Да что этот кустарник, с ума сошел, что ли?!
– Я – не птица! – крикнула недоумку, и попыталась проползти дальше, но спину обожгли уже несколько укусов, и первый по сравнению с этими был так, на пробу, а эти намеревались пусть что-то, но откусить! – Курнабус, – процедила я, и не думая сворачивать, а наоборот ускоряясь и ломая загребущие ветки перед собой руками, – все, курнабус, ты меня вывел! Я сделаю так, чтобы ты стал трупарус!
Угроза, судя по еще больше оживившимся веткам, не испугала, но зря они недооценивают мою память и переоценивают доброту. Прорвавшись через кустарник, я бросила несколько оторванных веток, которые пытались за мной поползти, но куда там – у них не было такой суперсилы и злости, как у меня. Подхватив поудобней термос, приползла, наконец, к ручью, оглянулась – ни одного стремного кустарника – и обессилено припала к земле.
Мне предстоял обратный путь, но я не портила себе шикарное настроение от пусть маленькой, но победы. Аодх притих, видимо, смирился, что я ненадолго отошла. Восстановив дыхание, я приподнялась. А вообще красиво здесь и ручей большой, это мерками дракона он маленький, и я бы с удовольствием после восстановления здесь искупалась. Пока же оставила термос и отползла от красоты к терпеливым деревьям, где кувыркаясь и подтягиваясь, кое-как удалось освободиться от джинсов на пару минут. О да, я вспомнила свое кимоно, которое бы очень даже сейчас пригодилось, когда натягивала джинсы обратно, но зацикливаться было некогда, и я поползла обратно к ручью.
Набрала немного воды в термос, утолила жажду и, наполнив его полностью, положила рядом. Протянула ладонь к ручью, чтобы освежиться, и в шоке уставилась на свое отражение. Правда, я не сразу поняла, что это я: слишком плохо увиденное совпадало с моими представлениями о красивых драконах. Лицо осунувшееся, желтого цвета, скулы выпирают, на лбу и правой щеке серая чешуя, не драконья, а самая настоящая рыбья, а за правым плечом колыхается серое недоразумение, состоящее из одной палки и двух или трех перьев, которые даже курица постыдится признать за крылья.
Вспомнив с какой гордостью отец уверял, что я стану красивым драконом, и с каким пафосом я рассуждала, что это священный момент, я громко расхохоталась. Я не дракон. Нет, не дракон. Я – чудовище!
Глава 12. Драконья красота
Бывает у меня настроение, которое иначе как странным не назовешь. Казалось бы, есть повод поплакать, пожалеть себя, а я смеюсь. И только начинаю успокаиваться, опять представлю, как мы с драконом со стороны смотримся, и держите меня четверо – угораю. Он – весь такой большой и распластанный на полу, и я вся такая прекрасная, суечусь над ним, обнимаю, целую.
Видел бы он, кто к нему лезет с нежностями – наверное, не разлеживался так спокойно. А интересно, если саинтэ страшная, дракон все равно ее ворует или делает вид, что не заметил? И чисто для любопытства, а не потому, что волнуюсь – когда Аодх увидит меня, закричит, онемеет или деликатно помашет хвостом?
«Черта с два он тебя бросит», – ворчливо пообещал отец.
«А, подсматриваешь? Ну и как тебе?»
«Можно подумать я плохо рассмотрел в прошлый раз», – огрызнулся.
«Ну…» – это было единственным оправданием, но если папа не хочет…
«Я не такой старый, Доди, у меня все в порядке с глазами и ты забыла кое-что. Папа никогда не ошибается, а это значит: ты будешь красивым драконом».
«Ну да, ну да, – воодушевленно подхватила я, плеснув в лицо свежей воды, потому что солнышко припекало, – я и не думала, что ты мне соврал специально. Ну, чтобы утешить, например, или потому что любовь слепа – нет, нет. У нас просто разные представления о красоте».
«У нас действительно разные представления о красоте. Ты вот считаешь меня красивым в демонической сущности».
«И что? – возмутилась. – Ты красивый!»
«Вот если бы ты выглядела как я, Доди, сомневаюсь, что дракон бы тебя украл, а если бы он увидел тебя на крыше в такой полутрансформации, как сейчас, сомневаюсь, что он бы геройствовал и заставлял вас обоих проходить все эти дурацкие испытания. Меня беспокоит его повернутость на пунктиках, кстати».
«Стоп, – я вытащила руку из ручья, поскребла зудящий лоб, – а что, можно было испытания и не проходить?»
«Вот мне интересно, ты действительно думаешь, что я бы соблазнил твою мать, если бы держал ее в необжитой пещере и морил однообразной пищей, а главное тратил время?! Да она бы никогда не позволила к себе прикоснуться, и где была бы сейчас ты?!»
«То есть…»
«То есть твой папа не растерялся и не дал времени растеряться твоей маме. Украл – так украл, все равно никто ее не собирался возвращать».
У меня было много вопросов, очень много, но как-то с папой мы такие темы раньше не обсуждали, и я чувствовала неловкость, да и он, наверное, тоже.
«Ничего подобного, – вклинился отец. – Подробностями я, конечно, пошлить не буду, но если есть вопросы о драконьей жизни, кто из драконов тебе ответит честно, если не папа?»
«В другой раз я расспрошу подробней, как вы обошли эти испытания, а сейчас…»
«Да ладно, – громкое фырканье, – что там обходить?! Мы сразу начали с испытания номер пять и все дела. Причем, удачно, она даже не заметила, что пару деньков попостилась. Собственно, для меня на тот момент еда тоже отошла на задний план. А выбор… Ну, после пятого испытания и моего обаяния не оставалось сомнений, какой ее выбор».
«А испытание номер пять это…»
«Э, нет, – с усмешкой протянул отец, – пусть тебе твой правильный рассказывает. Я так думаю, для него испытание номер пять – серьезная причина выкарабкаться. Ты там как, кстати, не утонула еще на мелководье? А то твой хиляк волнуется, глотку надорвал, тебя дозываясь».
Я насторожилась, но ничего кроме естественных звуков природы – ручья, жучков, курнабуса и очередной неловкой птички не услышала.
«Хочешь – отдыхай, папа только „за“, но ты не слышишь этого горлодера, потому что он охрип».
«А раньше мне сказать?» – возмутилась и поползла к пещере, с ненавистью рассматривая приближающиеся кустарники.
Опять же примут за птицу и единственное, в чем могу упрекнуть их после увиденного – в дурном вкусе. Крыло у меня есть, два пера болтаются, а чешую вечно голодные курнабусы, видимо, предпочитают не замечать. Или не знают, что это такое – вряд ли мимо них пролетали рыбы, да и что проползали – сомнительно.
«А я за похитителями своей дочери присматривать не обязан, – отнекался отец, – это ты его балуешь».
Папа мог сколько угодно ворчать и возмущаться, но мы ведь оба знаем, что на сегодня он приготовил передачку, и она скорее для Аодха, чем для меня.
«Да, – не стал увиливать, – но папа ничего не делает просто так, если это не ты или твоя мама».
Настораживает. Очень настораживает. У нас еще есть шанс отказаться от передачки?
