– Кто такой был этот Экке? – неожиданно спросил Судья.
– Да кто он такой – бандит и убийца. Бывший сомалийский пират. Другое дело вы – из ничего создали социальное государство. Прокормили столько людей, поставили производство, сохранили культуру, – молол почти наугад Нейтан. – Сколько лет вы здесь, десять, пятнадцать?
– Двадцать.
– Двадцать! С таким дефицитом ресурсов ваши достижения превосходят все известные исторические примеры! Люди должны знать вас не меньше, чем Махатму Ганди или Нельсона Манделу. Я могу рассказать о вас, и эта книга перевернет весь мир.
– Здесь десять тысяч человек переворачивают мир каждый день. И не ради тщеславия, Нейтан. Ваша книга не нужна.
– Однажды генерал Экке изнасиловал женщину, зная, что она ВИЧ-позитивна. Чтобы не заразиться, он принял душ. И все-таки он заразился, неудивительно, да? Он мог бы прослыть насильником и идиотом, но мир знает его как одного из самых бескомпромиссных борцов со СПИДом в черной Африке. Важно, не то, что вы сделали, а как об этом расскажут. И, главное, кто.
Судья вгляделся в глаза Нейтана. Тщательно, пристально.
– Вы знаете, у нас тут вообще нет венерических болезней? – спросил Судья.
– Да, конечно.
– Вы смелый человек. Я подумаю о вас еще.
Нейтан – вновь под конвоем – отправился на улицу, но отвели его уже не в тот темный контейнер, а в довольно уютный – по островным меркам, неподалеку от судейского. Проходя по улице, он увидел идущего в сторону дома (так его и называли на острове – ДОМ, понимая под этим словом не крышу над головой, а настоящий дом, дом судьи) полковника Фостера. Фостер нес в руках пакет.
Он привычным маршрутом прошел сразу до внутренних покоев Судьи, поднялся по лестнице в мансарду. Судья как раз кряхтя сел в кресло, придвигаемое прислужником к столу. Жестом Судья попросил прислужника покинуть помещение.
Дождавшись, когда тот выйдет, Фостер вывалил на стол содержимое пакета – собранные на сухогрузе лекарства. Судья поправил воротник – и Фостер увидел неприятные, но знакомые ему язвы СПИДа – лизии. Судья принялся ковыряться в таблетках и заметил то, что ему нужно – «Трувада», пузырек Вэлери.
– Чьи они? – спросил он, разглядывая этикетку.
Фостер тут же достал припасенную бумагу.
– Мы незамедлительно расстреляли ее, Судья. Вот основание – визитка филиппинского ВИЧ-центра.
– Молодцы. Молодцы.
Судья достал таблетку, запил ее водой, затем – тут же – взял еще один пузырек, и, спрятав предыдущий в карман, оставил на столе этот.
– Фостер, идите. Позовите моего.
Прислужник вернулся в комнату.
– Держи, держи, мальчик мой, – Судья отсыпал прислужнику таблеток, – одну каждое утро.
– Спасибо, сэр.
Клан военных
Самая простая история приключилась с Пуном и Лоном, которых полковник Фостер проводил в клан военных. Здесь все напоминало какую-то диковинную армию: колючая проволока на стене, ворота при входе во внутренний двор, часовые, проверяющие каждого входящего. Необходимость этих проверок объяснялась разве что карго-культом, ведь клан состоял всего из пары сотен человек, так что все были между собой прекрасно знакомы. Весь клан жил в контейнерах, входы в которых располагались прямо на маленькой замкнутой со всех сторон площади. Одну сторону занимали хозяйственные контейнеры со складами и арсеналами. С другой стороны площади находилось здание комендатуры, а напротив жилые контейнеры и собственный, огороженный со всех сторон спуск к воде.
Фостер поселил Пуна и Лона в контейнер такого же типа, как и у мусорщиков – койки в три ряда, минимальное убранство, общий туалет за ширмой. Только для мусорщиков эти удобства считались повышенными и предоставлялись только семьям, а у военных это был уровень холостяков. Новички, обессилевшие, упали спать. Утром Фостер бегло оценил способности Пуна и Лона. Пун умел обращаться с оружием; крепкими же были оба, Лон даже крепче. Лону было приказано подождать, пока Пун проходил простейший тест – разобрать и собрать автомат Калашникова. Пун справился – ведь никаких нормативов не было. Затем Фостер выдал Пуну униформу и отправил в хозяйственную часть – там же назначали задания, дежурства часовых и прочие дела.
Там Пуна попросили подождать, в итоге он просто слонялся по базе в ожидании обеда, пропустить который было сложно: распорядитель столовой бил в рынду за десять минут до приема пищи. Пун обошел базу, сунулся было в склады, но оттуда его прогнали, потом обнаружил узкий проход к морю и отправился на берег. Эта часть полосы принадлежала лишь военным, и попасть туда мог, соответственно, тоже только военный. Пун обнаружил, что это не просто обычный мусорный берег, а мини-порт, со специальным боном, эллингом, в котором стояли пара шлюпок. Одна из них показалась ему знакомой – и он разглядел название «Линкольн». Пуну стало любопытно, и он вошел в эллинг, откуда его тут же выгнал дежурный по эллингу, лейтенант Робертс. После этого Пун уже никуда не совался и целый день играл с другими солдатами в странную версию баскетбола – с маленьким щитом, висящим на небольшой высоте. Потом и с площадки их прогнали – пришли военные футболисты, которые гоняли мяч. Пуна поразил их юный, лет восемнадцати, капитан – Тобе. Но когда Пун понял, что это сын Зилу, все встало на свои места. Пун поужинал и бухнулся спать.
Лона же Фостер сдал на руки дюжему балканцу Миливою, который разговаривал по-английски с топорным, ужасающим слух акцентом. Тем не менее Лону удалось понять, что они с Миливоем отправятся ни куда-нибудь, а к тому самому айсбергу, который прибывшие видели еще с лодок. Именно клан военных распоряжался на острове ценнейшим ресурсом – пресной водой.
Лон, который уже должен был привыкнуть к тому, что на острове необычно приблизительно всё, не уставал удивляться – наверное, в силу своего жизнелюбивого характера. Изумился он и ледяной горе – метров в сорок высотой и двести длиной. Айсберг был пришвартован к берегу канатами, которые обтягивали его словно сеть. Поверхность большей частью была накрыта ослепительно белым полотном – видимо, защищающей ее от солнца.
– Откуда он здесь? – спросил Лон.
– Приплывают. Пару раз в год. Прошлый раз пришлось взорвать – был очень крупный и мог снести остров. Вот, один кусок подтащили к берегу, – буднично объяснил Миливой, словно речь шла не о том, что люди буксируют айсберги, а о том, как «Тоттенхэм» давеча проиграл «Арсеналу» 0:1.
Миливой подвел Лона к контейнерам на берегу, у самого айсберга. Работа футболисту предстояла довольно примитивная: разносчик – или, вернее, развозчик воды. Ему полагалась специальная тележка, на которой была установлена небольшая, литров на 65, цистерна, в которую наливалась вода из цистерны побольше, где растапливался лед. Также в комплект входила мерная чаша, и самое большое ее деление было полтора литра – именно такова была дневная норма потребления воды одним жителем острова. Собственно, весь труд был весьма прост – по расписанию, следуя определенным маршрутом, возчик должен был обойти «свой» район и раздать воду. Несмотря на рутинность и тяжесть такой работы, должность считалась хорошей – и Лону повезло, что один из возчиков как раз за пару дней до его прибытия отправился к праотцам.
