— Сделаешь вид, что ничего не было? – я едва сдержала порыв опять вцепиться в него. Последние крупицы гордости дотлевали углями – такими же чёрными, как его зрачки.
Руслан ничего не говорил. Молча, методично он рушил мои мечты, превращал в пепел чувства, которых было столько, что я не могла выразить словами.
Похожий на палача, он рывком отворил заднюю дверцу Хаммера. Сквозь гул моих же собственных мыслей до меня донеслось громкое угрожающее ворчание, шипение.
— Сука! – процедил Руслан.
Стоило ему попытаться ухватить Жордонеллу, она снова зашипела. Я видела, как выгнулась её спина, как она прижала уши. Стоило Руслану коснуться её, она заворчала ещё громче, а в следующую секунду оставила на его руке царапину.
— Вот же тварь! – кое-как Рус ухватил её за загривок и, подобно тому, как до этого выволок из машины меня, справился с кошкой.
Не знаю, откуда в ней было столько сил. Извернувшись, она снова впилась в него когтями, оставляя на коже глубокие царапины, и от этого её отчаяния моё собственное накатило ещё сильнее.
— Она же любит тебя! – закричала я истошно, давясь слезами. – Руслан… Она… Как ты можешь так?! Как ты можешь вот так вот… Она тебе верила! И я… Я тебе тоже верила! – меня всё сильнее захлёстывала истерика.
— Мать твою, — Рус перехватил кошку, но та продолжала вырываться, беспорядочно царапаясь, кусаясь, впиваясь в него когтями. Никогда раньше она не оставляла на нём следов. – Я тебя…
Не помню, как оказалась возле Руслана. Жордонелла всё-таки вырвалась, забилась в машину и продолжала ворчать, сидя где-то на полу. Я ухватилась за рубашку. Сочащаяся из царапин тёплая кровь испачкала мои пальцы.
— Поехали домой, Руслан, — зашептала я. – Пожалуйста. Просто поехали домой.
— Ты дома, — он оттолкнул меня так, что я едва не упала. Ударилась спиной об открытую дверцу и замерла, прижимаясь к ней. Перед глазами всё плыло, солнечные блики смешивались с зеленью листвы, голубое небо перевернулось, опрокинулось, растворилось в тёмной земле. Оглушённая, я слышала ставшее громче мяуканье, видела, как Руслан стиснул зубы, как по скулам его гуляют желваки.
— Это твоё, — закрыв сетчатую дверцу пластиковой клетки, Рус поставил её рядом с чемоданом.
Трёхцветка мяукала, не умолкая. Билась, бросалась на прутья, не боясь показаться глупой или слабой. Я тоже не боялась. Уже нет. Потому что действительно была слабой – слабой без него.
— Я умру без тебя, — прошептала, когда Рус, взяв за локоть, отвёл меня, уже не сопротивляющуюся, к вещам. – Руслан… я прошу тебя…
— Не умрёшь, — отрезал он. Отпустил мою руку. Взгляды наши встретились на какие-то секунды, и я… Я не увидела в его глазах ничего: ни своего отражения, ни сожаления, ни гнева. Одна чернота.
Ветер погнал по дороге пыль, листья зашуршали громче, дверца переноски задрожала от новой попытки трёхцветки освободиться и остаться с тем, кто стал для неё её миром.
Ничего больше не сказав, Руслан в последний раз посмотрел на меня и быстрым шагом пошёл к машине. Оцепеневшая, потерявшаяся, я смотрела на него до тех пор, пока хлопок дверцы не заставил меня опомниться.
— Руслан! – крикнула я, бросившись следом.
Мотор заурчал, вырвавшаяся из-под колёс грязь ударила меня по голым ногам, пальцы коснулись металла. Хаммер тронулся с места, а я бросилась к дверце водителя.
— Руслан! — машина рванулась вперёд. – Ты…
Хаммер проехал мимо. Наверное, я могла бы попытаться догнать его. Наверное… Но я не пыталась. Сделала ещё два шага и остановилась, глядя вслед уезжающей машине. Потому что знала – бесполезно. Разве я могла сделать что-то? Разве я могла изменить что-то, если он решил так? Когда-то он сказал мне, что принимать решения – право, которое принадлежит исключительно ему. Ничего не изменилось. Ничего.
Позади раздался шум, что-то стукнулось. Кошка…
— Ненавижу тебя, — проскулила я. Совершенно обессилив, я опустилась прямо на дорогу и смотрела, как она бежит за белой, всё дальше уезжающей машиной. – Скотина… — процедила сквозь слёзы. – Ненавижу… — заскребла по земле, пачкая руки в пыли. – Я же…
Облизала солёные губы, глуша сдавленные рыдания.
Машина скрылась за поворотом, а я так и сидела, глядя на дорогу. На тёмную точку вдалеке – такого же, как и я зверёныша, сидящего в пыли. Преданного, ставшего ненужным только потому, что хозяин, приручивший его решил, что должно быть так.
— Пойдём.
Я не шелохнулась. Тёмная точка постепенно обретала черты. Слегка прихрамывая, Жордонелла плелась обратно по той же дороге, по которой пыталась догнать того, кому стала не нужна.
Стэлла коснулась моего плеча. Не знаю, сколько она простояла рядом молча. Я слышала, как она подошла, чувствовала её присутствие, но начисто потеряла ощущение времени.
— Пойдём, Ева, — сказала она настойчивее. – Нечего тут сидеть.
На какое-то мгновение я напряглась, готовая накинуться на неё с обвинениями. Напряглась и поняла, что злость и гнев лопнули, как мыльный пузырь. Рвано выдохнула и разжала стиснутый кулак, выпуская из ладони смешанную с песком грязь.
— Только не смей говорить, что ты… — я осеклась. Почувствовала впивающиеся в бедро камни, ноющую боль в боку. Как будто до этой секунды этого не было, как будто все чувства во мне заледенели вместе с дыханием, а теперь ледяная корка начала таять.
Стэлла взяла меня под локоть и помогла встать. Смотреть на неё мне не хотелось, и всё-таки я сделала это.
— Что я предупреждала тебя? – как и я до этого, она посмотрела на Жордонеллу. Отвернулась и, подойдя к моему чемодану, взяла его. Я пошла следом. Поваленная на бок, открытая переноска со сломанным замочком дверцы так и лежала на том месте, где и раньше. Поколебавшись, я всё-таки подняла её и закрыла. Вышедший нам навстречу человек из службы безопасности забрал у сестры чемодан.
— Можете взять и это, — просипела, отдавая ему переноску. Дверца распахнулась, хлопнула. Звук этот отдался внутри меня, только-только высохшие глаза наполнились слезами. – Только не несите в дом. Она не нужна.
— Ваша кошка, — должно быть, он заметил трёхцветку. Я вздёрнула подбородок. Посмотрела охраннику в глаза.
— Моей кошке она не нужна, — повторила уверенно.
Больше не задавая вопросов, мужчина скрылся за воротами. Стэлла оглянулась на меня, задержалась взглядом на лице. В больницу ко мне она не приходила ни разу. Вначале я ждала её, готовая ответить на любые её выпады в сторону Руслана. Готовая отстаивать своё право выбора, в случае, если она начнёт говорить, что я должна была держаться от него подальше. Готовая… Я была готова к чему угодно, вот только сестра не пришла. Небольшой букет бледно-розовых роз, шоколадная фигурка пегаса и открытка, в которой помимо подписи было всего одно слово: «поправляйся». Больше ничего: ни звонков, ни сообщений.
