После десяти дней на Луне в рядах австралийской армии у меня появились навыки жизни при одной шестой «же». Но только лунные старожилы умеют носиться вприпрыжку в лунной гравитации, новички же практикуют неуклюжие скачки обеими ногами. (Кстати, то время на Луне не вошло в мой «официальный» послужной список – просто появилось свободное место в очередной команде, и командир Австралийских Сил самообороны дал мне две недели отпуска и сделал вид, что ничего не замечает: австралийцы все от рождения вольнодумцы; они просто счастливы, когда нарушают какие-нибудь правила.)
Я освоил искусство ходьбы по Барсуму – босиком. И подозревал, что эти жесткие армейские ботинки могут свести на нет мои навыки.
Наши крохотные рации были такими маленькими и легкими, что их можно было нести в руке, повесить на запястье, положить в карман, прицепить на ремень или повесить на шею на веревочке. Для общения на коротких дистанциях их можно было держать в руке, при связи на дальних дистанциях наушник и ларингофон увеличивали их радиус действия в десять раз. Джейк повесил свой «уоки-токи» на «Сэма Брауна», а проводок с микрофоном провел по ремешку и закрепил на плече, чтобы не тянуться. Увидев, что сделал ее отец, Дити прицепила рацию на бретельку, ну а мы с Хильдой последовали ее примеру. Так что мы могли связываться на длинных дистанциях, а во время переговоров на коротких обе руки были свободны – поставив усиление на минимум, мы сносно могли слышать друг друга. Благодаря чему наш отряд мог при необходимости разделиться, разойтись на большое расстояние, но не потерять друг друга.
Что нам не хватало – фляжек для воды, но единственный их поставщик находился в миллионе километров и десяти вселенных отсюда.
Я чуть не заработал косоглазие, пытаясь одновременно изучать территорию впереди и смотреть, куда ставлю ноги – приходилось, потому что низкая гравитация и упругий ковер растений делали меня неустойчивыми, а кроме того, я высматривал местный аналог гремучих змей или прочих опасных тварей, которые могли выглядеть как камни или пучки травы. Конечно, за завтраком нас не укусило ни одно насекомое… но это означало лишь то, что насекомые нас пока еще не кусали. Перед нами лежала совершенно никому не ведомая terra incognita, где любой «милый маленький цветочек» мог оказаться более опасным, чем кобра.
Не то чтобы я позволял себе беспокоиться, беспокойство само по себе убийственная штука. Но я намеренно вел себя крайне осторожно и думал, что нам не помешал бы бронированный джип или танк. У нас же были только собственные ноги и ручное оружие. Да, у нас была быстрая, вооруженная и бронированная машина – «Гэй Обманщица», – но не было никакой возможности ее заправить, так что ее энергию приходилось беречь для аварийных маневров.
В романах о межзвездных путешествиях всегда есть гигантский корабль-матка, неистощимый источник энергии, а также дальнодействующие универсальные десантные катера.
Но у нас почему-то все было не как в книжках. По всем правилам нам стоило бы вернуться и заново экипироваться. Но наша постоянная база была уничтожена, мы числились мертвыми, и «как в книжке» не получалось. И нам оставалось только лицом встретить неведомое, рассчитывая на то, что у нас есть. Поэтому я осторожно плелся вперед.
Заглядевшись на холм впереди, я запутался ногой в траве, споткнулся и совершил короткий, блистательный пируэт. Клоун в ледовом шоу таким пируэтом вызвал бы шквал аплодисментов. Но я был не в шоу, так что поаплодировал себе сам.
– Что такое, капитан Зебби? – послышался из рации голос Хильды. – Какой богатый лексикон!
– Утихни, – сердито ответил я.
После этого я примерно пятьдесят шагов внимательно смотрел, куда ставлю ногу, затем останавливался, секунду смотрел вперед – и все повторялось сначала. Бесконечно.
Во время одного из таких переходов я ощутил, что земля дрожит. Я почувствовал это сквозь мягкий, как губка, газон. Землетрясение? Марсотрясение? Барсумотрясение? Я остановился и поднял глаза.
Огибая холм, прямо на меня скакал многоногий монстр, что-то среднее между динозавром и носорогом, который съел слишком много витаминов. На спине этого кошмара восседал зеленый гигант вдвое выше меня ростом и во много раз уродливее. Его лицо имело перманентно недружелюбный вид, который отнюдь не улучшали изогнутые клыки, тянувшиеся почти до самых бровей.
В правой руке… в двух правых руках он держал телеграфный столб, заостренный на конце – и этот конец целился мне в пупок. Верхней левой рукой он размахивал здоровенной винтовкой, но только для виду: он явно был настроен насадить меня на вертел.
Мне понадобилось много слов, чтобы описать это, но тогда я воспринял все в одно яркое мгновение. Мой мозг еще только изучал полноцветную живую стереокартинку, которая в нем пылала, а подсознание, разбуженное грубым пинком, уже вовсю дубасило в стенки черепа и вопило: «Выпустите меня отсюда! Выпустите! Послушайте, это какая-то ошибка! Я не герой! Мне здесь не место – вы взяли не того парня! Зеб! Зеб! Проснись! Это не твой сон!»
Про себя я пробормотал «Язва, это последний раз, когда я позволил тебе дать имя планете… и этот раз, похоже, по-настоящему последний». Другая часть моей развалившейся личности размышляла: «Как бы поступил другой капитан? Как Джон Картер – тот, что без «З» – управился бы с такой ситуацией? Сохраняй спокойствие, парень, не паникуй, используй проверенную тактику. Атакуй его с фронта и прыгай! Прыгай высоко – это Барсум – ты помнишь? Ты пролетишь прямо над ним. Высоко! Ударь по руке с винтовкой, а потом, извернувшись в воздухе, полосни по верхней руке с копьем – попытайся, и у тебя получится! Ты приземлишься у него за спиной, а этот зверь слишком большой, чтобы быстро повернуться, поэтому прыгай снова и снова руби вторую руку с копьем. Ты с ним покончишь, а потом позаботься о его скакуне; он большой, но глупый».
И багровый туман битвы затянул мои серые стальные глаза, и я ринулся в бой, выхватив клинок, выкрикнул мой боевой клич:
– Kartago delenda est! Smerts y Rosroushenyah! Illigitimi Nihil Carborundum
[95]! – и прыгнул.
И запутался в этой чертовой крабовой траве, кубарем полетел на землю и чудом успел откатиться в сторону, когда по мне едва не прошлись копыта этого нелепого толстокожего.
Удар о землю вышиб из меня дух; я вскочил на ноги, все еще пытаясь его вернуть, и увидел нечто трагическое и героическое: крохотная Язва взбиралась по гигантской зеленой ноге, словно котенок по дереву, и пыталась разделать этого гиганта своим ножом.
Ничего другого не оставалось – и герой снова ринулся в смертельный бой.
