– У Эрны рана на ноге гноится. Посмотришь? А у Душана зубы болят, рвать надо, у нас не получается. Паек свой побереги – сегодня есть улов, накормим супом.
Так Альваро за пару дней попытался устроиться в клан врачей, потерял – как он думал – зятя, побывал в клане аграриев и наконец нашел приют среди «неприкасаемых» островитян. События неслись с такой скоростью, что и обдумывать их было некогда. Потому Альваро действительно принялся выполнять задания Хромого Карла, по-настоящему рассчитывая на вечернюю бурду.
Глава 7
Кусочек рыбы
Всю ночь Чепмен метался по постели в мыслях о Ди. До него дошло, что это была не случайная привязанность в экстремальных условиях, а какая-то необходимость, нечто грандиозное, без чего теперь он не мог и помыслить своей жизни. К чисто романтическим переживаниям добавлялось жуткое, съедающее его чувство тревоги за Ди. Под утро Чепмен заснул с мыслью, что днем, во время обеденного перерыва, обязательно отыщет контейнер невест и встретится с ней, и что-то ей скажет, и как-то сможет устроить так, чтобы они были вместе, невзирая на правила острова – а может, и следуя им, позовет ее замуж, или выиграет в дурацкую лотерею. Как все это случится, Чепмен, разумеется, не знал и плана четкого не имел, но убежденность его была такова – раз уж вместе они пережили ужас контейнера, то это им точно под силу быть вместе и дальше.
Он едва вытерпел полдня, отливая посуду и какие-то неведомые пока детали, похожие на мебельную фурнитуру. Чепмен и не вникал даже, что вообще делает, но из-за боязни ошибиться работа спорилась – и он растапливал и лил пластик, и Нобору, его шеф, был им доволен. Сам Нобору в обед побрел в «мерзкую комнату», а Чепмен остался дожидаться водоноса. Им оказался Лон, который был рад встрече и, кстати, знал уже, где находится контейнер с невестами – он стоял в самом конце его маршрута, что вызвало даже некоторую зависть других водоносов: соблазнительные и неприступные невесты были неиссякаемой темой мужских обсуждений. Чепмен же, отмерив три литра воды для себя и Нобору, почти вприпрыжку пустился в конец улицы. Он сумел незаметно пройти мимо своего шефа, стоявшего в очереди в ту самую комнату с порножурналами; миновал проституток и по часовому у входа догадался, что перед ним – контейнер невест. Чепмен не спеша, стараясь не привлекать внимания солдата, обошел контейнер, подыскивая к нему подступ – но контейнер располагался вторым этажом, к нему вела единственная лестница. К ней студент и направился – надеясь только на удачу, но солдат четко дал понять, что ни Чепмен, никто иной, кроме строго ограниченного списка лиц, в контейнер не попадет.
Чепмен заметил, что между контейнером невест и соседним было небольшое пространство, в которое мог бы влезть лишь ребенок. Понизу там проходила сточная канава, а сверху виднелось окошко. Чепмен продолжил прогулку и в полуквартале от этого места обнаружил подъем на второй ярус. Он задумал забраться здесь наверх, по крышам вернуться к контейнеру невест, подползти к окошку и попытаться переговорить с Ди. Делать это тотчас же представлялось опасным – на улочке рядом с подъемом были люди, потому Чепмен успокоил себя тем, что отправится туда сразу же после работы.
На обратном пути Чепмен увидел идущего к невестам полковника Фостера. Полковник постучался – и тонкий голос Ди ответил: «Входите». Чепмен понадеялся хоть мельком увидеть Ди, но солдат грозно прикрикнул:
– Чего ошиваешься?
Чепмен отправился обратно – на работу.
Ди и Данита засыпали Фостера вопросами о своем будущем, но тот был готов говорить только о пище, воде и прочем быте. Ди успокоила его, что еды у них даже больше, чем они могут съесть, и часть их пайка вполне можно раздать солдатам.
– У солдат свой паек, – отрезал Фостер.
– Но они голодные… ночью зашел один и ел рыбу, я так перепугалась, – брякнула Ди и поняла, что именно брякнула: Фостер тут же переменился в лице.
– Кто это был? Кто заходил сюда?
Ди промолчала – ничего хорошего для солдата такой вопрос не подразумевал. Фостер развернулся, открыл дверь.
– Кто был на дежурстве ночью?
– Саттерли, – мигом ответил дневной дежурный, – и Мак-Кеннон.
Фостер запер дверь, еще раз опросил невест, а после удалился.
Саттерли был помещен в запертый контейнер, в котором еще днем раньше томился Нейтан. Воровство на острове, конечно, наказывалось, но все-таки было не критично; а вот проникновение в контейнер невест являлось страшным преступлением, поэтому и задержание Саттерли, и скорый суд над ним были неизбежны.
Обговорить участь Саттерли с Судьей отправился Зилу как руководитель проштрафившегося клана.
– Казним перед матчем, – таково было резюме Судьи.
– Но его интересовала только рыба, невест он не трогал, – попытался отстоять позицию Зилу.
– Так у нас теперь проникновение в контейнер ничего не значит? И потом, откуда нам знать, что могло взбрести ему в голову, если бы его не спугнули! Или гибель девушек вас не беспокоит?
– Сэр, заверяю вас, мои люди не имеют к этому…
– Сначала найдите убийц Моники, а потом заверяйте! Может, это и был Саттерли?..
Зилу решил не перечить Судье. Речь шла о том, что после прошлого бала, несколько месяцев назад, одна из невест была изнасилована и убита – ее тело нашли на берегу. Зилу, в обязанности которого входили и полицейские функции, не смог найти убийцу. Вскоре произошло еще одно нападение на молодую девушку, которая осталась жива, потому что сама сумела убежать от преступника, но запомнить его лицо не сумела – он был в маске. Остров жил в страхе, некоторые даже запрещали своим женам и дочерям выходить из контейнеров с наступлением темноты; многие обсуждали бездействие и бестолковость Зилу, и это сказывалось на нем – военные медленно, но верно теряли авторитет. Пожертвовать Саттерли в такой ситуации означало бы немного поубавить народный гнев, – но опять же не для Зилу – ведь его люди не врываются в контейнеры невест.
В дверях дома Судьи Зилу разминулся с Диамидом и Орландо. Поскольку Диамид делал войлочную одежду, его знали практически все, он мог невозбранно ходить в «элитную» часть острова и имел доступ к Судье, а порой для него открывалась святая святых – склады, где он мог купить консервы, или кроссовки, или, например, крупу – все то, что составляло на острове дефицит. Диамид рассказал предысторию Орландо и то, что парикмахер хочет оставить его при себе. Судья немного поразмыслил и вызвал Нейтана, который подтвердил правдивость слов Орландо.
Решение было следующим – за внеочередное право взять на работу нарушителя Диамид оплатит полную амнистию Орландо и внесет в казну две сотни чипсов. Кстати, Орландо так и не понял, в чем провинился, – но на деле его вина была довольно тяжела – он сбежал от солдат, уклонился от распределения, посему назначенный Судьей штраф был весьма снисходительным, но все же достаточно весомым, чтобы для Орландо компенсация расходов Диамиду превратилась в настоящее долговое рабство. Орландо на самом деле даже не думал переживать об этом пресловутом рабстве, ибо у него уже родился новый план действий, полный отчаянной идиотии – собственно, как и все прежние его действия. В голове Орландо зрел план ПОБЕГА с острова, его мозг отказывался замечать преграды, будто из всех миллионов вариантов будущего остался только один, неизбежный и в сознании Орландо уже наступивший. В его глазах маячил образ Евы – прекрасной, юной, подтянутой, в белом пляжном платье. Орландо вылезает из моря после тренировки, а Ева бежит к нему, несет сок. Грудь Евы – упругая молодая грудь, четко очерченные ареалы темных сосков, ее крепкая задница, ее твердый живот, ее ласковые руки и длинные, черные, не выгорающие ни в какой солнцепек волосы, и стремление к ней, как к самой жизни – вот и все, что владело Орландо.
