Каждая такая мысль причиняла чудовищу ужасную боль. Он готов был растерзать этого "ректора" на месте. Но только вежливость мешала ему отведать свежей "ректорятинки".
- Ой, как пить хочется, - пожаловалась Пенни и схватила с подноса официанта бокал. – Жарко, не могу…
Она залпом осушила бокал и шмыгнула носом.
- Я буду жаловаться хозяину заведения! – кричали посетители. – Я отказываюсь платить за ужин! Позовите управляющего! Это произвол!
- Ах ты, мерзавец!!! – кричала истерично женщина в темно бордовом платье – Значит, вот как ты на собрании! Ты тут с любовницей!
Неподалеку стоял господин, за которым пряталось юное прелестное создание в розовых кружевах. Господин был бледен и напуган.
- Ты! Изменщик! – кричала дама, размахивая бутылкой и норовя убить сразу и мужа, и юную любовницу.
- А ты что здесь делаешь?!! – нашелся мужик, сощурив глаза. Бутылка затормозила в полете.- Ты же к мамочке укатила!
- Ой, - опомнилась дама,слегка смущаясь.Она даже не знала, что сказать. - Ну... Эм...Дорогой... Я...
В этот момент какой-то молодой ретивый красавец подбежал к даме и схватил ее за талию.
- Любовь моя, прекрати! У тебя сейчас муж вернется! – встревоженно сообщил ретивый красавец. – Тебе пора домой, пока этот жирный не приехал с собрания!
Начались крики, взаимные обвинения. Дело едва не дошло до драки. Официанты пытались собрать осколки с пола. Гости галдели, обсуждая инцидент.
- Я буду жаловаться хозяину заведения!!! – визжал толстячок, демонстрируя всем пятно на животе. – Вы мне за все ответите!
Чудовище посмотрело по сторонам. По осколкам спешил управляющий, утешая на бегу посетителей.
- Я не пьяная! Просто спать хочу! Ик! - с блаженной улыбкой осела Пенни, выронив пустой бокал. Чудовище подхватило ее, закинув на плечо.
- Вот, деньги за ужин, - бросило горсть золота чудовище, поправляя свою ношу.
- Ыыыымм…. – послышался голос на плече. – Омммм…
Хрустя тарелками, бокалами, чудовище шло на выход, придерживая белую юбку и слыша стоны у себя за спиной.
«А я точно чудовище?», - пронеслась мысль в голове Арчибальда, когда он смотрел на кошмар, который творился вокруг. И в котором он, как ни странно, даже не принимал участия.
«Кроме шуток, а я точно чудовище?», - внезапно остановилось чудовище, чувствуя себя таким милым, воспитанным, белым и пушистым.
Когда-то давно, больше всего на свете Арчибальд боялся, что его «чудовищность» будет бросаться в глаза. Он чувствовал, что даже для такого мрачного города, как Тварьбург, это перебор. Но сейчас впервые глядя на кружево юбочки так близко, он понял. Настоящее чудовище носит милую кружевную юбочку, безумно ему нравится и висит пьяной, как покрывало на бельевой веревке.
- Лете-е-е-л дракон – деревья гнулись! – запел жуткий голос за спиной, намекая, что в бокале, который Пенни осушила залпом, была вовсе не вода! – И ночка те-е-емная была-а-а! Одна возлюбленная пара! Конец в кустах свои-и-их нашла! Ик! Ой!
Чудовище уже открыло дверцу кареты, слыша блаженный вздох и скрип сидения. На него посмотрели мутные глаза.
- Во поле береза стояла! И прохожих всех убивала! Люли-люли стояла… Люли люли убивала! Посадил ее чернокнижник… Ик! – снова жутким голосом выдала Пенни, сворачиваясь клубочком на сидении.
Чудовище присело рядом, мучимое чувством ревности. Он вспоминал красавца – ректора. И скрипел зубами.
- Во саду ли, в огороде чудище гуляло! Всю картошку с мандрагорой, сволочь, потоптало! Ик! – бурчало хрупкое тельце, пока карета неслась домой.
Через десять минут, чудовище с ноги толкнул старинную дверь, внося в мрачный холл икающее тело.
- Ой, то не вечер, то не ве-е-ечер… - почти басом выдало тщедушное тельце. – Ой, мне малым – мало спало-о-ось! Ой, да мне в могиле не спало-о-ось! Вылез я да поне-е-еслось! Ик!
Чудовище считало ступеньки, осторожно неся обмякшую девушку. Пустой коридор гулким и жутким эхом отражал ее завывания.
- Черный во-о-орон! Что ж ты вье-е-есиии! Над моею головой! Ты добы-ы-ычи… Не добье-е-есииии! Некромант идет домой! Ой! – шмыгнула носом красавица, закашлявшись, когда ее укладывали на кровать…
Он храпела, как два дракона. А чудовище достало комок одеяла.
- Наверное, нужно принести ведро, - вспомнило чудовище ушедшую молодость. Оно смотрело на трогательные плечи, которые вздрагивали от душераздирающего храпа. Заботливо накинутое одеяло укрыло их. Дрогнувшая рука остановилась, не решаясь прикоснуться к румяной щеке, на которой свернулся кокетливый завиток волос.
В тот момент, когда рука чуть не потревожила спящее тело нежностью, послышалось бурчание:
- Ре-е-ектор, ну возьми меня…
Рука отдернулась и бессильно сжалась в кулаке, а потом разжалась.
- Почему ректор? – спросило чудовище, чувствуя, как внутри нарастает ярость. Между пальцев пробегали разряды заклинания. - Ты именно из-за него решила поступать в Академию?
Ревность душила чудовище жгучей и удушающей волной. Казалось мир пошел трещинами…
- Ой-е-е-ей! – поднялась растрепанная голова и надутые щеки. – Уп… Уп…
Через пару мгновений чудовище держало волосы, пока в ведро нежно признавалось в любви к алкоголю абсолютно непьющее тело.
- Мне кажется, я отравилась паштетом, - послышался стон.
- Ага, - усмехнулось чудовище, помогая страдалице доползти до ведра.
Ревность вызревала в нем, заставляя руки дрожать. Еще немного и он просто взорвется… Ярость захлестнет его и опьянит, а потом…
Чудовище выждало, пока Пенни снова захрапит, и вышло из комнаты. Он спустился на первый этаж, открыл дверь комнаты, которой раньше не пользовался, захлопнул ее так, что с потолка полетела штукатурка и…
Предметы зашевелились на местах, а роскошные седые волосы стали подниматься. Глаза чудовища налились тьмой. Не было видно ни зрачка, ни радужки.
Все вокруг, включая мебель, запрыгало, словно задрожало от страха. И внезапно успокоилось.
Чудовище, рухнуло на пол, словно подкошенное и попыталось отдышаться.
- И все-таки я… - прошептал он, сплевывая волосы. – Чудовище…
Через минуту он сидел в старом пыльном кресле и молчал. Он вспоминал прикосновение и чувствовал, что вот – вот вырвет у нее сердце, а вместе с ним и красавца – ректора.
Ревность дьявольским огнем обжигала душу, заставляя расхаживать по комнате, мучительно вспоминая каждый взгляд, каждый жест и даже милый храп, сотрясающий стены поместья. Ну и что, что она храпит, как медведь?
Если бы прямо сейчас она была рядом, он обнял бы ее и держал бы до тех пор, пока она не забудет этого проклятого ректора, не выбросит из головы этого смазливого красавца. Все потому, что у ректора, таких как она, полным полно. А у чудовища она одна.
