю слезы и сажусь в машину. Откидываюсь на спину сиденья и закрываю глаза, всем видом давая понять, что не намерена сейчас вести разговоры по душам. Мне хочется побыть наедине с собой, и я мечтаю как можно быстрее оказаться дома.
Сама не замечаю, как засыпаю. Сил у меня осталось очень мало, наверное, следует прислушаться к совету врача и подумать о ребенке, который уже мог зародиться внутри. Я не готова еще раз потерять малыша из-за стресса. Следует взять себя в руки, ведь я сильная! Я научилась быть сильной!
— Спасибо, Вить, что был рядом со мной сегодня… Я многим обязана тебе! Не знаю, что и как будет дальше… Завтра я вызову такси и, наверное, возьму в аренду машину, чтобы самой ездить по своим делам и не отвлекать тебя! — говорю я, выйдя из машины у калитки своего дома.
— Брось! Не говори ерунду! Какая машина в таком состоянии? Нет! Даже не думай, Таня! Я возьму отпуск небольшой на работе. Проверю заодно, как будут справляться без меня. Я рядом, не забывай об этом.
— Вить! Не надо! Между нами ничего не может быть! — заявляю я, отметив, как взгляд мужчины меняется, темнеет.
— Ты все еще любишь его?
— Это неважно, Вить! У нас с тобой нет будущего. Я не хочу, чтобы ты лелеял надежды, которые не оправдаются. Мы не можем быть вместе.
Виктор мотает головой и пытается раскрыть рот, но я не позволяю сделать этого.
— Прости… Сегодня был слишком тяжелый день. Я пойду спать. Спасибо еще раз за твое крепкое плечо!
Ухожу, ни разу не обернувшись в сторону мужчины, а он заводит автомобиль и с ревом мотора срывается с места. Я оборачиваюсь и гляжу на оставленные клубы пыли. Так будет лучше! Виктор поймет это однажды.
Захожу домой и падаю на кровать.
Ничего не хочу.
Просто закрываю глаза и пытаюсь отрешиться от отягощающих душу мыслей.
Я засыпаю, но посреди ночи подпрыгиваю от стука в дверь. Не сразу понимаю, что это не померещилось мне, а когда все-таки встаю и открываю, то глаза широко распахиваются.
— Багрянский? — спрашиваю я, шокировано разглядывая мужчину.
Глава 16. Демьян
— Дымка! — бормочу я, все еще находясь в бреду. — Ты в порядке!
Смотрю на нее и хочу прикоснуться, но не позволяю себе сделать это, потому что понимаю, что женщина не одобрит мой порыв. Я хочу, чтобы у нее все было хорошо, и не собираюсь становиться причиной нервного срыва.
— Как ты здесь оказался? Ты должен ведь находиться в больнице! В реанимации!
Она смотрит на меня, словно не верит, что это не сон, словно хочет обнять, но это идет против ее установок. Вижу, что она переживала за меня, что сейчас волнуется не меньше, но это все равно не меняет прошлого, которое громадной пропастью расстелилось между нами.
— Впустишь? — спрашиваю глухо, потому что я чертовски слаб.
Все тело чересчур мягкое.
Успокоительные еще не отошли окончательно, но я не мог находиться в больнице, не зная, в каком она состоянии.
Никто ничего не мог сказать, поэтому пришлось самому выяснять, что тут происходит.
— П-проходи! — заикается Таня и отступает, освобождая мне проход. — Почему ты сбежал?
— Я должен был убедиться, что ты в порядке, что не потеряешь снова нашего ребенка!
Она поджимает губы и опускает голову. Дымка взволнована, но старается не подавать виду. Она заспанная, как маленький котенок, выбравшийся из-под лапки матери. Видно, что сон ее был тревожным, и мне хочется попытаться уберечь ее от всех кошмаров, но я слишком вовремя напоминаю себе, что самый главный ужасный сон Таня — я сам.
— Ты идиот, Багрянский! — говорит Дымка, включая свет на кухне.
Лампочка немного мерцает, а я присаживаюсь за стол. Все тело чертовски болит. Повезло, что все легко обошлось, и у меня не было переломов, потому что в ином случае я не смог бы примчаться сюда и мучился от раздирающих душу мыслей о ее состоянии.
— Я была в больнице. Неужели врач не сказал тебе? Я в порядке, Багрянский! Со мной все хорошо!
— Врача, когда я пришел в себя, уже не было. Медсестры ничего не знают, телефон мне не дали… Пришлось сбегать и ловить такси… Хорошо, когда твое лицо знают, и мужик попался понимающий, согласился заехать за деньгами завтра! — хихикаю я, но голова начинает кружиться, и тошнота приступом накатывает, заставляя меня немного поморщиться.
Заметив по выражению моего лица, что мне стало дурно, Дымка наливает стакан воды из графина и подносит его мне дрожащей рукой. Прикасаюсь к ее пальчикам своими, а она одергивает руку, словно я самое противное существо, которое только может быть на этом свете.
— Дымка… — шепчу я.
— Ты зря сделал это. Мог бы подумать о дочери, которая нуждается в здоровом отце, — обвиняет меня Таня, а я делаю несколько жадных глотков, и состояние немного улучшается.
— Прости, но все, что я думал в тот момент — чтобы с тобой все было в порядке. Как Ася? Ты была в больнице? Знаю, что была, Дымка.
Она заботится о моей дочери, пусть и пытается показать, что хочет держаться от малышки на расстоянии.
— Все плохо! — лепечет Таня и облизывает губы.
Она отходит от меня, скрещивает руки на груди в воинственной позе и бросает на меня пытливый взгляд.
— Врач ждет тебя, чтобы решать, что делать дальше. Переливание помогло не так, как хотелось бы… Асе хотят начать делать химиотерапию, но для этого нужно твое разрешение, насколько я поняла.
Сжимаю руки в кулаки и стискиваю зубы.
Это крайняя мера, значит, все на самом деле хуже, чем я думал. Впрочем, разве может быть что-то хорошее, когда ребенок поступает с острым приступом в реанимацию?
Беру стакан, который успел поставить на стол, и допиваю воду. Голова продолжает раскалываться, но это не имеет большого значения. Важнее позаботиться о дочери и матери моего будущего ребенка.
— Тебе нужно прилечь… Сейчас я расстелю постель в бабушкиной комнате, — принимается суетиться Дымка.
