Толпа — самое страшное массовое оружие, не важно, что именно движет обезумевшими людьми, но если они слились в едином порыве, может произойти что-то страшное. И оно происходит — присоединившихся к месиву становится все больше, вокруг слышится отборная брань и плач испуганных детей.
Служители правопорядка стремятся в гущу событий, я вижу их мелькающие в толпе форменные фуражки, и честно пытаюсь совладать с собой, но тщетно — меня безжалостно накрывает…
Такое со мной уже случалось, в детстве, и я думала, что переросла и это тоже, точно так же, как любовь к массовым гуляниям, но сейчас страшная паническая атака возвратилась сторицей. Горло сжимают тиски липкого страха, в глазах темнеет, становится нечем дышать. Задираю голову к черному подсвеченному прожекторами небу и сипло вдыхаю через нос тяжелый, наполненный смесью разнообразных запахов воздух. Меня толкают, больно проходятся по ребрам, качают, словно бумажный кораблик в шторм, но у меня одна цель — прийти в себя и уже только потом двигаться дальше.
Звуки на сцене давно стихли, трещат рации, но расступаться никто даже не думает, наоборот, желающих лицезреть схватку ментов с озверевшими дерущимися становится все больше. Борясь с головокружением, концентрируюсь на лоснящемся лице сбоку — у лысого мужика абсолютно обезумевший взгляд. Удерживая мобильный в вытянутой руке над головой, он явно пытается урвать кадры погорячее, чтобы залить потом в местную группу «Городской сплетник» и на короткое время стать звездой.
— Кирилл… Я здесь… Ки-ир! — выходит жалко. Разумеется, звать сейчас на помощь бесполезно. Маринки, конечно же, тоже нигде нет.
Где-то за спиной завывают сирены, но легче почему-то не становится. Кто-то из толпы истошно орет: «порезали!»
Вдруг кто-то довольно резко дергает меня за руку и крикнув: «держи крепко!» — тянет через людское массиво, словно бескомпромиссный ледокол очищая для меня подобие тесного коридора.
Это Кнут. Я вижу перед собой его обтянутые кожаной косухой плечи и короткостриженный затылок. Идти с ним куда-то чистое безумие, но оставаться там еще хуже! Поэтому я просто бездумно просачиваюсь сквозь толпу следом за самым отмороженным ушлепком города.
— Куда мы идем? — перекрикивая гул, пытаюсь добиться хоть какой-то определенности, но этот пришибленный просто чешет впереди, так и не удостоив меня ответом.
Мы быстро и вполне благополучно покидаем эпицентр давки, людей становится ощутимо меньше, и я уже могу отпустить его руку, но продолжаю цепляться, как за спасительную соломинку.
Я боюсь его, но с ним не так страшно. Парадокс.
— Эй! Куда ты меня тащишь? — еще одна попытка.
— Хочешь, чтобы тебя здесь затоптали? Тоже мне, будущий борец за справедливость. Видела бы ты себя, — тормозит возле сияющей разной дребеденью палатки, и я испуганно подаюсь назад — его лицо в крови, светлая футболка тоже испачкана.
— Господи… Ты!.. Это ты там…
— Я не Господи, но это я там. Не нравлюсь? — вытирает рукавом под носом кровь и криво ухмыляется. А потом переводит взгляд куда-то поверх моей головы и улыбка становится совсем ненормальной.
Оборачиваюсь — к нам стремительно приближаются два полицейских.
Глава 15
Полиция! Только этого не хватало… К тому же одного из них я знаю! Дядя Вова, наш сосед по даче. Порой они с отцом играют вечерами в нарды.
— Карманы выворачивай, ска.
— Полегче, здесь же дама, — скалится Кнут, примирительно поднимая руки ладонями вперед.
Пока длинный как жердь полицай бесцеремонно хлопает его по карманам косухи, Кнут с лицом Далай-ламы лицезреет небеса, а когда замечает мой полный ужаса взгляд — задорно подмигивает.
— Нож где? — вклинивается дядя Вова, теряя терпение.
Настораживаюсь.
— Какой еще нож? Я с девушкой своей прогуливался, пришли оторваться, а тут такой беспредел.
— Зубы не заговаривай, тебя в толпе видели. С ножом в руках.
— Мы все одна большая толпа, — снова скалится. — Нож есть? Ножа нет. А на нет, как говорится… Пошли, Машка, на набережную, — нагло обхватывает мою талию.
— Почему там, где ты, Кнутов, там всегда какая-нибудь лажа, — цокает дядя Вова и переводит на меня осуждающий взгляд. — Не ожидал от тебя, Мария. Отец в курсе, кто твои друзья?
— В курсе, Владимир Андреевич, — отвечает за меня Кнут. — И даже одобряет.
— Сильно сомневаюсь.
— Любовь зла.
По мере того как мы удаляемся от полицейских, я медленно отхожу от шока.
Что это все было? Почему я промолчала?! Снова! Я же могла его сдать, сказать, что не было меня с ним и вообще мы едва знакомы. Но я не сказала, подставив тем самым себя же! Теперь дядя Вова доложит обо всем отцу, а тот… подумать страшно.
— Что за нож? — спихиваю со своей талии его руку.
— Самый обыкновенный.
— Он что… — притормаживаю, — у тебя? Я слышала, что кого-то порезали, — губы сводит ледяной судорогой.
— Если тебе станет от этого легче — ту драку затеял не я. И никого я не резал.
Он сказал это так… честно. И, наверное, это безумие, но я ему верю.
— Пошли, здесь ментов полно, — зорко осмотревшись по сторонам, Кнут легонько подталкивает меня вперед, и я послушно продолжаю свой бездумный путь рядом с отъявленным бандитом.
— Походу ты их всех знаешь.
— Скорее они меня, — широкая дурная улыбка.
Еще бы, у него же наверняка прописка в местном обезьяннике! Ровняюсь с ним и кошусь на измазанное кровью счастливое лицо. Ненормальный. Да его заводит подобная ситуация! Драки, полиция, адреналин… Каждый день по острию лезвия.
Вот это все — и есть его жизнь.
Опускаю взгляд ниже и замечаю под расстегнутой курткой бурое пятно. На футболке. Очень большое пятно… с разбитого носа столько не накапает.
— У тебя там кровь… На футболке. Ты видел?
Он смотрит вниз, оттягивает двумя пальцами ткань от кожи и беспечно машет рукой.
— Ерунда.
— Нет, подожди! — снова торможу под фонарем и, наклонившись, аккуратно приподнимаю край его майки. Устрашающего вида рана! — Это что же, выходит… это не ты порезал кого-то, а кто-то порезал тебя? — поднимаю на него глаза и врезаюсь в стену разнузданого «мужского» взгляда.
— Можешь еще чуть-чуть ниже. И чуть ближе, — многозначительно ведет бровью на свой пах.
— Ты точно больной! — вспыхиваю, выпрямляясь. — Тебе в больницу надо! Я не врач, но, по-моему, тебя сильно зацепило. Посмотри, сколько крови!
— Говорю же — царапина, кожу рассекли. Жизненно важных органов не задели, можешь сама проверить.
Ну точно кретин невменяемый! Кровью истекает и умудряется переводить все в хохму.
