— Если ты продолжишь так дальше, — к Еве Акулевский так и не прикоснулся. Резко обернулся на меня, — сам знаешь, чем это может закончиться. Тебе мало?
Я смотрел на него, отчётливо понимая, что этот сукин сын прав. Ребёнка я потерял и, если бы всё зашло немного дальше, мог бы потерять и Зверёныша. Огненный шар ревности сжался, позволив взять бразды правления чёрному гневу и горечи.
— Выследить его не удалось? – ничего не ответив, спросил я.
— Пока нет, — Борис отошёл от постели. Издали посмотрел в окно, мрачная, танцующая с ветром темнота за которым постепенно сгущалась. – Полагаю, его предупредил кто-то с берега. Придётся хорошенько поговорить с правительственной верхушкой наших соседей. Хотят они или нет, им придётся дать нам карт-бланш на своей территории. Раз у них развелись гниды, вывести которых сами они не способны, придётся нам давить их.
— Власти могут отказаться, — заметил я, прекрасно понимая, что мало кому захочется пускать чужаков на свою территорию. Мало ли, что откроется, когда мы начнём копать. Вполне возможно, что рыльце в пушку не только у мелких сошек, но и у рыб покрупнее.
— Не могут, — отрезал Борис так, что мне стало ясно – у него есть весомые аргументы, которые он выдвинет, чтобы добиться своего.
— Ты всё ещё думаешь, что ореол твоего несуществующего божественного сияния распространяется и на неё? – продолжил Акулевский. – Если так, то ты не просто самоуверенный щенок, Руслан. Ты глупец.
— Гарантировать её безопасность не смог бы и ты, если бы она была с тобой.
Сразу Борис не ответил. Только гнев во взгляде стал заметнее, как и его напряжение. Мы смотрели друг на друга точно так же, как и минувшим утром перед тем, как я сел в его машину. Прямо, в упор.
— Возможно, — выговорил он после недолгой паузы. – Но она была не со мной, Руслан. Она была с тобой.
Сказав это, он вышел из палаты, положив перед этим на тумбочку возле постели небольшую, украшенную пышным жемчужно-перламутровым бантом коробочку.
Я не прикоснулся к ней. Вернулся к окну, предварительно поручив принести мне ещё один горький кофе, но на этот раз не с пряностями – с коньяком. Чёртов сукин сын Акулевский. Чёртов сукин сын, будь он проклят, потому что Ева действительно была не с ним. Она была со мной. Со мной, а сейчас она здесь – в этой безликой больничной палате, покрытая синяками и ещё не знающая о том, что под её сердцем больше нет жизни.
6
Ева
Мой собственный выдох был первым, что я услышала одновременно с тем, как действительность начала пробираться в сознание сквозь туман. Только после него облизнула губы и постаралась открыть глаза. Окружающий меня полумрак был мягким, почти приятным, и я пошевелилась в надежде, что руки не окажутся связанными. Связанными они не оказались. Вместо жёсткого пола – удобная свежая постель, вместо платья – что-то лёгкое, свободное, вместо запаха соли…
— Руслан, — только и сумела просипеть я. Голоса не было, короткий выдох иглами прошёлся по горлу, обжёг.
Я тяжело сглотнула. Память подкинула воспоминания о том, как один из тащивших по коридору обратно к каюте, схватил меня за шею и с силой ударил о стену. Как потом он же втолкнул меня в другую комнату. Как вместе с ударившей о борт и заставившей корабль покачнуться волной, он швырнул меня снова.
— Рус… — попробовала позвать я снова. Показалось? Запах кедра и пряностей. Кофе…
Застонала, приподнимаясь и тут же услышала шорох. Ощутила прикосновение к плечам, тёплое дыхание на щеке. Локоть подогнулся, и я, обессиленная, упала в такие нужные мне руки.
— Малышка… — его сдавленный шёпот согрел мою щёку. Губы, жёсткие, нежные, коснулись скулы.
Руслан прижал меня к себе, положил ладонь на плечи и выдохнул так, как будто до этого на минуту задержал дыхание.
Не обращая внимания на боль, я уткнулась в него. Руки не слушались, слабость была такой, что я с трудом могла поднять их. Обхватила его за шею, прильнула ещё ближе и, не выдержав, всхлипнула. Слёз не было – только этот всхлип, царапнувший голо так же, как выдох до него. Ткнулась носом в шею Руса, подняла голову и почувствовала кожей его жёсткую щетину.
— Хорошо, что ты успел, — выдавила, касаясь пальцами его волос. – Я так боялась…
— Успел? – голос был пронизан горечью, злостью, гнетущей неизбежностью.
Мягко взяв за плечи, он отстранил меня от себя, но руки не разжал. Несмотря на полумрак, я видела его лицо, тёмные глаза. То, что тронуло линию его рта, нельзя было назвать ни улыбкой, ни усмешкой, ни даже оскалом. – Нет, не успел. Не успел, чёрт возьми!
Взгляды наши встретились всего на мгновение. Поднявшись, Руслан отвернулся. Я продолжала смотреть ему в спину. Удар о стену в каюте там, на корабле, был таким сильным, что у меня зашумело в голове. Вслед за ним я получила следующий – по рёбрам. Появившийся Виконт закрыл за собой дверь и, закурив, прищурился. То, что я сделала дальше было ошибкой. Глупой, ошибкой. Стоя у стены я, босая, мокрая, прошептала, обращаясь к нему:
— Пожалуйста… Я беременна. Прошу вас…
Он прищурился сильнее. Затянулся. По тому, что появилось в выражении его глаз, лица, я поняла, что мне действительно не следовало этого говорить. Интуиция, подсказывавшая мне это ещё по пути в порт, была моим единственным советчиком. Стоило прислушаться к ней. Стоило. Потому что то, что он сказал дальше, сломало последнюю надежду:
— Беременна, говоришь? Тогда Алиеву тем более не стоило мешаться у меня на пути.
Он кивнул своему человеку. В каюте появились ещё двое. Удар, удар, острая боль внизу живота. Что-то тёплое, побежавшее по бёдрам…
Грязно выругавшись, Рус сжал руку в кулак. Подошёл к окну и резко отдёрнул штору. Темень за стеклом была гуще, чем тут, в палате, и я различила его размытое отражение. Оперевшись обеими ладонями о подоконник, он, обычно сильный, склонил голову и стиснул зубы.
— Ты уже сама поняла, да?
Я бы могла спросить его, что именно, но не стала. Хотелось подняться и, подойдя, обнять его, поцеловать между лопаток. Но сил на это мне не хватило бы. Их было слишком мало даже на то, чтобы просто сидеть.
— Да, — тихо отозвалась я и, когда Рус, обернувшись ко мне, посмотрел загнанным зверем, добавила: — Я сразу поняла. Сразу, как только… — говорить было трудно уже не из-за боли в горле. – Не важно.
Заметив, как он напрягся, я качнула головой и повторила не только ему, но и самой себе:
— Не важно, Руслан, это… — перевела дыхание, борясь со слабостью. – Это случилось.
Коснулась ладонью одеяла в районе живота. Не успевшая толком почувствовать, понять, осмыслить то, что внутри меня зародилось наше с Русланом одно на двоих продолжение, я потеряла его.
Сглотнула, облизнула пересохшие губы и убрала руку. Рус налил в высокий стакан воды из бутылки и подал мне.
