— Руслан…
— Больше у тебя не будет причин говорить мне, что я тебе никто и у меня нет никаких прав. У меня есть все права на тебя, — уже внутри он снова посмотрел на меня. – Даже сейчас. Но… — отпустил мою руку и с таящей опасность нежностью коснулся щеки.
Я смахнула его руку, отпрянула. Стремительное движение, ладонь Руслана на моей шее. Подтянув к себе, пальцы впились в кожу.
Дыхание перехватило, когда он, склонившись, потёрся щетинистой щекой о мою кожу. Поглаживая, тронул скулу языком, добрался укусами-поцелуями до уха и тихо, так тихо, что голос был практически не слышен, проговорил:
— Но раз ты настаиваешь… — губами прихватил мочку, втянул в рот вместе с серёжкой, — с этого дня ты будешь принадлежать мне по всем законам, Ева, — положил ладонь мне на ягодицы. Животом я почувствовала его твёрдость, его возбуждение. Тяжело дыша, упёрлась в грудь, облизнула пересохшие губы. Чёрные глаза… — По всем, — сипло, опустив взгляд к моему рту. Кончиком пальца по нижней губе.
Стоило ему выпустить меня, я хотела было броситься прочь. Ошалевшее сердце стучало в самом горле, тревога превратилась в панику. Но стоило мне развернуться к дверям, в церквушку вошёл священник. Следом за ним – Франческа с каким-то свёртком в руках. Появившийся за ней Давид закрыл массивную дверь и посмотрел на Руса с лёгкой иронической усмешкой. Мне же… Мне стало ясно – бежать больше некуда. Да даже если я попробую – бесполезно. Нужно было раньше, а теперь… поздно.
— Начнём, — прокатился по приходу негромкий голос Руслана.
— Я… — попятилась к двери, смотря по очереди на каждого: на Давида, на Франческу, на раскрасневшегося от солнца и вина батюшку. На Руслана и снова на батюшку: — Я не… не согласна.
— Начнём, — святой отец улыбнулся. – Свадьбы… — качнул головой. – Как же я люблю свадьбы. А две в один день… Франческа, — обратился он к жене Давида. – Помоги невесте подготовиться. А я пока побеседую с женихом.
— Не пойду я за него! – истерично воскликнула я, когда Франческа, заведя меня в маленькую комнатку, подала свёрток. – Франческа…
Я смотрела на неё в надежде, что хотя бы она сможет помочь мне остановить это безумие. В надежде, что… Да я и сама не знала, чего жду.
— Я не могу, — голос внезапно сел, выдающие волнение хриплые нотки зазвучали отчётливее. – Он…
Неожиданно она приложила палец к губам. Вначале к своим, потом к моим, вынуждая замолчать. Мягко взяла за руку и сжала пальцы.
— Вы же не знаете ничего… — уже почти прошептала.
Жена Давида посмотрела на меня долгим взглядом женщины, за плечами которой была пусть и не целая жизнь, но достаточная для того, чтобы рядом с ней я почувствовала себя совсем девчонкой. Отпустила мою кисть и медленно показала мне несколько жестов. Как ни пыталась, понять её я не могла. Качнула головой.
— Прости, — вздохнула и опустилась на подвернувшийся мне колченогий табурет.
Комнатка, где мы находились, была такой маленькой, что развернуться было буквально негде. Старый шкаф, приземистый деревянный стол со стоящими на нём чашками, у одной из которых недоставало ручки, пара табуреток – вот и всё.
Поставив локти на край стола, я уронила голову на раскрытые ладони и застонала. Почувствовала ласковое прикосновение к спине.
— Он всегда такой, — вымученно глянула на Франческу. – Понимаете? Всё должно быть так, как решил он, а я…
Моя рука снова оказалась в её. Перевернув ладонью вверх, она посмотрела мне в глаза и принялась водить по коже пальцем. Поначалу я не поняла, что это значит, и только когда она посмотрела мне в глаза и беззвучно выговорила два слова, а после опять вывела их на моей руке, мне стало ясно, что она пытается сказать. Верь ему.
— Верить? – растерянно и немного сердито переспросила я. – Как я могу ему верить?!
Франческа вдруг резко зажала мои пальцы, превращая ладонь в кулак и заставила меня поднести руку к груди. Прижала. Во взгляде её появилась жёсткость, даже гнев, которых я не видела ещё ни разу. Крепко она прижала мою руку к груди, а затем так же сжала свою и ударила себя в грудь. Не знаю почему, но именно в этот момент внутри меня будто что-то сломалось. Слёзы, которых не было ещё секунду назад, резко подступили к глазам, к горлу. Я так и сидела, смотря на неё, не смея разжать кулак, внутри которого так и таилось невидимое «верь ему».
— Хорошо, — шепнула я, облизывая губы. Судорожно выдохнула и повторила не ей – самой себе. – Хорошо.
Франческа смотрела на меня ещё некоторое время, словно пыталась в чём-то убедиться. Затем принялась разворачивать лежащий на столе бумажный свёрток, который принесла с собой. Платье…
Белое хлопковое платье с невероятным кружевом тончайшей вышивки.
— Вы хотите, чтобы я надела его? – с придыханием спросила я, когда она подала платье мне. – Это… Это ведь ваше свадебное платье, да?
В уголках её губ появилась улыбка. Она кивнула и знаком показала мне, чтобы я встала. Ещё один взмах рукой в призыве снять сарафан, который был на мне.
Я заколебалась. Понимала, что дороги назад уже не будет. Не было её и сейчас, но…
Франческа снова приложила сжатую в кулак руку к груди, и я кивнула. Развязала бантик под грудью, и через секунду уже стояла в одних только трусиках. Франческа снова улыбнулась и указала на мои ноги. Сандалии… Коричневые, из тонких кожаных ремешков, они совсем не подходили к белому кружевному платью.
Босая, чувствуя, как ног касается тонкая ткань, я вышла в зал в сопровождении Франчески. Перед этим она, оставив меня в комнатке одну на какие-то секунды, ушла, а вернулась уже с букетиком из полевых цветов и веткой маленьких розочек. Теперь эти розочки украшали мои волосы, букетик же я держала в руках. В церквушке было прохладно, солнце, проникающее внутрь сквозь цветные витражные окна под потолком, освещало место возле алтаря и бликами играло на образах. В лучах его можно было различить даже летающие в воздухе пылинки. Всё вокруг казалось пронизанным какой-то тайной, ожиданием.
Но стоило мне увидеть Руслана, солнце, витражные окна, пылинки просто-напросто перестали существовать. Расставив ноги на ширину плеч и сложив руки за спиной, он смотрел на меня через тишину, в которую была погружена церквушка, через время, через пространство. Смотрел, а я, замершая, не могла не то что двинуться с места – сделать вдох.
— Самое красивое платье на женщине, которое только может быть, — нарушил тишину священник, — подвенечное.
Звук его голоса привёл всё в движение. Я сделала несколько шагов, остановилась на расстоянии вытянутой руки от Руса и процедила:
— Я тебе этого никогда не прощу, понял?
— Понял, — уголок его рта дёрнулся. Я крепче сжала цветочные стебли.
— У нас даже колец нет, — звучало это глупо, беспомощно. Проигравшая по всем фронтам, не желавшая поддаваться ему и вынужденная сдаться, я чувствовала себя загнанной, обманутой и вместе с тем понимала – не оставив выбора, он избавил меня от необходимости выбирать. Между тем, что важно, что правильно. Гнев никуда не делся, но эти пылинки, это платье…
