– Ну, Левит прожил непростую жизнь на большой земле. Вы родились в России, кстати, вам больше пятидесяти, отлично сохранились, это грубый шрам от аппендэктомии. Поверх него – полостная операция, лет десять назад, и это тонкая работа израильских хирургов. Думаю, осколочное ранение. Но работа отличная – сверх всяких похвал.
– Пятнадцать лет назад, остальное – блестяще, – резюмировал Левит.
Только после этого теста Холгер перешел к главному вопросу.
– Что у вас с рукой?
Альваро ответил честно – и напрасно. Его руку осмотрели другие присутствовавшие врачи, и консилиум их был неумолим и беспощаден – восстановить такую руку в условиях отсутствия анестезии не представляется возможным. На острове не было возможностей ввести больного в медикаментозную кому; не было наркоза – доктора ограничивались лишь простейшими манипуляциями. Альваро отказали во вступлении в клан врачей, в один из самых профессиональных, привилегированных и обеспеченных кланов. Отказ звучал так:
– Альваро. Вы не можете оперировать и лучше нас это понимаете. Мы не можем принять не практикующего хирурга – таков устав, таков миропорядок здесь, на Немо. Однако – я окажу вам услугу и попрошу Мариэллу подобрать вам работу. Мариэлла – глава аграриев. Отправляйтесь туда завтра.
– А что мне делать сегодня? – спросил Альваро.
– Переночуйте у Франклина – полагаю, один день он вас потерпит.
Франклина, однако, на месте не было – и когда Альваро вошел без стука, Ченс резким движением убрал мобильный телефон и наушники – будто делал что-то преступное. Ченс сообщил, что Франклин вернется через пару часов. Альваро стало неловко – и он решил подождать на улице. Пришедший Франклин возмутился тем, как врачи распоряжаются его контейнером, но разрешил Альваро остаться в рубке – правда, только на одну ночь.
Клан ремесленников
Нобору, «наниматель» Чепмена, был деловит и спокоен, как и положено японцу. Уже во время завтрака он дал понять Ченсу, что задавать лишние вопросы тот может только после работы. Чепмен всего-то и попытался узнать о том, как появился остров. «Завтрак, работа, обед, работа, потом вопросы. Сосредоточься», – сухо и легко проговорил Нобору, будто всю жизнь проработал педагогом для новоприбывших на остров.
Весь день Чепмен обучался формовать и отливать пластик. Растапливал мусорный пластик в видавшем виды, драгоценном для Нобору, котелке, и отливал в металлическую форму. Уже к обеду Чепмен изготовил свою первую островную тарелку – типовую и не слишком прочную, но из таких тарелок ели на острове все. Но сколько же пота ушло на это дело! Чепмен понял, что по большому счету никогда не работал руками – мышцы болели, кожа горела из-за полученных по неловкости ожогов. Это было похоже на боль после первого дня катания на горных лыжах – самая близкая аналогия у Чепмена была именно такой.
Во время обеда Чепмен попытался было опять заговорить с Нобору, но тот пресек и эту попытку: «Вечером. Обдумай, что хочешь спросить. Я много болтать не люблю, и у меня сегодня “Мерзкая комната”. Все оставшееся до вечера время Чепмен мучительно думал, добавить ли в свой список вопрос о «Мерзкой комнате», или поберечь время для чего-то более животрепещущего. А «Мерзкая комната», судя по всему, какая-то общеизвестная, и, видимо, не самая важная штука, о ней можно узнать как-нибудь при случае… И вот тарелка отлита, Нобору садится на лестнице, выходящей на площадь, закуривает цигарку – из тех же водорослей, что и еда, и Чепмен присаживается рядом.
– Первый мой вопрос… будет ли кто-то, кроме вас, со мной вообще разговаривать?
– Ты не мой раб. Ты работник. Но у ремесленников принято, что без разрешения нанимателя ты не можешь покидать мастерскую.
– Дадите ли вы мне такое разрешение?
– Нет.
– Каково наказание?
– Палки. Бьют палкой, если пожалуюсь.
– И…
– Думай, какие вопросы. Думай, – цигарка Нобору почти истлела, – у меня еще «Мерзкая комната».
– Как найти девушку, с которой я прибыл на остров?
– Твоя женщина?
– Мы друзья, – помедлив, нашелся Чепмен. В самом деле – не говорить же, что влюбился в нее в контейнере, где они вместе помирали с голоду.
– Значит, свободная. Забудь про нее. Ее готовят к балу невест.
– Это какой-то закон?
– Да. Когда мужчин слишком много, а женщин мало, начинаются войны. Поэтому девушек как можно скорее выдают замуж.
– А если я захочу жениться, как мне стать женихом?
– Есть очередность. Но это для шишек, не для нас. Можно купить билет, но для этого нужно много денег. В общем, забудь, нам с тобой не светит, даже я живу один…
– Но…
Нобору выкинул потухшую цигарку:
– Я пошел. Не уходи никуда. Можешь взять ладонь водорослей.
Нобору удалился. Чепмен надеялся, что Нобору в ответ поспрашивает его о большой земле. И с этим японским роботом завяжется какой-то человеческий диалог. Но Нобору давно на все это было наплевать. Его интересовала лишь «Мерзкая комната».
Девушки на выданье
Поскольку Ди и Даниту еще не определили в клан, для невест это определялось клановой принадлежностью супруга, о них, наверное, неуместно говорить в этом перечислении кланов. Но моя задача – обозреть остров как он есть, дать общее представление о нем и его устройстве – да так, чтобы облегчить понимание читателем последующих событий. Потому нужно было выбрать такую форму повествования, которая, наверное, не применяется в литературе, а скорее характерна для документа – в главе могут быть подпункты, подстатьи, примечания и прочее, что не красит сюжет, но помогает упорядочить любую информацию.
Ди и Данита попали – в сравнении с остальными пассажирами «Линкольна» – в настоящий рай: им достался контейнер в привилегированной части города. Внутри – спальня с настоящими кроватями, взятыми с какого-то корабля, ванная – с душем, температуру воды в котором можно было регулировать, а для вытирания были припасены полотенца – также с корабля, с каким-то гербом; с полностью меблированной гостиной, в которой был даже проигрыватель с тремя десятками пластинок. На маленьком кофейном столике стояли две банки консервов – с ананасами и с персиками. Так на острове жили только избранные. Единственное, что оставалось неясным для самих девушек – запертая дверь в дальнем от входа конце контейнера.
Саттерли, тот самый солдат, которого пленники контейнера первым увидели в момент своего освобождения, был приставлен к входу. Ди попыталась было выйти – но Саттерли дал понять, что это дело рискованное – в первую очередь для самой Ди. Она испугалась – но Данита не разделяла ее опасений. Привыкшая довольствоваться положением обслуги, человека второго сорта, Данита первой смекнула, что хотя они и в клетке, эта клетка сделана из золота, – и отправилась в душ как ни в чем не бывало. Чтобы успокоиться, Ди поставила музыку, – но пластинка Pink Floyd, которую она выбрала, никак не помогла восстановить душевное равновесие. Данита вышла из душа и застала Ди рыдающей. Данита даже утешать ее не стала:
