Пун был задержан. Зилу был готов приступить к допросам – если не к казням – немедленно. Но Судья отложил все до следующего дня, дав танцам отгреметь, а новоявленным супругам разойтись по домам. Судья был политиком, поэтому никогда не руководствовался сиюминутным делом, если его можно было обмозговать и решить не спеша.
Глава 16
В открытом море
Люси, Робертс, Ченс и Орландо лежали на полу в шлюпке ровно до тех пор, пока стрельба не утихла. Шлюпка сохранила курс, пробоин в корпусе не было – только простреленное окно, но это разве важно?
Орландо встал и огляделся. Его затея сбылась – пусть и не в том формате, пусть и не в том составе, зато с достаточным количеством припасов – на четверых хватило бы на целый месяц и даже больше. Правда, из этих четверых в море хотели только двое, а оставшиеся представляли угрозу для плавания. И с этой угрозой Орландо предстояло разбираться уже утром. Его сильно озаботила организация плавания – очевидно, что доверять можно только Ченсу, а это значит, что на двоих у них выйдет восемь часов совместного бодрствования. Остальные шестнадцать часов в сутках пришлось бы делить. Ченс – мальчишка, мало способный к самостоятельному судовождению, и это тоже стало головной болью. Такой расклад Орландо никак не устраивал, потому он продумал, как будет переводить на свою сторону Люси, и незамедлительно принялся воплощать этот план – выделил ей самое удобное место для сна, в форпике шлюпки – подальше от всех остальных. Себе с Ченсом он отвел одно место – ближайшее к рулю, позволяющее максимально быстро разбудить напарника в случае необходимости. Робертс, по мысли Орландо, так и должен был остаться на полу связанным.
Всю ночь шлюпка шла на моторе и только утром, с пробуждением Чепмена, у Орландо получилось заняться парусом. Для этого прямо в крыше рубки было проделано отверстие, куда, как в стакан, вставлена и закреплена мачта. Парус пришлось сделать с карманом – чтобы надеть его на мачту; к гику виниловый грот крепился на люверсах. Малейшие знания о хождении под парусом позволили Орландо создать довольно качественную конструкцию – с оттяжкой гика, достаточной длины шкотом. На счастье путешественников, дул попутный ветер, довольно крепкий, от семи до десяти метров, и это ускоряло шлюпку, которая в самом деле с трудом продиралась через мусорное поле.
Закончив с парусом к середине дня, Орландо не лег спать. Он помнил о своей задаче – наладить отношения с Люси, и начал с личного – насколько это было возможно – разговора о ее детстве, прошлом, о родителях и о том, как она угодила в проститутки. Последнее, кстати, Орландо удивительно точно запомнил – вероятно, потому что его эта история поразила. Люси вышла замуж в шестнадцать, как и положено на острове, за толстого и унылого мужика из клана мусорщиков, одного из подручных Крюгера. Тот обещал обеспечить мать Люси, которая страдала от какой-то болезни, разрушающей суставы. Точное определение заболевания врачи не дали – так как возможности для диагностики на острове, как мы знаем, были весьма ограничены. Мать Люси не могла работать и была бы обречена на голодную смерть, если бы Люси вышла замуж за того, к кому лежало ее сердце – парня по имени Галу. Словом, Люси и ее супруг-мусорщик принялись жить обычной островной жизнью, держа мать при себе. Люси не нравился секс с мужем, да и вообще муж не нравился, и это не стало для него секретом. Он был готов мириться с некоторым пренебрежением при соблюдении внешних норм приличия. Но Галу, тоже бывший мусорщиком, не мог жить спокойно и осаждал Люси, как мог. Муж в ответ предпринял все, чтобы Галу понизили дальше некуда – до сортировки мусора на берегу, и тот пришел в ярость, явился домой к Люси и убил его. Люси помогла возлюбленному скрыть тело мужа, утопив его с тяжелым грузом. Люси стала завидной вдовой, с целым контейнером, и готовилась выйти замуж за того же Галу, делала все, чтоб тот получил лотерейный билет. Однако через три дня тело супруга всплыло, и Зилу быстро расколол и Галу, и Люси. Поскольку женщин на острове казнят крайне редко, Люси отправили в бордель; Галу казнили. Мать Люси умерла еще во время разбирательства – от банального голода. Она с трудом ходила и не сумела выбраться из контейнера, а ухаживать за ней было некому. Люси провела в борделе уже шесть лет и смирилась со своим положением. Но потом явился Ченс, который искренне полюбил ее и ничего не требовал взамен.
Орландо в ответ рассказал Люси свою историю, рассказал о любви к Еве, о том, как почти что выкрал ее и увез за тридевять земель, о том, как она хороша, преданна и умеет любить отчаянно и бескорыстно. История тронула сердце Люси, и Орландо понял, что у него получится сделать из нее союзницу. Вместе они хохотали над Ченсом, который не умел нормально открывать консервы – и Люси припомнила, что даже ей консервы он приносил открытыми – вероятно, кто-то открывал их за него.
После обеда Орландо решил отправиться спать. Люси должна была покормить Робертса, руки которому было решено не развязывать. Робертс протестовал.
– Мы в море, куда я от вас денусь? Я же не буду все время жрать с ложечки?
Стенания Робертса были напрасны – Орландо и не думал ему доверять. Даже мольбы развязать его хотя бы ради походов в туалет не находили отклика – делать дела можно было и с завязанными руками.
Дни потянулись если и не «своим чередом», то весьма однообразно и размеренно. Орландо сверялся с маршрутом по секстанту. Навигатор не работал. Ветер был в основном попутным – от фордевинда до галфвинда, и им не приходилось уходить в лавировку, что с таким вооружением могло бы создавать проблемы. Скорость продвижения была довольно равномерной – по расчетам Орландо, в мусоре они преодолевали около ста пятидесяти миль в сутки. Орландо сумел рассчитать дрейф – их все время приблизительно одинаково относило на юг, около одного градуса они теряли именно на этом. Понимая это, Орландо устанавливал курс ближе к северу, хотя им надо было следовать на северо-северо-восток.
В первые дни Люси радовалась еде, некоторой, пусть и странной, свободе – ей не надо было ежедневно ложиться под кого бы то ни было, и одно это давало ей заряд оптимизма. Ченс был в восторге от путешествия и испытывал смесь веселья и жути, то особое чувство, которое испытывают дети и первооткрыватели. Робертсу надоело просить об освобождении, и он свыкся с мыслью, что ему предстоит просидеть в плену неизвестно сколько. Зато он обнаружил в себе дар рассказчика и травил байки о военной жизни, о Зилу и Фостере.
На пятый день Ченс разбудил Орландо.
– Эй, капитан. Смотри! – дергая того за плечо, волнуясь, воскликнул Ченс.
Орландо открыл глаза и завопил от переизбытка чувств: за бортом почти не оставалось мусора.
– Шестьсот миль мусорного моря позади! Мы прошли треть пути!
Люси, проснувшись, вперилась в океан – такой синий, такой бесконечный, такой чистый – такой, каким выросший на острове молодой человек мог видеть его только на картинках.
Весь экипаж приободрился – даже Робертсон как-то повеселел и начал верить в то, что затея не так уж и плоха, и у них получится достичь большой земли. Конечно, у европейца или жителя Соединенных Штатов язык бы не повернулся назвать остров Пасхи большой землей, но там был аэропорт, отели, интернет и все достижения цивилизации. Тем не менее Робертс был настолько и искренне счастлив, что Орландо решил развязать его, рассчитывая работать в три смены. Но – не вышло. Солдат ни черта не понимал в морском деле и оказался плохо обучаем. Он вообще не мог понять, как работает парус, почему он может идти даже против ветра, и как все это устроить.
