Зебби покачал головой:
– Даже если бы принцессы выдержат поездку, то после захода станет холодно. Слишком холодно для дам, я уверен. У них нет с собой мехов.
Но Томми был непоколебим – все будет обеспечено, все. Меха есть в седельных сумках, и не важно, что самих седел нет, есть даже палатка на случай необходимости. Кроме того, вскоре с городской платформы стартует флайер – пилот знает маршрут и найдет нас до захода солнца, он мигом доставит нас в Гелиум. Поэтому Зебби уступил.
– Доктор Берроуз, сколько дверей в вашей небесной колеснице? – спросил Томми.
– Две, – ответил Зебби. – Но зачем вам это?
– Мы защитим их, – Таум Такус открыл сумочку на поясе, вытащил пакет и сломал печать. – Личный знак Вождя. «Америкэн Экспресс» специальным эдиктом разрешено использовать его в экстренных случаях ради поддержания мира в государстве. Я считаю, что это как раз такой случай. С этим знаком на ваших дверях ни один житель Барсума, красный, зеленый, желтый, белый, черный или пегий, не посмеет войти или даже коснуться вашей колесницы. Кад!
(Зебби не сказал ему, что «Гэй Обманщица» может защитить себя сама от любого обычного взломщика, он любезно поблагодарил Томми.)
«Малец» же поспешил к нам.
– Да, дядя?
– Возьми это и повесь знак Вождя на каждой двери. Помни, что ты должен догнать нас до темноты. Мы отправляемся прямо сейчас.
Я подозревала, что Таум Такус, как старший, захочет везти капитана Зебадию Джона Картера и его принцессу. Но я высказала свои пожелания немедленно, поскольку я знала, что Дити все равно, а мне – нет! Томми – мой ручной зверек, и я хотела ехать с ним, чтобы он знал, что я хочу ехать с ним, и потому, что мне этого действительно хотелось. Менее часа назад он мог сломать меня пополам одной рукой, и никто не мог осудить его, поскольку я изо всех сил старалась его ослепить.
Но это милое, чудное создание обошлось со мной максимально осторожно, терпеливо избегая моих попыток выколоть ему глаза. Язва не забывает такой рыцарской галантности… как не забывает и о попытках нанести ей вред.
– Джейкоб, я бы чувствовала себя в большей безопасности, если бы сидела между тобой и Таумом Такусом.
– Конечно, дорогая… если наш хозяин позволит. Таум Такус?
– Это большая честь для меня, доктор Берроуз.
Томми убрал ружье в большой подвесной чехол на боку своего тоата, ближе к хвосту, закрепил копье с другой стороны на выдвижных крючьях – они защелкивались, стоило на них нажать. После этого он забрался на своего скакуна, намного сдвинулся назад, потянулся вниз всеми четырьмя руками и аккуратно посадил меня перед собой. Потом протянул руки над моей головой и помог залезть Джейкобу.
Он держал меня за талию нижними руками, моего мужа придерживал за плечи верхними, а сам Джейкоб вцепился в подпругу, так что все мы трое оказались фактически приколочены к зверю. Я чувствовала себя в полной безопасности.
Твердый, мускулистый живот Томми был отличной «спинкой», руки его держали лучше любого ремня безопасности, крепче, но нежнее. Будь на его месте человек, я бы подумала, что это слишком интимная хватка. Но для зеленого гиганта с Барсума я была лишь говорящей куколкой или кошкой; никакого интереса как к женщине он ко мне иметь не мог.
Или мог? Была же та ужасная история о Тале Хаджусе…
Но мой Томми был не такой! Мы сдвинулись с места, сначала шагом, потом рысью, а затем буквально полетели – лапы тоата не производили шума, ударяя в землю.
– Это же просто здорово, правда? – прокричал Джейкоб через плечо.
– Конечно, дорогой!
– XX –
Зебадия
Мы с Дити поехали с Ках Кахканом, в то время как Джейк и Хильда пустились в путь со «Смеющимся Парнем», Таумом Такусом, нашим озабоченным хозяином. Хильда очутилась в сэндвиче между Джейком и Таумом, откуда она никак не могла выпасть. Я предложил такой же вариант Дити, но она отказалась.
– Зебадия, только если ты настаиваешь. Мне бы хотелось сидеть впереди, чтобы все видеть, а так я увижу только твою спину. А вот ты поверх моей головы все прекрасно увидишь… ведь так?
– Ладно… в конце концов, я не за рулем. А Ках Кахкан определенно сможет видеть дорогу поверх меня. Ты не свалишься? Тут же никаких стремян.
– Мой капитан, я обещаю каждую секунду держаться за ремень для подпруги как минимум одной рукой. Но если ты боишься, что я упаду, то можешь держать меня за талию.
– Любой повод подержать мою принцессу за талию мне нравится. А кроме того, держась за тебя, я сам не упаду… потому что до ремня мне не дотянуться.
– О, об этом я не подумала. Я не смогу упасть, если буду держаться за твой пояс. Давай поменяемся.
Дити так и не научилась быть эгоистичной – она автоматически отдает ближнему бо́льший кусок пирога.
– Вот уж нет, мэм! Это был ваш выбор, я меняться не буду.
Как оказалось, никакой опасности упасть для меня не было – Ках Кахкан прихватил меня крепко, но аккуратно своими нижними руками. Я был уверен, что он чувствует ответственность за «ценный» груз; если мы упадем на скаку, ему останется только отправиться в вербовочный пункт Иностранного легиона
[98] или его Барсумского эквивалента.
Я хорошенько разглядел наших гигантов, чтобы позже с уверенностью называть их по именам. С зелеными людьми это не так-то просто: они подобны горошинам в стручке или овцам в стаде. Но если забыть об общевидовых особенностях и сосредоточиться на деталях, то у каждого можно обнаружить столько же индивидуальности, сколько у вас или у меня. С Кадом проблем не предвиделось – завидев любого «юнца», у которого левый клык отломан в трех сантиметрах над губой, крикни ему: «Кад!» и посмотри, отзовется он или нет.
Таум Такуса мы узнали уже хорошо, я никогда бы не забыл его внешности и манер. О Ках Кахкане я мало что мог сказать, пока у нас не было времени познакомиться. Я мог ощущать его похожий на доску живот собственной спиной, но видеть его не мог. Поэтому я сосредоточился на том, чтобы мысленно его представить. Пять метров роста – на голову выше Таум Такуса. Широкоплеч, мускулист, двигается точно кот, и «Гейдельбергская» сетка шрамов по всему телу. Сомневаюсь, что смог бы найти на нем участок кожи размером с ладонь, свободный от следов старых ран. У Таум Такуса было около полудюжины шрамов, у Ках Кахкана как минимум в десять раз больше.
Это, а еще аура некоторой усталости от жизни заставили меня предположить, что он куда старше, чем Таум Такус – да, последний был за старшего… но почему? Попробуем узнать… не задавая прямых вопросов.
У тоатов очень мягкий ход. Они столь массивны, что им тяжело стартовать, и по этой же причине они не могут быстро поворачивать. Но, набрав крейсерскую скорость – тридцать узлов, я бы сказал, – они катятся точно шары по бильярдному столу и могут держать темп часами. Думаю, что большое количество ног позволяет мягко «обтекать» ухабы; всадник ощущает лишь приятное покачивание на волне, скорее вибрацию, чем тряску.
