- Простите! – дернулся юный лорд, чувствуя он вкус человеческой крови на губах. Дворецкий в ужас отдернул руку. С нее на пол упала капля крови.
- Вон! – задохнулся Арчибальд, понимая, в чем дело. Его руки тряслись, а он задыхался от голода, слизывая капли крови с губ. – Всем вон!
- Я служил вашей семье… - послышался обиженный голос дворецкого.
- Убирайтесь все отсюда! Вы все уволены! Берите столько денег, сколько сможете унести! И уходите! Я прошу вас! – кричал лорд, глядя на растущие когти.
Дворецкий в ужасе смотрел на господина.
- Убирайтесь! Все! До единого! Скажи им, что они все уволены! Скажи всем, что я умер. Что меня больше нет! И чтобы к дому не приближались! Понял меня?
Через час Арчибальд смотрел на то, как слуги покидают дом. Они оглядывались на окна и перешептывались. Последним уходил старый дворецкий. Он выполнил просьбу хозяина.
Весть о том, что юный лорд скончался, не оставив наследника, привлекла внимание любителей легкой наживы.
- Я чудовище, - смотрел на себя в зеркало Арчибальд. Его рубаха была заляпана кровью. А на полу валялись растерзанные тела.
И только одна мысль, что она вернется, останавливала его от желания сжечь это проклятое место и себя заодно… Он многого не просил. Просто увидеть ее еще раз перед тем, как…
Но время шло. Наступила зима. А она так и не вернулась.
- Ой! Качели! – послышался голос рядом. – А можно я покачаюсь на них… Как в детстве?
- Садись, - усмехнулось чудовище, осторожно раскачивая качели. Пенни держалась за цепочки, а ее юбка шуршала, каждый раз, когда качели взлетали вверх или опускались вниз.
Прохожие, которые спешили по домам в столь поздний час, в ужасе слышали зловещий скрип старинных качелей в заброшенном саду. И обещали себе в будущем ходить домой другой дорогой.
- Я чувствую себя такой маленькой, - вздохнула Пенни. И почему-то заплакала. Чудовище остановило качели рукой.
- Что случилось? – присел он перед ней.
- Да так, ничего! – растерла слезы Пенни. – Просто вспомнила детство… Знаешь, как хорошо было! Когда ты просто живешь. И не думаешь, что зимой есть будет нечего…
Ее плечи ссутулились.
- Я ведь уже голодала! В первый год, когда бабушка померла, - всхлипнула девушка. – Я же ничегошеньки не умела… Только цветы рвать. И книжки читать умные!
- Тише, тише, - шептало чудовище, погладив ее по лицу. Он видел, как ее знобило, и понимал, что бедную девочку только сейчас начало отпускать.
- Это страшно, - сглотнула Пенни. Ее коленка дрожала. – Когда ничего не умеешь… Когда ты на похоронах стоишь, а соседи выносят из дома все! И платья, что бабушка мне шила! И еду, что она на зиму заготовила! Все! Даже стулья! А ты потом собираешь три мандрагорины, что выпали из мешка, пока его утаскивали. И понимаешь, что это все, что осталось!
- Все-все-все, - прошептало чудовище, снимая с качелей дрожащее тельце.
- Меня магия спасла… - шмыгнул нос. – А то у нас даже все повыкапывали! Я посадила то, что нашла в мешке…
- Не плачь, - баюкало чудовище, а Пенни не могла остановиться.
- Думаешь, мне не хотелось снова плести веночки? И качаться на качелях? Хотелось! Очень хотелось! – всхлипывала Пенни. – Знаешь, как я завидовала девочкам, которые в моих платьях по улице гуляют. Чистенькие, красивые, почти мамзели! Бабушка красивущие платья шила! Почти, как у благородных дам!
- Пойдем домой. Тебе нужно отдохнуть…- вздохнуло чудовище, спуская на землю трясущееся тельце.
- Не хочу, - капризно произнесла Пенни, продолжая всхлипывать. – Думаете, мне цветы не жалко? Конечно, жалко! У бабушки столько цветов было! А я выкапывала их и плакала. Мне место нужно было! Каждый цветок выкапываешь и плачешь…
«В следующий раз только сок или воду!», - обещало себе чудовище, успокаивая изо всех сил.
- Бабушка огородом не занималась. Ей дедушка машинку швейную купил, чтобы она платья шила! Волшебную. Я…я.. тоже шить хотела… Бабушка меня учила. На машинке! Но машинку сразу вынесли! А руками шить у меня не получалось, - успокаивалась Пенни. – И здесь придется цветы выкопать… Чтобы по осени хоть какой-нибудь урожай собрать!
- Если ты не заметила, то я ем людей, - стиснуло зубы чудовище. В этот момент его сердце замерло. – Как бы страшно это не звучало.
- Разве это страшно? – всхлипнула Пенни, вытирая слезы. – Страшно было бы, если бы вы ели эти… как его! Ананасы, которые зреют раз в четыре года в первое полнолуние, если оно попала на нечетное число, при условии, что их поливают кровью девственниц! Вот это страшно!
Чудовище внезапно замерло.
- Согласен, - внезапно обалдело чудовище.
- А людей? Людей вон сколько! Маньяки всякие, убийцы, воры! – вздохнула Пенни. - Ешь – не хочу!
Она смотрела на него, а чудовище не сводило взгляд с ее полуоткрытых губ.
- Вы так смотрите странно, - послышался шепот.
Дрожащая рука чудовища заправляла волосы за маленькое ушко, любуясь на милый завиток.
- Если что-то нужно, то так и скажите, - слышал он тихий голос. И все не решался сказать, что больше всего на свете хочет ее поцеловать. Прямо здесь и сейчас…
- И все-таки? – спросил голосок, тревожно глядя на большими серыми глазами.
- Пойдем домой, - выдохнуло чудовище, с трудом отрывая взгляд от ее губ.
- Нет уж, вы скажите, что случилось? – послышался ее голос. – Может, я чем помогу? Ну нельзя же так смотреть таинственно и молчать! Может, болит у вас что? Так это я мигом вылечу! Пока не скажете, я никуда не пойду!
- Нет, - прошептало чудовище, любуясь лунным бликом в ее волосах.
- Может, случилось что-то? – снова спросила Пенни.
- Нет, ничего не случилось, - прошептало чудовище, не отрывая взгляда от ее чуть припухшего от слез лица. – Просто…
***
Он смотрел так загадочно и таинственно. И я уже не знала, что думать!
- Просто, - прошептал Арчибальд, склоняясь к моему уху. – Я безумно хочу поцеловать тебя…
В этот момент мое сердце разучилось стучать. А каждое слово пробежало мурашками.
- Очень хочу… - слышался шепот, а, замерев, ловила каждое слово, не зная, что со мной такое. Коленки что-то дрожать начали. Они на медведя не дрожали. А тут словно не мои вовсе!
- Зачем? – спросила я, едва дыша. Я чувствовала его дыхание возле своего уха.
- Потому что ты мне безумно нравишься.
Я чуть не задохнулась от этого шепота.
- Я…я… нравлюсь? – переспросила я, не зная, что делать. Я же так обрадовалась, что он – не мой родственник! И тут такие новости… Я нравлюсь…
