В углу при входе устроен туалет – высокая выгородка, так же, как и у кровати, с занавеской. Внутри – металлический стул с дырой посередине, а под ним ведро. По всему контейнеру – стенам, полу, потолку – пятна ржавчины и плесень.
Оглядев все это, Крюгер указал героям на верхнюю полку в углу: «Ваша кровать». Кровать была одна на двоих, но Крюгер объяснил, что со временем подыщет им место побольше – все-таки они «семейные» и имеют на это право. Верилось в это не очень – контейнер делили примерно восемь семей, и дополнительными спальными местами располагали лишь пары с детьми. Тут же в контейнер явился помощник Крюгера с пакетом, из которого выложил водоросли, пару вместительных пластиковых кружек по пол-литра каждая, ложки – такие же, грубого кустарного литья, как и кружки; но – самое главное – в пакете было два комплекта пластиковой, неудобной одежды, в которую Крюгер посоветовал новичкам тут же облачиться. После переодевания посеревший и изможденный Джеральд стал совершенно неотличим от обитателей острова. А Эмма, поставь ее в эту минуту рядом с другими женщинами острова, контрастировала бы с ними своими длинными, густыми рыжими волосами. Впрочем, это было исправлено почти тут же – пришел парикмахер, который ножницами состриг волосы почти до самой кожи черепа, и Эмма, с ее загорелым лицом, стала похожа на заключенного какой-то странной тюрьмы, которой в самом деле и становилась земля Немо для всех ее обитателей. Крюгер с сожалением наблюдал, как волосы Эммы падают в ведро, будто бы это были локоны его супруги или дочери, а не женщины, которую он видел впервые. Он недовольно огляделся, будто бы искал виновников своего же собственного распоряжения или просто случайных жертв, к которым можно было бы за что-нибудь придраться. Так люди осуждают традицию, не нарушая ее, чтобы не впасть в немилость к соплеменникам.
Но что бы ни клокотало в душе у Крюгера, он лишь пожелал супругам доброго вечера и сообщил, что завтра их заберут на работы. Несмотря на попытки Эммы спросить, что это за работы, что вообще происходит и так далее, по всему возможному списку вопросов новичка, просто ушел, да причем так, что Эмме и без слов стало понятно, что продолжать преследовать его расспросами бессмысленно.
Затем Эмма с Джеральдом молча поели сухих водорослей (потом соседи объяснили им, что водоросли следует размачивать, для этих целей в каждом жилом контейнере ежедневно наполняют ведро пресной воды общего пользования, оно стоит с другой стороны от туалета), и оба вырубились – также молча, прижавшись друг к другу, как могут прижаться только супруги, которые давным-давно вместе – с одной стороны, слившись в единое целое, с другой стороны – в нечто навеки разъятое. Через пару часов контейнер набился людьми – мужчины просто падали на свои койки, а женщины еще находили силы заниматься домашними делами, готовили и подметали пол вениками из пластиковых прутиков местной выделки.
Одна из женщин все присматривалась к Эмме. Дождавшись, когда Эмма с Джеральдом уснут, баба пошепталась со своей товаркой, подошла к спящим, залезла в выданный Крюгером пакет и заменила вещи Эммы и Джеральда, которые они сняли перед сном, на отрепье. Эмма, видимо, что-то услышала, проснулась и заметила подмену. Эмма возмутилась:
– Простите… вы что, забрали наши костюмы?
– А-ха-ха, костюмы! Спи, дуреха! Носи, что у тебя в мешке.
– Но это же наше, – возразила Эмма.
Тогда грубая, почти лысая баба в два шага приблизилась ней вплотную:
– А-ха-ха-ха! Дуреха просто перепутала! Сама заткнешься или тебе помочь? – прибавила она угрожающе, не терпя никаких возражений и пресекая продолжение диалога.
Баба отошла, решив, что вопрос закрыт, но Эмма двинулась за ней, в тот же момент подскочила ее сообщница и зарядила Эмме оплеуху, да такой силы, что Эмма отлетела к стенке. Джеральд проснулся, но на его помощь не приходилось надеяться, он все мял в руках плюшевого мишку Мими. Потом внезапно поднял глаза на Эмму:
– А где Мими, где наша малышка?
Эмма села на пол и разрыдалась, сжимая крестик Мими в руке.
Ночь их прошла без сна – Джеральд бормотал, тихо и невнятно, что-то о своей малышке Мими, а Эмма не смогла сомкнуть глаз – от страха, от боли, от внезапно разрушенной жизни. Обитатели контейнера – мужчины, женщины и дети храпели, сопели, постанывали, а еще пахли – жутко, смесью какого-то пластикового ядовитого дыма, фекалий, мочи, пота… Привыкнуть к такому запаху сразу невозможно, и он только нагнетал отчаяние и страх Эммы.
Не напрасно она боялась, что злобные обитательницы контейнера не уймутся: утром, едва сомкнув глаза, она почувствовала, что кто-то тянет из ее руки крестик. Эмма вскочила, но было поздно – крестик уже был в руках бабы. Эмма, не веря в свои силы, с трясущимися руками, робко двинулась в сторону воровки.
– Пожалуйста, это все, что осталось от моей дочки…
Баба криво ухмыльнулась, но тут открылась дверь контейнера, и в проеме показалась могучая фигура Крюгера.
– Ну что, на работу готовы? – обратился он к Джеральду и Эмме. Затем оглядел бабу, разложил в голове всю ситуацию, глянул в мешок Эммы. – А ну отдай все обратно. В бордель захотела, дрянь? Я тебя пристрою.
Баба принялась раздеваться, снимая вещи Эммы, быстро и без стеснения – по всему стало ясно, что Крюгера здесь по-настоящему боятся. Крюгер же спокойно и строго смотрел на почти нагую бабу.
– Джеральд! Ты почему вещи отдал? Как в Библии сказано? Кто о семье своей не заботится, тот хуже неверного!
Джеральд на Крюгера даже не посмотрел. Будто он вообще находился где-то совершенно не здесь, будто бы осознал, что Мими нет, но в некой другой реальности она все еще существовала. Кроме того, Джеральду за день до того сильно досталось по голове прикладом, посему, может, и физиология его мышления была нарушена.
– Наверное, и еду забрали? Ничего, устроим, сейчас позавтракаете, – подытожил Крюгер и вывел Эмму с Джеральдом из контейнера.
Он дал им по маленькому куску прессованных водорослей и воды. Жевали они по пути на работу, на берег острова.
Весь клан мусорщиков занимался, по сути, двумя вещами – добычей сырья и строительством. Поначалу бригады на небольших лодках при помощи крепкой сети подтаскивали горы мусора к берегу, а там его сортировали на множество категорий. Особенно ценился твердый ABS пластик, еще HDPE – это крышки для бутылок. Остальные фракции – все виды пластиков, а также редкие материалы: бумага, металлы, стекло, тоже тщательно сортировались и продавались – в основном ремесленникам, по известным ценам. Конечно, море порой приносило удивительные вещи – например, целую деревянную лодку, но это случалось настолько редко, что уповать на что-то, кроме пластика, островитяне не могли. Немо – это место, где пластмассовый мир победил окончательно и бесповоротно.
Значительная часть отсортированного пластика шла на переплавку и превращалась в прочные строительные блоки метровой толщины, из которых состоял сам остров, его остов, и за счет которых наращивался берег. Жителям «Немо» удалось создать состав пластика, который не разрушался в соленой воде, и придумать крепления для надежного соединения блоков между собой.
