Эльфийка взяла небольшую чашу с постамента перед статуей бога и вылила из нее воду с лепестками розы. Подошла к Люцию и протянула ему нож:
– Нужно всего лишь несколько капель крови, – объяснила она.
Взяв его, медведь решительно поджал губы и порезал ладонь.
Алые капли блеснули в свете сотен свечей, освещающих комнату храма. А может, это были магические светлячки… Я всё равно, в этом, мало что понимаю.
После, это же действие, повторили Тициан и Маргарита.
Фириэль достала из сумки какой-то флакон, капнула из него несколько капель в чашу с кровью и та моментально загорелась.
Эльфийка подошла и поставила ее на алтарь.
Пламя искрилось и играло разноцветными бликами, сияло и танцевало…
Фириэль закрыла глаза и начала нашептывать заклинание на каком-то из древних, незнакомых мне языков.
Пламя превратилось в столб света. Казалось, что он вот-вот пронзит потолок и устремится в небо…
Фира покачнулась и чуть не упала, но Тициан тут же оказался рядом и поддержал ее.
Эльфийка не сбилась и продолжила читать заклинание, едва стоя на ногах.
– Оно убивает ее! – прошептал я и сделал шаг вперед, чтобы остановить Фириэль, но Арман удержал меня.
– Она знает, что делает. И иногда, гораздо опаснее останавливать магию, чем дождаться ее результата, – пояснил он.
Истинная и Салана подошли к алтарю и стали нашептывать заклинание вместе с Фириэль. Чуть позже к ним присоединился и Тициан.
Столб света разрастался всё сильнее, смотреть на него уже не было никаких сил. Он постепенно заполнял собой всю комнату, занимая всё пространство, наполняя помещение непонятной, для меня, магией...
Голова кружилась, всё плыло перед глазами, которые слезились от яркого света. Я стоял рядом с Арманом и мы, как два идиота, держались за руки, от страх за свою истинную, забыв как дышать.
Время растянулось и текло, словно мед с ложки, и никто, из нас, не мог точно сказать: минуты прошли или часы…
А потом, в одно мгновение, свет ярко вспыхнул и погас, оставив после себя перед глазами солнечные зайчики.
Я зажмурился, а когда снова смог видеть – на алтаре лежала обнаженная женщина, похожая на Марго. Тициан снял с себя плащ и укрыл ее, а истиная разрыдалась и кинулась обнимать свою мать.
Мы с Арманом переглянулись и направились к ним, желая поддержать свою невесту. Воздух словно загустел и каждый шаг давался с трудом.
Постепенно в зале, один за другим, начали появляться фениксы.
Мы все столпились вокруг алтаря, готовые защищаться до последнего.
Дарина сделала глубокий вздох и встала на ноги.
– Приветствую великий совет, – сказала она, завернувшись в плащ. – Рада видеть вас, почти, в полном составе. Хотелось бы услышать, что за годы моего отсутствия, вы изменили свое мнение относительно брака сразу с двумя мужчинами, но, к сожалению, я вижу что это не так. Много лет назад, ваша королева собрала фениксов по всему миру и создала все условия для безопасной жизни своего народа на острове. Вы помните свою историю? – спросила она, смерив хмурым взглядом советников.
– Помним, госпожа, – ответили несколько голосов.
– Разве Мартаниэль принуждала кого-то последовать за ней? Разве она ограничивала выбор каждой личности? – поинтересовалась королева фениксов.
Они зашептались, но среди нескольких десятков голосов, я слышал, что мнения разделились.
– Тихо! – повысила голос Дарина и все замолчали. – Кто дал вам право судить других? Кто дал вам право принуждать кого-то последовать на остров? Каждый должен жить своей жизнью и не заставлять других делать то, чего им не хочется. Фениксы – свободный народ и уж вы-то должны знать, что ни одна птица не станет петь в клетке!
– Но нашему народу нужен наследник рода Роньядар! – огрызнулась женщина, которая приходила в троице.
– Вашему народу нужен лидер. Тот, кто добровольно согласится вести за собой фениксов! – ответила ей Маргарита.
– Оставьте нас, наконец-то, в покое! – нахмурив брови, поддержал их Люций.
– Вспомните, что написано в вашем законе! – призвала Салана. – Каждый имеет право выбора, каждый волен делать со своей жизнью то, что хочется ему...
– Мы чтим право на самоопределение, – сказал один из советников и встал на одно колено перед своей королевой.
– Вы забыли о законе, где говорится, что королева обязана своему народу! – воскликнула всё та же неугомонная советница.
– Вы трактуете этот закон по-своему. Королева обязана до тех пор, пока народ ей подчиняется, а вы, подняли мятеж и пытались убить дитя, которое находилась во мне, вынудив меня бежать в другой мир! Моя дочь от Фаратора из дома Таньялар не была виновата в том, что ее мать любит двоих и этого я никогда не прощу своему народу! – сказала Дарина, гордо подняв голову. – Уходите, выберите себе достойного лидера и живите с миром, а я останусь здесь, со своей семьей и любимым. И больше никому не позволю мне мешать!
Королева обняла Марго, а Люций приобнял свою любимую женщину.
– Простите нас, ваше величество! – сказал один из советников, рухнув на колени.
– Боги простят, а я давно не в обиде, – вздохнула Дарина и подтолкнула Марго к нам.
Арман
Каждый имеет право на ошибку, но лишь тот имеет право на прощение, кто осознал ее и готов измениться...
Фениксы повздыхали и ушли, а мы с Витарром обняли Марго и наконец-то смогли облегченно вздохнуть.
Казалось бы, что все долги уже отданы и ничего плохого больше не должно произойти, но…
У грани, свое, специфическое чувство юмора и, иногда, она творит чудеса, которых от нее не ждали.
На соседнем алтаре полыхнула вспышка света и появился мой ненаглядный братец.
Лиран поморщился и с недоверием посмотрел на нас. У Витарра, тут же, трансформировались голосовые связки и волк зарычал.
– Тише, милый, – прошептала Марго и прижалась к нему, а моя мама разрыдалась и кинулась к воскресшему сыну.
Следующая вспышка света ударила рядом со статуей нашего бога, оставив после себя высокого темноволосого мужчину.
– Фаратор… – прошептала Дарина и улыбнулась, а Феникс раскрыл огненные крылья и прикрыл ими свою наготу.
Не успели мы осознать произошедшее, как очередная вспышка света ударила рядом с Лираном. Красивая, кареглазая девушка ахнула, покачнулась и едва не упала, но Витарр кинулся к ней и подхватил ее на руки.
– Виорра… Доченька… – прошептал старый волк и по его морщинистой щеке скатилась скупая мужская слеза.
– Интересно, еще чудеса будут? – задал я риторический вопрос и тут же сглотнул, понимая, что в горле пересохло.
