— Перестань! – зарычал Рус, схватив меня за обе руки. Опять тряхнул.
Я вывернулась, отошла от него к окну. Кольцо жгло кожу, и я попробовала снять его снова. Оно сдвинулась буквально на несколько миллиметров. Предназначена… Я предназначена ему. Его…
Глухие рыдания мешали дышать. Меня захлестнула истерика, остановить которую я уже не могла. Кольцо, взгляд Руслана, кошка… Как будто чувствуя что-то, она запрыгнула на раковину. Соскочила вниз, подошла ко мне и, встав на задние лапы, оперлась передними о мою ногу. Громко, надрывно мяукнула. Я дёрнула подол платья. Сжала руку с кольцом в кулак.
— Я любила тебя, – бессильно оперлась о подоконник второй ладонью. – Я ведь хотела… Хотела это проклятое платье и… И свадьбу… — прижала сжатую руку к груди, раскрыла ладонь. – И даже без свадьбы, без платья… Я тебя счастливым хотела сделать… — рука соскользнула с подоконника, и я, уже не пытаясь даже казаться сильной, сползла на пол. – Хотела, чтобы было по-настоящему, — ладонь с опоясывающим безымянный палец бисером опустилась поверх кружева. Глаза жгло, голос стал едва слышным.
— У тебя это получилось, — Руслан, только что стоящий в нескольких метрах от меня чёрной тенью, оказался рядом. Ещё одна полоска бисера, соприкосновение пальцев. – Ты сделала меня счастливым, — тронул мою коленку и провёл вверх по бедру. Губы его искривила усмешка. – Только есть одна проблема, Зверёныш.
Услышав это «зверёныш», прозвучавшее нежно и глухо я начала рыдать сильнее. Руслан обхватил меня, прижал к себе, вдохнул у моего виска и потёрся носом о кожу.
— Н-да… серьёзная проблема, Зверёныш, — сгрёб волосы и тут же разжал пальцы. – Счастливым я чувствую себя, только когда ты рядом. А так… Всё одно дерьмо. Но в одном ты права, — ещё один вдох возле уха, ладонь на моей шее. – Хрен я отвезу тебя к Акулевскому. Ты моя. Никому не отдам, поняла? — он сипел. Несдержанно дотрагивался до меня, обжигал дыханием. – Появится возле тебя – плевать мне будет, кто он.
— Ты… — не знаю, в какой момент я окончательно сдалась. Он гладил меня по спине, по плечам, а я рыдала в голос, как не рыдала, наверное, никогда в жизни. – Ты сволочь, Рус! Св… сволочь.
— Сволочь, — подтвердил он, поцеловал меня в мокрую щёку, поймал губами слезинку, прихватил кожу зубами. Потёрся щекой, носом. – Счастливая сволочь, — мрачная усмешка.
Я вдохнула, прижалась к нему, шмыгнула носом, касаясь ворота его рубашки, шеи, волос. Хотела сказать, что ненавижу его, что если он думает, что со мной можно вот так, то он ошибается, но не сказала ничего. Только рвано выдохнула, а потом… потом почувствовала его губы. Солёно-сладкий поцелуй, его волосы под моими пальцами…
— Я не шутил про кольцо, — он сдавил мою ладонь. – Снимешь его – мало не покажется.
— Оно заколдованное, — хотела улыбнуться, а вместо этого снова заплакала, сплетая наши пальцы.
Он собрал мои волосы в кулак. Потянул назад, заставляя поднять голову и посмотрел мне в душу. Нет, окончательно его я стала не в первую нашу встречу, не на маяке и даже не у алтаря в церкви. Окончательно его я стала именно сейчас, когда его темнота и та, что уже давно стала частью меня, слились в одно. Именно в этот момент, когда он, крепко сжимая мои волосы, смотрел мне в душу и держал руку в своей. Больше я не видела в глубине его темноты демонов прошлого – только собственное отражение. Но главным были слова:
— Знаешь, что такое предназначение, Зверёныш? Это предопределённость. Судьба или рок – чёрт разберёшь. Ты – моё предназначение. Ты – моя судьба.
24
Ева
Руслан ли привлёк меня к себе или это я подалась к нему – не знаю. Только снова почувствовала вкус его губ, тепло его кожи и немного отросшие волосы под пальцами.
— Если я твоя судьба, — зашептала прерывисто, отвечая на поцелуй, мгновенно потерявшая себя рядом с ним, -не смей пренебрегать мной, — провела по шее, дёрнула за воротник. – Не смей, Рус, — горячим шёпотом по его губам. – Я думала, умру без тебя. Думала…
— Я бы забрал тебя, — лямка платья соскользнула с плеча, покорная его пальцам.
Он поцеловал меня в шею, в ключицу. Прикосновение языка, мелкие покусывания…
Прикрыв глаза, я откинула голову, подставляя себя его ласкам. Вместо слов у меня вырвался только тихий, протяжный стон. Лицо ещё не высохло от слёз, а меня снова выкручивало, но уже не от боли, не от горького чувства обиды, а от желания здесь и сейчас быть с ним. Касаться его и ощущать его прикосновения.
— Сзади… — прерывисто дыша, цепляясь за пуговицы его рубашке в попытке расстегнуть. – Сзади, Рус…
— Франческа, будь она неладна, — зарычал, схватил меня за локоть и развернул спиной. Я нервно засмеялась и опять застонала. Теперь он целовал мои плечи. Уверенно, даже грубо коснулся лопаток, нашёл первый крючочек и дёрнул его, за ним второй, обнажая мою спину. Пальцами он гладил мои позвонки и тут же касался жадным ртом, заставляя меня задыхаться желанием. Вспыхнувшее маленьким огоньком, оно в считанные секунды разгорелось с такой силой, что охватило меня, превратило в сплошные чувства. Внизу живота всё свернулось спиралью, кровь стала вином.
— Руслан… — застонала, когда он, толкнув, заставил меня упереться ладонью в деревянный пол. Склонила голову, облизнула соль с губ. Он дёрнул вниз вторую лямку, и платье, скользнув по рукам, упало вниз, открыло грудь.
— Да… — ладони его на моём теле, по плечам, по бокам.
Обхватив, он накрыл груди, смял с животным урчанием, впился в мою шею покусывая, лаская. Голова плыла, кружилась. Я сама как будто кружилась – дурная, изнемогающая от любви к нему, от долгожданного понимания того, что он рядом, осатаневшая от осознания, что больше никогда этого уже не будет и теперь словно бы очнувшаяся от страшного сна.
— Руслан… — зашептала, изогнулась и обвила его шею. Нашла губы. Его язык столкнувшийся с моим, глубоко, ещё глубже…
Поцелуй был болезненным, голодным настолько, что дыхания не хватало, что оно кончилось раньше, чем я была готова к этому. Схватила воздух ртом и снова губами по губам. До крови, до безумия.
Обхватив мою голову, он впечатал меня в себя, а уже в следующий миг я оказалась на полу. В его зрачках было не только моё отражение – моё безумие. А, может быть, это его безумие было во мне. Уже всё равно. Не важно…
— Раз предназначена тебе, — принимаясь за остатки пуговиц. Пальцы не слушались, пуговички казались бесконечными. Руслан опять сжал мою грудь, большим пальцем очертил сосок, перехватил руку и поцеловал запястье, прикусил пульсирующую венку. – М-м-м… Раз предназначена – бери. — Хрипло засмеялась, высвободила ладонь и, не выдержав, дёрнула последнюю пуговицу. Распахнула его рубашку и зашептала: — Бери всё, что тебе предназначено, Рус. Бери…
Ладонями прошлась по твёрдым напряжённым мышцам живота, по груди, покрытой тёмными шелковистыми завитками. Уже только одно это прикосновение словно бы питало меня жизнью, делало настолько полной чувствами, что им было тесно внутри.
