— Вот это вам и нужно знать! А еще вам следует знать, что Мэрион и Гейб никогда не были любовниками. — Она слегка повела плечами. — Я не могу сказать, что в курсе всех любовных историй моего сына, знаю только, что с Мэрион его объединяет только искусство. Ну так чем она так вас расстроила?
— Ничего особенного. — Лора провела пальцами по вискам, словно для того, чтобы успокоить боль. — Я сама виновата, что слишком бурно отреагировала на ее слова. Она лишь упомянула, что была знакома с моим первым мужем.
— Понятно! — Расстроившись, Аманда снова бросила проницательный взгляд в гостиную. — Что ж, я считаю неразумным поднимать эту тему на приеме в честь вашей свадьбы. Мне казалось, у такой женщины, как Мэрион, больше такта.
— Все кончено, и давайте забудем об этом! — Расправив плечи, Лора собралась вернуться в дом. — Я была бы вам очень признательна, если бы вы не рассказывали об этом Гейбу! Незачем расстраивать его.
— Согласна, незачем. Я сама поговорю с Мэрион.
— Нет! — Лора снова взяла бокал и медленно отпила. — Если что-то и понадобится сказать, я скажу сама.
— Что ж, если хотите, пусть так и будет! — легко произнесла Аманда, расплывшись в улыбке.
— Да, Аманда… — Лора подумала, что решение, принятое наскоро, иногда самое лучшее. — Хочу попросить вас об одолжении. Не могли бы вы на следующей неделе на денек взять к себе Майкла? Мне хочется пойти в галерею и посмотреть на картины Гейба.
Лора проснулась и только тогда перестала задыхаться и дрожать. Она вырвалась из кошмара и оказалась в объятиях Гейба.
— Расслабься же! Все в порядке!
Она жадно глотнула воздух и медленно выдохнула.
— Прости, — пробормотала она, проведя рукой по волосам.
— Может быть, дать воды?
— Нет. — На смену страху пришло раздражение. На циферблате будильника высвечивалось 4:15. Они проспали всего три часа, а она снова бодрствует и беспокоится.
По-прежнему обнимая ее, Гейб спокойно лежал рядом.
— Ведь после рождения Майкла ночные кошмары оставили тебя, или я ошибаюсь?
Сегодня на приеме тебя что-то расстроило?
Лора вспомнила о Мэрион и скрипнула зубами.
— Почему ты спрашиваешь?
— Я заметил, что ты чем-то расстроена, а мама раздражена.
— Ты думаешь, что я поссорилась с твоей мамой?
Она улыбнулась и более непринужденно прижалась к нему.
— Успокойся, Гейб, мы очень хорошо с ней ладим.
— Похоже, ты удивлена этим?
— Никак не ожидала, что подружусь с ней. Я представляла ее ведьмой на метле и в остроконечной шляпе!
Он засмеялся и поцеловал ее в плечо.
— Только попробуй раскритиковать мои работы!
— Вот этого я делать не осмелюсь! — Она начала бессознательно гладить пальцами его волосы. Лежа здесь, рядом с ним, она верила, что справится со всем, что угрожает ее новой семье. — Твоя мама показала мне стенную роспись в гостиной. Ту, где изображены всякие мистические существа.
— Мне было двадцать лет, и я был романтиком. — И он дюжину раз просил у матери разрешения расписать стену.
— Мне нравится эта роспись.
— Неудивительно, что ты поладила с мамой!
— Мне она действительно понравилась. — Лора повернулась и положила руки ему на грудь. В комнату проникал только слабый свет луны, но она его видела. Она не осознала, что это ее первое непринужденное движение в его сторону, зато Гейб это понял. — Что плохого в единорогах, кентаврах и эльфах?
— Полагаю, они там на своем месте. — Однако в данный момент его занимало только одно: заняться с ней любовью.
— Хорошо. Тогда не считаешь ли ты, что комната Майкла самое подходящее место для стенной росписи?
Он потянул за локон, ниспадающий ей на щеку.
— Ты делаешь мне заказ?
— Я видела образцы твоей работы, и они неплохи.
Он потянул сильнее.
— Неплохи?
— Многообещающи. — Быстро засмеявшись, она увернулась, но он снова потянул ее за волосы. — Представь мне на рассмотрение несколько пробных эскизов!
— А гонорар?
Гейб улыбался; ее кожа теплела. Лора вдруг подумала, что кошмар был замаскированным благословением.
— Договоримся.
— Вот что я тебе скажу. Я распишу стену при одном условии.
— Каком же?
— Ты позволишь мне написать тебя обнаженной!
Лора вытаращила глаза, но потом засмеялась, уверенная, что он шутит.
— Ты должен, по крайней мере, позволить мне надеть берет!
— Насмотрелась старых фильмов! Можешь, если хочешь, надеть берет… но больше ничего!
— Я не могу!
— Хорошо, тогда к черту берет!
— Гейб, ты что, серьезно?
— Разумеется, серьезно. — Чтобы доказать это и доставить себе удовольствие, он погладил ее рукой. — У тебя прекрасное тело… длинные, как у балерины, ноги, гладкая белая кожа, тонкая талия.
— Гейб! — Она заговорила, чтобы остановить и поглаживание, и разговор. Но не остановила ни то ни другое.
— Я хотел написать тебя обнаженной с того первого раза, когда мы занимались любовью. Я до сих пор представляю тебя в тот момент, когда снял с тебя рубашку. Уловить твою женственность, твою тонкую сексуальность — вот это будет триумф!
Она приложилась щекой к его сердцу.
— Ты меня смущаешь.
— Почему? Я знаю, как ты выглядишь. Знаю каждый дюйм твоего тела.
Он обхватил руками ее груди, слегка проведя большими пальцами по соскам. Мгновенная реакция передалась ему.
— А больше не знает никто! — В его голосе начинала звучать хрипотца. Едва понимая это, она принялась гладить его руками. Путешествие было долгим, ленивым и скрупулезным и почему-то невероятно возбуждало его.
Никто больше не знал секретов ее тела, всех его углублений и изгибов. Никто больше не знал, что значит прикасаться к ней, гладить ее, заставлять ее робость сменяться страстью. Ему очень хотелось запечатлеть на полотне ее красоту, ее нежную сдержанность, только что обнаруженный огонь страсти. Но он мог подождать.
— Что ж, в этом случае придется нанять модель!
Лора вскинула голову.
— Ты… — Ревность вспыхнула, такая быстрая и сильная, что она на мгновение лишилась дара речи.
— Это искусство, ангел, — удивленно произнес Гейб, не испытывая тем не менее никакого неудовольствия. — А не фотография.
— Ты меня шантажируешь?
— Ты очень сообразительна!
