– Спасибо, тебя Хильда. Я думала, заполучив Зебадию, что буду счастлива так, как только может быть женщина. Но ты сделала меня еще счастливей. Мне не о чем теперь тревожиться.
(Зато мне было о чем тревожиться: типы без лиц, но в Черных Шляпах. Но я немедленно выкинул их из головы, потому что в этот момент Дити прижалась ко мне и начала убеждать, что все в порядке, что тетя Хильда не стала бы шутить по поводу брака с папой.)
– Дити, где эта ваша Уютная Гавань и что это такое?
– Это… укромное место. Убежище. Земля, которую папа взял в аренду у властей, когда решил построить настоящий искривитель времени, а не просто писать уравнения. Но нам придется дождаться дня. Если только… может, «Гэй Обманщица» умеет находить цель по заданной широте и долготе?
– Конечно, умеет! И очень точно.
– Тогда все в порядке. Я могу дать координаты в градусах, минутах и долях секунд.
– Садимся, – предупредила Гэй.
Клерк округа в Элко не стал возражать, когда его выдернули из кровати, и выглядел довольным, когда я сунул ему сотенную бумажку. Окружная судья оказалась столь же контактной и убрала в карман свой гонорар, даже не взглянув на него. Я запнулся в одном месте, но все-таки сумел произнести: «Я, Зебадия Джон, беру тебя, Дею Торис…» Дити прошла через церемонию так же торжественно и уверенно, словно не раз ее репетировала. А Хильда все время шмыгала носом.
Хорошо, что Гэй умеет точно выходить на заданную цель, поскольку я был не в состоянии вести машину, даже при свете дня. Я дал ей координаты и велел идти зигзагами, чтобы подолгу не светиться на радарах, а последнюю сотню километров пройти в мертвой зоне Аризонской полосы, севернее Большого Каньона. Но перед посадкой я все же велел ей зависнуть и ждать какое-то время, пока я не уверюсь, что тут не случилось третьего пожара.
Но домик был из негорючих материалов, с подземным гаражом для Гэй – и я наконец-то расслабился.
Мы открыли бутылку шабли. Папа, похоже, хотел немедленно отправиться в подвал. Язве это не понравилось, ну а Дити просто проигнорировала.
Я перенес Дити через порог ее спальни, осторожно усадил ее лицом к себе и сказал:
– Дея Торис…
– Да, Джон Картер?
– У меня не было времени, чтобы купить тебе свадебный подарок…
– Мне не нужны подарки от моего капитана.
– Выслушай меня, моя принцесса. У моего дяди Замира не было такой хорошей коллекции, как у твоего отца… но могу я подарить тебе полный комплект «Astoundings» Клэйтона?
Она удивленно улыбнулась.
– …и первое издание первых шести книг о Стране Оз, несколько потрепанных, но с оригинальными цветными иллюстрациями? И первое издание «Принцессы Марса»
[22] в почти безупречном состоянии?
Улыбка ее стала шире, и Дити стала похожа на девятилетнюю девочку.
– Да!
– Примет ли твой отец полный комплект «Weird Tales»?
– Примет! Нордвест Смит и Джирел из Джойри
[23]? Я буду брать их у него почитать, иначе не видать ему моей Страны Оз! Я упрямая, еще какая! И эгоистичная. И плохая!
– Упрямство подтверждаю. Все прочее отклоняю.
Дити показала мне язык.
– Ты меня еще узнаешь! – внезапно ее лицо стало серьезным. – Но мне жаль, мой принц, что у меня нет подарка для моего мужа.
– Он у тебя есть.
– Точно?
– Конечно. Прекрасно упакованный и источающий райское благоухание, от которого у меня кружится голова.
– Ах… – сказала она надменным и безмятежно-счастливым голосом. – Не распакует ли меня мой муж? Пожалуйста!
Я так и сделал.
И это все, что кому-либо позволено знать о нашей первой брачной ночи.
– IV –
Дити
Я проснулась рано, как всегда в Уютной Гавани, чувствуя себя абсолютно счастливой. Успела этому удивиться, потом все вспомнила и повернула голову. Мой муж… муж!.. что за благословенное слово… мой муж лежал рядом, носом в подушку, слегка похрапывая и пуская слюнку. Я тихонько лежала, смотрела на него и думала о том, какой он красивый, сколько в нем нежности, силы и чуткости.
У меня было искушение разбудить его, но я знала, что моему дорогому нужен отдых. Так что я выскользнула из кровати и бесшумно отправилась в ванную – нашу ванную! – где не спеша проделала утренние дела. Ванну я решила принять только после того, как проснется мой капитан.
Я натянула трусики, занялась бюстгальтером, но тут остановилась и посмотрела в зеркало. У меня обыкновенное лицо и крепкое тело, которое я держу в отличной форме. На конкурсе красоты мне никогда не выйти даже в полуфинал.
Слышишь, Дити? Не упрямься, не пытайся командовать, не старайся всегда настоять на своем – а самое главное, не обижайся, если что-то не так. Мама никогда не обижалась, хотя папа не из тех людей, с которыми легко ужиться. Она терпеливо объясняла мне, что логика не имеет никакого отношения к искусству делать мужа счастливым и что тот, кто «выиграл» в семейном споре, на самом деле проиграл. Мама никогда не спорила, и папа всегда делал то, что она хотела. Если она на самом деле этого хотела. Когда в семнадцать лет мне пришлось срочно повзрослеть и попытаться ее заменить, я старалась во всем поступать как она – и не всегда успешно. Я унаследовала часть папиного темперамента и кое-что от маминого спокойствия. Я стараюсь подавлять первое и развивать второе. Но я не Джейн, я Дити.
Неожиданно я задумалась, для чего я натягиваю бюстгальтер. День обещал быть жарким. Бывает, папочка страшно выходит из себя, натыкаясь на кое-какие вещи по углам, но обнаженная плоть к их числу не относится. (Полагаю, что раньше все было иначе, но мама все переделала так, как ей хотелось.) Мне нравится ходить голой, и в Уютной Гавани я так обычно и делаю, если погода позволяет. Папа почти всегда столь же небрежен. Тетя Хильда – практически член семьи, мы часто пользовались ее бассейном и никогда не брали купальных костюмов – в крайнем случае, просто прикрывались.
Так почему я надеваю этот бюстгальтер?
Потому что две вещи, порознь равные третьей, никогда не равны друг другу. Элементарная математика, если правильно подобрать аксиомы. Люди – не абстрактные символы. Я могла расхаживать голой перед любым из них, но не перед всеми тремя одновременно.
Меня уколола мысль, что папа и тетя Хильда могут подпортить наш медовый месяц. Потом сообразила, что мы с Зебадией можем точно так же испортить их медовый месяц – и перестала беспокоиться; все само устаканится.
