– В душе вода теплая! – поделившись только этим, Данита плюхнулась на софу.
– Что с нами дальше будет?
– Мы живы, мы больше не в контейнере, – споткнувшись на слове «контейнер», заявила Данита, – и здесь красиво!
– Красиво, – задумчиво вымолвила Ди.
В дверь постучали. Данита весело, почти вприпрыжку, достигла двери, распахнула ее и увидела плечо Саттерли, который встал боком, чтобы, наверное, не смотреть на девушек, и стоящий на пороге поднос. На подносе был грандиозный обед: рыба, какое-то странное подобие хлеба (на острове если и пекли хлеб, то муку экономили и мешали с морским субстратом из сушеных водорослей и молотых сушеных гадов) и маринованные огурцы.
– Можно жить! – воскликнула Данита и без колебаний перенесла поднос на столик.
Ди посмотрела на «сокамерницу» и села рядом. Резкий – для нее – запах огурцов вонзился в ноздри, и Ди метнулась в туалет, где ее вырвало. Данита этому не удивилась. Она продолжала есть. Ди вернулась, положила себе в тарелку рыбу, немного хлеба и принялась жевать. Через пятнадцать минут обед был окончен и запит водой из графина на столике. Данита развалилась на софе, будто нисколько не беспокоясь о своем будущем.
К вечеру пришел Холгер. Оказалось, что по специальности он гинеколог, а та самая запертая дверь в дальнем конце контейнера – не что иное, как отдельный смотровой кабинет с гинекологическим креслом. Ди поначалу упиралась и не хотела идти на осмотр, требуя от Холгера разъяснений. И тот их дал – поскольку на острове дефицит женщин, они выбирают себе женихов в обязательном порядке, на специальном мероприятии, «балу невест». Избежать замужества невозможно – заставят. Ди поняла, что и самому Холгеру все это не очень нравится, но остров – есть остров, с его особым порядком и укладом.
– Хм… – Холгер провел пальпацию вагины Ди. – А вы знаете, что вы беременны?
– Что?
– Это так. Не представляю, как в путешествии вы не потеряли ребенка…
– О боже. Можно сделать аборт?
– Я бы не рекомендовал. Здесь, на острове, это небезопасно. Наверное, будет лучше вам побыть одной? Я пока побеседую с вашей соседкой.
Холгер вышел, а Ди в одиночестве принялась кусать пальцы – до слез, чтобы было по-настоящему больно.
Наступила ночь, и Ди с Данитой заснули. В их контейнер тихо вошел Саттерли. Он подошел к подносу с едой – там еще оставалась рыба, и принялся жадно жевать. Ди проснулась и закричала. Не видя толком, что происходит, лишь понимая спросонья, что в комнате посторонний, она успела расслышать лишь фразы, произносимые мужским шепотом:
– Что теперь делать, она всем скажет!
– Только ты не сдавай меня.
– Пойдем!
Дверь закрылась.
Суд
Нейтана привели к контейнеру, в котором была вырезана узкая и низкая дверка. Солдаты отперли ее и втолкнули его внутрь. Так Нейтан, пробыв на воздухе всего пару часов, вновь оказался заперт в железном ящике. Но его расчет пока был верен – ему только и нужно было, что попасть к первому лицу, к Судье. Конечно, такая игра весьма рискованна, но Нейтану было не впервой оказываться на краю. Даже без подробного изучения острова, Нейтан понимал, что живущее в такой нехватке всего и вся общество неизбежно организовано по вертикальному принципу. Иными словами, существует лидер, в руках которого сосредоточена вся власть, и лучше всего напрямую контактировать сразу с ним. Нейтан слегка недооценил истинную систему управления островом, но в целом его предположения были вполне меткими. Одно оставалось неясным – если в каких-нибудь африканских племенах именитый гость из развитой страны обладал значительно большим кредитом на дерзость, то здесь исключительность Нейтана была не так очевидна, и брошенный им вызов системе мог не остаться безнаказанным.
Спустя полсуток без пищи и воды солдаты открыли дверь, и чей-то голос сипло позвал Нейтана. Тот вышел наружу и побрел, под конвоем, спотыкаясь затекшими ногами. Его ожидал разительный контраст со всем, что он до того – хоть и мельком, успел увидеть на острове. За высоким, почти трехметровым забором, оказался дом, очень похожий на настоящие деревянные дома. Стены даже был обшиты каким-то диковинным подобием сайдинга, видимо, сочиненным из обшивки корабля. Что касается интерьера, то изнутри дом был совершенно обычен – по мирским меркам – и невероятно роскошен по меркам островным. Пол, покрытый ламинатом; крашенные ровным слоем серой краски деревянные стены, деревянная же мебель, книги в шкафу, радиостанция, даже какие-то вазы и статуэтки – все это говорило о высочайшем статусе живущего здесь человека. В большой, метров в семьдесят, комнате, за длинным столом в мягком кресле сидел дряхлый, рыхлый, расплывшийся, отчего-то густо напудренный белый мужчина в деловом костюме, который, как было видно, не совсем по нему сшит – пиджак чуть расходился в плечах. Судья с любопытством принялся разглядывать гостя.
– Признаться, вы меня удивили. Это какая-то новая мода, принятая на континентах? Гость еще порога не переступил, а уже начал оскорблять хозяев. Да еще, как понимаю, намеренно, зло и упорно, – проговорил Судья заготовленную речь.
– Я и сам в ужасе от своего поведения. Но это был единственный способ с вами поговорить. Иначе меня допускать к вам отказывались, – Нейтан уже разглядел собственную книгу, лежащую на столе, и говорить ему стало легче – раз уж Судья подготовился к встрече.
– И что же вы хотели мне сказать? – на-клоня голову набок, спросил Судья.
– Меня зовут Нейтан Коллинз, а в остальном мире меня знают как журналиста, который…
Судья прервал монолог Нейтана, показывав ему книгу, на обложке которой красовался какой-то чернокожий диктатор в парадном мундире с эполетами, орденом на ленте и другими рюшечками.
– Я уже ознакомился с вашей книгой. По счастью, на острове нашлась одна. А в ней, – послюнявив палец, Судья перевернул предпоследнюю страницу, – целый список ваших трудов.
– Вы знаете, что он сначала собирался меня расстрелять? А потом рассказал о себе. И теперь генерала Экке знает весь мир.
– Ну что вы. Во-первых, расстреливать я вас не буду, хотя бы потому, что у нас это не принято. Пули на вес золота. Мы топим. Во-вторых, весь мир никогда не узнает ни обо мне, ни об этом острове.
– Вы оставили всякую надежду? – упавшим голосом просипел Нейтан, в глотке которого и без того было сухо, но сейчас окончательно пересохло.
– Знаете, кто адаптируется здесь быстрее всего? Нелегальные мигранты, мойщики посуды, чернорабочие. Для них мало что меняется. Что там были в самом низу, что тут. А вот таким, как мы с вами, тяжелее. Вы писатель, и покуда никто не читает ваших книг, вы здесь никто. А у нас даже бумаги нет, чтобы их напечатать! Только в обморок мне здесь не упадите! Садитесь. Дайте ему воды! И поесть чего-нибудь! – Судья обратился не к солдатам, Нейтан боковым взглядом тут же увидел прислужника, парня лет девятнадцати, который до того будто сливался со стеной. Прислужник взял с тумбочки графин с водой, подошел к Нейтану, осведомился, со льдом ему воду или без – и налил.
