— Дома.
Мы приезжаем домой, но времени поговорить не остается, потому что я тут же отвлекаюсь на игры с Асей. Девочка чувствует себя хорошо, что не может не радовать. Демьян не вызывает сегодня няньку, решив провести время с дочерью, поэтому мы находимся в доме втроем, как самая настоящая семья, и от последней мысли внутри появляется какое-то необъяснимое щемящее чувство, словно это неправильно, но я тут же поправляю себя: неправильным было то, что происходило между нами последние семь лет. Это было в корне неправильно, а вот то, что есть сейчас — надежда на нормальное будущее. То будущее, которое мы все заслужили.
— Таня, ты будешь жить у нас из-за меня? — спрашивает Ася, когда я говорю, что рано утром съезжу с ее папой по делам, а потом целый день проведу вместе с ней.
— И из-за тебя тоже! — улыбаюсь в ответ.
Ася подбегает и обнимает меня. Хрупкие детские ручонки обхватывают мою шею, отчего на глаза мгновенно наворачиваются слезы. Я негромко всхлипываю, прижимая Асю в ответ. Багрянский, уходивший проверить, как обстоят дела на работе, возвращается и застывает на пороге. Он смотрит на нас, а я лишь улыбаюсь ему в ответ.
Я помогаю Асе умыться, и так как она начинает испытывать легкое недомогание, укладываю ее спать. Девочка засыпает быстро, мы не успеваем добраться даже до середины сказки про Золушку, и я легким движением пальцев убираю выбившуюся ей на лоб прядку влажных волос. В комнате несколько душно, поэтому открываю немного окно. Кондиционер включать врач пока запретил, потому что после химии иммунитет Аси слишком слаб, и можно легко подхватить воспаление легких, но вот свежий воздух пойдет только на пользу.
В коридоре меня ловит Демьян. Мужчина прижимает меня к стене и тянется к моим губам, а я вспоминаю его поцелуй в бабушкином доме и чувствую себя виноватой. Не следовало вести себя с мужчиной настолько агрессивно. Однако «хорошая мысля приходит опосля»…
— Демьян, не торопи события, прошу! — шепчу я, положив ладони на грудь мужчины, чтобы легонько оттолкнуть его, но он хватает мои руки своими и долгое время пристально смотрит мне в глаза. — Нам нужно поговорить об Ане…
— Снова твоя сестра? — Мужчина изрядно напрягается. — Мне интересно, эта дрянь когда-нибудь исчезнет из нашей жизни? Что снова случилось? Ты ведь не решила помочь ей?
— Нет! — я пожимаю плечами и продолжаю переминаться на месте, стискивая пальцами ткань рубашки бывшего жениха. — Я не хочу помогать ей, но она попросила о помощи. Анна сказала, что того мужчину, который помог ей сбежать и потом шантажировать тебя, убили… Она была в отчаянии… Пока мы ехали домой, она звонила мне несколько десятков раз, а потом телефон разрядился. Демьян, я не уверена, что поступаю с ней не слишком жестоко…
— Ты поступаешь с ней не слишком жестоко! Даже не думай прощать ее, Дымка! Эта дрянь сама во всем виновата. Она уже воспользовалась твоей добротой, чтобы разрушить наши жизни. Поставь ее номер в черный список и больше никогда не вспоминай о ней. Такая Змея будет жить еще очень долго. Она найдет способ выкрутиться, и я не хочу, чтобы ты оказалась втянутой в ее войну. Ты ведь понимаешь, что ей ничего не стоит снова попытаться подставить тебя и представиться тобой? Не выходи из дома без меня, пожалуйста! По крайней мере, пока настолько опасно.
Я хочу воспротивиться, но понимаю, что Демьян прав: если Анна не желала спасать жизнь собственному ребенку и уже ни один раз подставляла меня, то что помешает ей сделать это снова? У нее нет совсем ничего святого, и она может попытаться воспользоваться нашим сходством.
— Обещаю, что не буду выходить куда-то без охраны, хоть в таком случае теряется смысл наличия машины у меня.
— Ну почему же теряется? Ты можешь ездить куда-то вместе со мной! — подхватывает Демьян. — Я совсем ничего не имею против женщины за рулем, если только доктор позволит тебе водить машину, ведь в твоем положении…
Посмеиваясь, я утыкаюсь носом в его плечо и впервые за долгое время позволяю себе втянуть этот до боли любимый аромат мокрой после дождя земли, исходящий от него. Кажется, словно раннее утреннее солнышко взошло над залитой дождем землей и теперь машет своими лучами, давая надежду на то, что все будет хорошо, и ливни однажды прекратятся.
— Спасибо! — благодарю я мужчину, а он недоумевающе смотрит на меня.
— За что ты меня благодаришь? За то, что сказал прописную истину? По-моему, все это было более чем очевидно.
— Да, знаю, но я благодарю не за это. Я благодарю тебя за то, что ты рядом, несмотря на то, что я не желала тебя слушать. Ты не бросил меня и следил, чтобы со мной ничего не случилось. Ты постоянно оберегал и находился рядом, несмотря на то, что я отдала твои наработки конкуренту, тем самым разрушив твою жизнь.
— Дымка, пожалуйста, не говори ничего! Я уже попросил тебя оставить прошлое в прошлом. Мы можем винить себя и друг друга очень долгое время, и это ничего не изменит. Как бы то ни было, но мы не в силах повернуть стрелки часов назад, поэтому я просто прошу тебя — пусть в настоящем у нас будет больше доверия и больше секретов от других!
Я виновато отвожу взгляд в сторону и отхожу на пару метров от Демьяна. Мне больно думать о том, что я одна виновата в смерти не успевшего даже толком развиться малыша. Проще было винить кого-то другого, но теперь, когда осознаю, что все это моя оплошность, я готова просто сойти с ума.
— Ладно, я постараюсь, пусть сделать это будет крайне сложно! — тяжело вздыхаю я. — Составишь мне компанию? Я хотела попить травяной чай перед сном, чтобы немного успокоиться.
— С большим удовольствием!
Демьян целует меня в висок, разворачивается и первым идет на кухню, а я тянусь подушечками пальцев к месту поцелуя и думаю о том, как много потеряла из-за собственной глупости и доверчивости.
Получится ли у нас на самом деле забыть прошлое и наверстать упущенное?
Глава 26. Демьян
Утром Игорь присылает мне ссылку на новость о том, что нашего «похитителя» казнили, дополняя ее фотографиями, которые сделал со своего летательного аппарата. Расправа оказалась на самом деле жестокой, потому что мужчину распяли в прямом смысле этого слова. Кроме того, видно было по его изможденному телу, что перед убийством его долго пытали.
Тошнота подкатывает к горлу, но за свою жизнь я успел повидать и не такое, потому стараюсь реагировать спокойно.
Анна не соврала — ее преданного пса убили, и теперь расправа ожидала ее саму.
Было ли мне жаль ее?
Нет.
После того, как она заявила, что не станет помогать собственной дочери, после того, как чуть было не убила ее, я сам хотел совершить эту жестокую расправу и в глубине души порадовался даже, что у Анны есть страшный враг, который сделает все, чтобы избавиться от нее. Наверное, это было слишком жестоко с моей стороны, я должен был включить человеческие чувства, но можно ли испытывать их к человеку, которому плевать на всех вокруг себя? Мне не было дела до Анны. Каждый день гибнут невинные люди, и их мне было жаль, но не ее. Она лишила двоих детей возможности родиться своими интригами. Разве может она теперь ждать что-то хорошее?
