Итак, нам нужно было выбирать, и Тира подчеркнула, что от нас именно этого ждут. Однако никто не хотел рисковать ранить чувства любой из рабынь. Одно из самых печальных переживаний детства – когда тебя последним выбирают в какую-нибудь игру, а эти взрослые женщины выглядели совершенно по-детски беззащитными, и не важно, что самая молодая могла быть старше меня.
Моя дочь решила проблему с помощью лотереи, и ничьи чувства не пострадали: две служанки Хильде, две ей самой, а оставшихся поделили между мной и Зебом. Моими оказались Кисса и Тика, последняя та самая с дрожащими губками, чьи губы никогда больше не дрожали (невозможно проявлять строгость, видя такое желание угодить), даже когда она совершала ошибки из-за незнания языка и отсутствия опыта.
По предложению Хильды Тира провела нас по нашим покоям, и мы для этого выстроились тройками, так что я оказался между Тикой и Киссой, остальные распределились между моей женой, дочерью и Зебом. Но мы не ходили колонной по трое в ряд, поскольку все коридоры были такими широкими, что по ним свободно прошли бы и девять человек, если бы захотели. Вместо этого мы беспорядочно слонялись туда и сюда. Дити то и дело бросалась в сторону, чтобы рассмотреть что-то интересное (за ней мчались две ее нимфы), потом она звала подойти Хильду или нас всех: «Скорее идите сюда!»
Помимо большого фойе и огромной гостиной (богато украшенный потолок шести метров высотой, поперечные размеры соответствующие) здесь были четыре большие спальни без кроватей, но с приятно мягкими полами, шелковыми покрывалами, подушками и грудами разноцветных мехов. Проходы дворца были вымощены мрамором, как мне казалось, но полы в покоях были мягкими под ногами, а в спальнях – еще мягче.
Имелся банкетный зал с длинным и низким столом; никаких стульев, но множество подушек. Вообще я не видел ни кресел, ни стульев, но было много мест, удобных, чтобы там посидеть: альковы, лавки, пристроенные к стенам, и нечто вроде двухместных диванчиков.
В покоях имелась только одна ванная, но в ней роль ванны играл овальный бассейн вровень с полом и двадцати метров длиной. «Туалетной комнатой» в американском понимании это помещение не являлось, свой туалет был у каждой спальни, но оборудование в нем было настолько непохожим на наше, что меня оно поставило в тупик, а спросить Тиру я постеснялся. Но я не остался в неведении, Дити тыкала во все пальцем, задавала вопросы, и сведения доходили до нас, мужчин.
Я был рад увидеть небольшую столовую, выходившую на балкон, подобно всем основным помещениям. Балкон нависал над садом во внутреннем дворе, но мы мало что увидели, потому что была ночь и к тому же слишком холодно, чтобы оставаться снаружи. Еще большой интерес вызвал у нас накрытый в столовой роскошный ужин.
Моя дочь сказала:
– Боже, как это выглядит! Я хотела помыться и только потом спросить про еду, но теперь меня буквально разрывает! Папа, что ты думаешь?
– Ты теперь замужем. Спроси у своего мужа.
– Зеб только что велел мне решать самой.
– Если я осмелюсь предложить, принцесса, – вмешалась Тира, – то не нужно делать выбор.
– Объясни, Тира, золотце.
– Хорошо, принцесса. Я слышала и читала, что на Земле принято есть в определенное время, спать в определенное время и мыться в определенное время. В Гелиуме, и особенно во дворце, нет таких обычаев, и в определенное время проходят только официальные церемонии. Есть можно, когда голоден, спать, когда хочется спать, и мыться, когда есть желание. Нередко голод может явиться одновременно с желанием искупаться… особенно, как я заметила, после долгой дороги. Так что можно делать и то, и другое.
– Как? – спросила Дити.
– Это радостный долг Ларло и Фиг – купать и кормить принцессу, когда она пожелает. Могу ли я приказать им заняться этим сейчас?
– Зебадия, это лучший отель, в каком я только была! Хочешь присоединиться? Еда в обрамлении мыльной пены!
Перед нами стояла та же дилемма, поэтому мы все тут же к ней присоединились. Лично мне казалось, что я весь провонял тоатом – смешно, поскольку тоаты ничем не пахнут.
Тира отдала приказ, и все восемь рабынь тут же погрузились в кипучую деятельность. Тира же повела нас в ванную, до которой было примерно сто метров, и Зеб пробормотал что-то вроде:
– Тут явно не хватает велосипедов.
Тира услышала и ответила:
– Капитан и принц, я думаю, что видела изображения велосипедов. Повозки с двумя колесами, верно? Вероятно, наши ремесленники смогут изготовить велосипеды по изображениям… но уже не сегодня, не так быстро. Я могу послать за маленькой колесницей, в который вы сможете ездить по дворцу. А Воги и Аджал будут тянуть.
– Зебадия, – сказала моя дочь, – если ты примешь это предложение, то я сделаю фото, даже если мне придется сбегать к «Гэй Обманщице», чтобы взять камеру.
– Сладкая моя, у тебя будет время, которого хватит, чтобы добежать до Уютной Гавани. Я бы отказался ездить на рикше, даже если рикша-мужчина будет сильнее, чем я. Я вешу больше, чем Воги и Аджал вместе взятые. Тира, мое замечание насчет велосипедов – всего лишь фигура речи, перевернутый комплимент.
– Перевернутый комплимент? Вынуждена признаться, что это выражение кажется мне незнакомым.
– Ну, допустим… что бы ты подумала, если бы я сказал жене, что она уродливая обезьянка?
Тира выглядела ошеломленной.
– Но принцесса выше меня ростом и красива. Я никогда не видела обезьян, но на изображениях они на принцессу совсем не похожи.
– Он назвал меня так всего пару дней назад, Тира. И мне это было приятно. Поскольку он имел в виду, что я совсем не такая. Перевернутый комплимент.
– О, я должна подумать над этим.
Когда мы прибыли в ванную, восемь нимф уже были там, и ужин был сервирован у бассейна. Мне оставалось предположить, что либо а) тут имеются тайные проходы, и я неправильно представлял планировку покоев, либо б) барсумцы решили проблему мгновенного перемещения – моим методом или каким-то иным. Потом я подумал о конвейерных лентах и забыл обо всем: Кисса начала меня раздевать, а Тика принялась класть кушанья мне в рот.
Кисса заколебалась, положив руки на пряжку моего «Сэма Брауна», бросила взгляд на Тиру.
– Доктор Берроуз, – сказала последняя, – она не может снять ваш меч без особого позволения. Просто положите руку ей на голову. Это дает рабу позволение делать то, в чем он не уверен.
Я так и сделал, Кисса изучила пряжку, затем расстегнула ее. Тут я вспомнил о пистолете и быстро вынул магазин и вытащил патрон из патронника – это дитя могло случайно прострелить себе ногу. Пока этим я занимался, она стащила с меня шорты, и я невольно сделал попытку закрыться.
– Джейк, – протянул Зеб откуда-то у меня из-за спины, – ты когда-нибудь бывал в японской бане?
– Нет.
– Но ты упоминал финскую сауну. Расслабься и получай удовольствие. Или вспоминай теорему Геделя или последнюю теорему Ферма.
