— Собаки не тронут её, — во взгляде сестры не было ни чувства превосходства, которое я боялась увидеть, ни снисхождения. Болотная зелень её глаз казалась спокойной и при этом сгустившейся. Я коснулась цепочки, свисающей с шеи, зажала в грязной руке пегаса. Хотелось казаться стойкой, уверенной в себе, не показывать слёз.
— Да, я знаю, — голос дрогнул. – Алекс… Алекс говорил, что они обучены.
Под подошву тонкой балетки попался камень. Я переступила с ноги на ногу, желая, чтобы Стэлла быстрее пошла к дому. Её молчание было даже хуже возможных слов, хуже этого самого «я же говорила».
— Почему ты молчишь? – выдавила я.
Подошедшая к нам трёхцветка остановилась в тени. Пасть её открылась, как будто она хотела мяукнуть, но ни звука не прозвучало. Она подошла ближе и снова беззвучно мяукнула, как будто спрашивала меня, как это всё могло случиться. Что делать теперь. Нос её был грязным от пыли, хвост опущен.
— Эй, — Стэлла присела и, не пытаясь дотронуться, протянула к ней раскрытую ладонь. – Привет.
— Стэлла… — катящееся за горизонт солнце ещё светило сквозь деревья, бросало лучи на лицо, руки и волосы сестры. Я всё ещё ждала ответа. Жордонелла нерешительно шагнула к Стэлле, остановилась рядом, но погладить себя не дала. – Стэлла, я…
— Разве тебе нужно, чтобы я что-то говорила? – она подняла ко мне взгляд, посмотрела снизу вверх. Опустилась на одно колено и сама дотянулась до кошки. Та не отпрянула. Позволила ей коснуться себя. Стэлла провела по её голове всего один раз, убрала руку и поднялась.
— Не нужно, — ответила она за меня.
— А что же мне, по-твоему, нужно?
— На этот вопрос ты можешь ответить только сама, — проговорила она и пошла наконец к отворённой калитке.
Чувствуя себя так, словно меня вывернули наизнанку, я прошла за ней на территорию. Прошмыгнувшая мимо Жордонелла скрылась в цветущих кустарниках, плечо пронзила боль, когда я взялась за ручку калитки, чтобы прикрыть её за собой.
— М-м… — выдохнула я, поморщившись.
Стэлла отошла уже довольно далеко, но я вдруг почувствовала, что она смотрит на меня. Наши с ней взгляды встретились. За эти секунды в ней как будто произошли перемены: глаза стали тёмными, вся она подобралась. Отвернувшись, она быстро пошла вперёд, в сторону дома. Ни единого слова – только этот взгляд. Словно она искала ответы на какие-то вопросы, хотя и знала их. Знала, но хотела убедиться.
— Я провожу вас, — один из охранников хотел было взять меня за локоть.
Я убрала руку и качнула головой. Стороннее присутствие было последним из того, чего мне хотелось в данный момент. Казалось, что я рассыпалась на атомы, разлетелась на миллиарды частичек, каким-то чудом ещё объединённых в нечто целое, некогда бывшее мной самой.
— Не нужно, — поспешила ответить я и добавила почти шёпотом: — Не нужно. Всё… Всё в порядке.
Большой, стоящий напротив дома фонтан, журчал, наполняя воздух свежестью. Остановившись напротив него, я засмотрелась на воду. Нет, там, на дороге, у ворот, я всё ещё была цельной. И только теперь…
— За что ты так… — всхлипнула и не услышала свой голос. – За что…
И снова я стояла на коленях. Сложив руки на каменном бортике фонтана, уронила на них голову и зарыдала в голос. Солнце грело спину, каждый всхлип отдавался болью в боку, плечо ныло, и боль эта заставляла меня чувствовать себя живой. Слишком живой, чтобы продолжать держаться.
— Ты же сказал… — плечи мои тряслись, голос тонул в шуме. – Ты же говорил…
Мягкое касание заставило меня вздрогнуть. Подняв голову, я опять встретилась взглядом со Стэллой. Она попыталась обнять меня, но я оттолкнула её. Отпрянула. Она удержала и почти силой заключила меня в объятья. До боли в покрытых ссадинами рёбрах.
— Что тебе нужно?! – зарычала я, не переставая всхлипывать. – Отстань от меня. Отстань, Стэлла. Я…
Она дотронулась до моих волос. Я почувствовала её вздох, почувствовала мягкие поглаживания по голове. Успокаивающие, ласковые и в то же время решительные. Дёрнулась в последний раз и сдалась.
— Я же… — завыла, утыкаясь ей в плечо. – Почему так… Почему?!
Она ничего не сказала. Только тяжело вздохнула и опять провела по моим волосам, мягко перебирая их.
— Почему он так, Стэлла?
Ответом мне послужил ещё один её тихий вздох и прикосновение. Нужно ли мне было это? Не знаю. Но другого у меня не осталось. Чужая родная сестра, трёхцветка, смелости и внутренних сил в которой было куда больше, чем во мне самой, и чернота, пробравшаяся в меня с первым вдохом возле Руслана, с первым его взглядом мне в глаза и ставшая частью меня самой. Чернота, воющая сейчас раненым, загнанным зверем. Зверёныш… Прирученная добыча, нашедшая в охотнике своего единственного хозяина. Хозяина своего сердца.
10
Руслан
— Это ведь всё ты… — коньяк обжёг глотку. Поставив полупустую бутылку на каменную скамью, я встал и, подошел к гранитной плите. – Это всё ты, — повторил, глядя на выгравированные даты, по которым бил дождь.
Рассвет утонул в черноте неба. Светившее вчера солнце сдохло, как срезанный одуванчик. Не успел я отъехать от Евы и на сотню километров, всё затянуло, заволокло чернотой за считанные минуты. С неба хлынуло так, что не спасали ни дворники, ни свет фар. Вдавливая педаль, я до самых кладбищенских ворот видел отражённую в зеркале Еву и точку – проклятый комок, который она оставила мне на память в собственной спальне осенью. Чёрные волосы, маяком становящееся дальше и дальше…
Верхняя губа моя дёрнулась. Поверх цифр на плите красовалось изображение отца, ниже – броские буквы имени.
— Хорошо тебе там? – в руке оказался пистолет. Стоило почувствовать его тяжесть, внутри толкнулось нечто схожее с мрачным, гнетущим удовлетворением. – Отправился на тот свет, и дело с концом, — стиснул зубы одновременно с рукоятью.
Вглядываясь в изображение человека, генокод которого нёс в себе, я не чувствовал ничего, кроме презрения и желания, вытащив его из могилы, швырнуть в грязь, которую он развёл.
В голове плыло. Коньяк… Вспомнив, что оставил его на скамье, взял мокрую холодную бутылку и сделал ещё пару глотков. Хороший выдержанный коньяк отдавал осенью и шоколадом. Бельгийским, тем, которым были политы пирожные, что мы с Евой покупали в октябре. Молочным, с привкусом её губ. Шоколад… белый, горький… Она всегда любила шоколад. Девочка… моя дочь наверняка бы тоже любила шоколад. Или сын…
Молния осветила гнущиеся от ветра деревья, кресты. Опустившаяся на край плиты ворона скосилась на меня, раскрыла клюв.
— Пошла отсюда! – махнул я на неё. Она расправила чёрные крылья и пропала. Я вернулся к могиле, на этот раз не забыв прихватить с собой остатки уже изрядно разбавившего мою кровь коньяка.
— Надеюсь, ад всё-таки существует, — процедил, взводя курок.
