И ведь действительно не врала. Ко мне её появление в Сером камне не имело никакого отношения. Да и не от кого ей было узнать, что я поеду именно сюда. Единственным, кто знал об этом, был я сам. Да и то окончательное решение, откуда именно наблюдать за городом, я принял только накануне, до тех же пор колебался, выбирая между ближайшими гратскими окрестностями и квартиркой в самом городе.
— Не подойдёшь? – заметив появившуюся в дверях гостиной трёхцветку, мрачно усмехнулся.
Посмотрел на всученную Давидом бутылку с вином и, оставив её на каминной полке, пошёл к дивану. В глотку ничего не лезло. Вкус губ Евы, вместо обручального кольца на пальце которой теперь красовалась только светлая полоска, в очередной раз вывернул сознание. Не видя её, я ещё мог бороться с ломкой, с похожим на сумасшествие желанием чувствовать её, но теперь… Теперь, чёрт возьми, я сам напоминал себе сорвавшегося наркомана.
— Не хотел я, чтобы всё так вышло, — глядя на отвернувшуюся от меня кошку, выговорил негромко. Кончик уха её дёрнулся. Только и всего. За время, прошедшее с момента, как я вошёл в дом, она не подошла ко мне ни разу. Ни разу, будь она неладна, а считанные дни назад я стискивал зубы, видя в зеркало заднего вида стоящую на дороге Еву и её, безрассудно несущуюся вслед за машиной. Несколько грёбаных дней…
— Жорка, — позвал, однако теперь она не повела даже ухом. – Жордонелла.
Ещё одна невесёлая усмешка.
— Так было нужно, понимаешь?
Она, конечно же, нихрена не понимала. И Зверёныш тоже не понимала нихрена. Не понимала и не понимает до сих пор. Не понимает, чего мне самому стоило убраться от дома её сестры и не развернуться на середине дороги, чтобы затолкать её обратно в машину. И лучше ей не знать этого.
В доме было тихо. Только взбесившийся ветер швырял в окно капли дождя. Давно в Грате и его окрестностях не было такого, как этой весной и не так давно начавшимся летом… Как будто не только я, увидев Еву сегодня, сорвался с цепи.
— И долго ты так будешь сидеть? – встав, я сам подошёл к кошке и присел. Показалось, что со стороны спальни раздался шум, и я прислушался. Ничего. Понятия не имею, спала Ева или нет, но, если бы не вой ветра и треск огня в камине, тихо было бы, как в склепе.
— Вот же… — стоило мне протянуть руку, раздалось ворчание. Отпрянув, трёхцветка зло зашипела, полоснула меня взглядом.
Я стиснул челюсти, чувствуя, как на скулах заходили желваки. И это, проклятье, всего лишь кошка. Посмотрел на дверь. Всего лишь кошка…
Значительный кусок следующего дня я провёл у недовольного, плюющегося в лицо солью моря. С первыми признаками рассвета дождь стал затихать и уже к началу седьмого превратился в водяную пыль.
О том, что я не болтаюсь на «Грейше» посреди волн, знать не должен был никто. Никто, включая Алекса и даже брата. Чем больше проходило времени, тем яснее становилось – выкурить Виконта из норы, где он окопался, будет не так-то просто. А время, то самое, которое шло вперёд, играло ему на руку, давая возможность обдумать положение вещей и спланировать своё бесследное исчезновение. Хотя в том, что планировал сукин сын именно исчезновение, я уверен не был. Нужно было спровоцировать его, дать почувствовать, что петля вокруг глотки стала не такой тугой. Всё шло именно так, как мне было нужно. Как мне было нужно, но только до тех пор, пока стоя на палубе я не увидел ворвавшуюся на пристань Ауди. Ева… Ветер трепал подол её платья, а я в очередной раз был готов послать всё куда подальше. Сдерживала только память: мои парни, лежащие на аллее изрешечённые пулями, рыболовецкое корыто и пропитанный багряной кровью подол нежного платья. Всё, что осталось от моего сына или, может быть, дочери…
— Думал, ты заглянешь раньше, — внимательно посмотрев на меня, выговорил Давид, когда я появился в его забегаловке.
На него я не смотрел. Ева… Я сразу увидел её, стоящую возле ведущей в кухню двери. Первый порыв вернуть её в город сменился пониманием, что здесь, со мной, она будет в куда большей безопасности. Тем более теперь, когда ей было известно, что ни на какой «Грейше» меня нет и в помине. То ли судьба, то ли проклятье…
— С утра у меня были кое-какие дела, — с трудом отвёл от неё взгляд. Никогда не видел, чтобы она так укладывала волосы: то ли рогулинки, то ли аккуратные баранки. Другую бы это сделало похожей на деревенскую матрону, но только не её.
Прекрасно поняв, на кого я засмотрелся, друг тоже глянул на Еву. Потом на меня.
— Понятия не имею, какая кошка между вами пробежала, но догадываюсь, что это было что-то посерьёзнее того комка шерсти, который она притащила с собой.
— Посерьёзнее, — не стал отрицать я и, попросив его, чтобы Франческа постаралась на славу, пошёл к столику, за которым мы с Евой сидели, когда я впервые привёл её сюда. Когда она согласилась стать моей. И если кольцо с пальца она снять могла, этого было уже не изменить.
— Ваш заказ, — на стол прямо передо мной с грохотом опустилась тарелка. Лежащие на ней колбаски подпрыгнули, одна чуть ли не на половину свесилась с края. Следом за ней громыхнула пивная кружка. – Приятного аппетита.
Ноздри её трепетали, янтарные искорки в карей радужке полыхнули, когда взгляды наши встретились. Выставляя корзиночку с хлебом, Ева наклонилась, и цепочка с подвешенным на ней пегасом выскользнула из разреза не застёгнутой на верхние пуговицы рубашки. В вырезе на миг мелькнуло кружево чёрного белья.
— Застегнись, — процедил я.
Она выпрямилась. Кружева видно больше не было, вырез оставлял открытыми только ключицы, но желание застегнуть надетую на ней рубашку под горло никуда не делось.
— Что, прости? – голос её звенел злостью.
— Застегнись, — повторил, взглядом указав на её грудь. – Или хочешь, чтобы местные парни доплачивали тебе за сладкое?
— За что мне будут доплачивать местные парни, — холодно, глядя в упор на меня, — тебя не касается так же, как и всё остальное. Я уже попросила Давида найти мне что-нибудь. Вечером заберу вещи.
Колокольчик над дверью звякнул раньше, чем я успел сказать ей, что никакие вещи она не заберёт, и искать ей Давид ничего тоже не будет. Хочет жить с этой мыслью до вечера – дело её, дальше же Зверёнышу придётся испытать разочарование. Если она и останется тут, то только в моём доме.
Ввалившиеся в трактир парни с интересом уставились на Еву. Один из них присвистнул, когда она, отойдя от моего столика, направилась к ним.
— У тебя новенькая, Давид? – пробасил самый высокий из них. Местные рыбаки, вернувшиеся, должно быть, после утренней попытки выловить что-то в ещё не до конца пришедших в себя после дождя водах.
— Куда лучше той, что была до неё, — заметил он же.
Давид усмехнулся, ответил им пошлой шуткой
— Чёрт… — капля сока, упавшая с торчащей из тарелки колбаски, оставила жирное пятно на моих штанах.
Ева потихоньку засмеялась, отвечая одному из рыбаков на вопрос, как её зовут, и смех её резанул меня по натянутым нервам.
