Есть примеры довольно драматичных попыток сочетать занятия химией с иными увлечениями, особенно в тех случаях, когда не был окончательно сделан выбор основной профессии. Вероятно, чувство неудовлетворенности возникает у человека всегда, когда он понимает, что его истинное призвание в ином. Пример тому – судьба крупного российского химика Н. Зинина.
Н. Н. Зинин (1812–1880) получил высшее образование, окончив отделение физических и математических наук Казанского университета. Его научная работа "Исследование возмущений правильного движения планет под влиянием других небесных тел" была высоко оценена академическим советом, и в первую очередь ректором университета, крупнейшим математиком Н. И. Лобачевским. После окончания университета Н. Н. Зинин в течение двух лет преподает там физику и механику, отлично сдает магистерские экзамены, чтобы получить тему диссертации. Он получает тему, назначенную университетом для дальнейшей работы, но совершенно неожиданно она оказывается чисто химической.
Причина в том, что в то время преподавание химии в Казанском университете велось на крайне низком уровне и было сосредоточено в руках адъюнкта Дунаева, семинариста по образованию. Н. И. Лобачевский был не только первоклассным ученым, но и настоящим организатором науки, понимавшим необходимость гармоничного развития всех естественно-научных направлений. Он решил, что талантливый молодой ученый сумеет поднять химию на уровень, который должен соответствовать университету.
Зинина такое предложение крайне огорчило – он считал себя математиком, но никак не химиком, тем не менее не смог противостоять убедительным доводам Лобачевского, перед которым буквально благоговел. Вмешательство Лобачевского в судьбу Зинина имело неоднозначные последствия. Официальная история полагает, что в результате российская наука получила великолепного химика-исследователя и основателя научной школы, что, безусловно, верно, но отражает лишь видимую сторону жизни этого ученого.
В 1837 г. Н. Н. Зинин был избран адъюнктом химии и командирован за границу, где работал на заводах и в лабораториях Англии, Франции, Германии (традиционный способ повышения квалификации ученого-химика в те годы), два года стажировался у всемирно признанного химического авторитета – Ю. Либиха. По возвращении он занимает профессорскую должность в Казанском университете, а позже – в Медико-хирургической академии в Петербурге. Фактически Зинин стал одним из основателей крупной школы русских химиков, среди его учеников были А. М. Бутлеров, Н. Н. Бекетов, А. П. Бородин.
В биографии Зинина, написанной его учениками – профессором А. М. Бутлеровым совместно с профессором А. П. Бородиным (о нем подробнее рассказано далее), сказано: "Зинин не скупился на идеи, бросал их направо и налево и не раз развивал на лекциях многое такое, о чем несколько лет спустя приходилось слышать как о новом открытии или новой мысли в науке. Иногда за неимением мела и доски писал пальцем на пыльном столе уравнение тех реакций, которым впоследствии было отведено почетное место в химической литературе"
[20].
Научное наследие Н. Зинина весьма внушительно – открытие бензидиновой перегруппировки, исследования солеобразующих свойств органических аминов, изучение свойств уреидов (производных мочевины). Он осуществил синтез аллилового спирта, стильбена, аллилового эфира изотиоциановой кислоты ("горчичного масла") и др. Наиболее яркое его достижение – открытие способа восстановления ароматических нитросоединений до аминов, которое заложило основу новой отрасли химии – анилинокрасочной промышленности.
При всем внешнем благополучии и несомненных творческих удачах Зинин, по воспоминаниям современников, был как будто лишен душевного равновесия и раздражался в тех случаях, где другие проявили бы спокойствие. Немецкому ученому А. Гофману удалось модифицировать метод Зинина. При получении анилина из нитробензола он заменил сульфид аммония другим восстановителем – водородом в момент выделения. На основе разработанного метода он стал планировать промышленное производство анилина, что вызвало разраженную реакцию Зинина, приоритет которого никто не оспаривал: "Вечно немцы уводят открытия у нас из-под носа"
[21].
Исследуя нитропроизводные, Н. Н. Зинин вместе с военным инженером В. Ф. Петрушевским начал работать над созданием взрывчатой композиции на основе нитроглицерина, безопасной при транспортировке. В итоге был найден неплохой вариант – пропитка нитроглицерином оксида магния. Об этих поисках Н. Н. Зинин рассказывал своему соседу по даче и бывшему ученику Альфреду Нобелю, жившему некоторое время в России, поскольку его отец Эммануил Нобель был владельцем завода по производству станков. Идея пригодилось Нобелю спустя несколько лет, когда во время транспортировки нитроглицерина одна из бутылей разбилась и жидкость пропитала инфузорную землю, насыпанную между бутылями для предупреждения возможного удара. Нобель – вероятно, вспомнив рассказы Зинина – достаточно быстро оценил свойства образовавшейся композиции, названной впоследствии динамитом и принесшей громадные прибыли, что и позволило ему со временем основать знаменитую премию своего имени. Узнав об успехах А. Нобеля, Зинин заметил: "Этот Альфред Нобель выхватил у нас динамит из-под носа"
[22].
Нет никаких оснований полагать, что Зинин был тщеславен и ревниво относился к успехам коллег. Скорее всего, отсутствие внутренней гармонии было результатом интуитивного ощущения того, что в другой области – в математике – он, возможно, сумел бы достичь большего. До последних дней самым любимым его занятием было чтение различных математических работ.
Пожалуй, самый известный пример удивительного сочетания химии и музыки – это жизнь Бородина, ученика Н. Н. Зинина. Химики помнят, что он был не только известным химиком, но и крупнейшим российским композитором, в то время как музыканты и музыковеды считают Бородина великим композитором, который в свободное время занимался химией. Во всех биографических справочниках отмечается прежде всего его композиторская деятельность, однако основной профессией была именно химия: в течение многих лет он преподавал в Петербургской медико-хирургической академии.
Он получил образование в этой академии, после чего в 1856 г. был направлен за границу для научной стажировки (Германия, Франция, Италия). В 1862 г. получил звание профессора, а в 1877 г. – звание академика. Среди наиболее известных его работ – исследования конденсационных процессов и синтез органических галогенидов (существует реакция, названная его именем). Насыщенную научную и педагогическую деятельность он совершенно непостижимым образом сочетал с высокопрофессиональным музыкальным творчеством, и у него даже не возникало желания окончательно выбрать что-то одно – он гармонично совмещал увлеченность химией и музыкой.
Это вызывало недовольство как у химиков, так и у музыкантов. Зинин писал: "Господин Бородин, поменьше занимайтесь романсами – на вас я возлагаю все свои надежды, чтоб приготовить заместителя своего, а вы все думаете о музыке и двух зайцах"
[23]. Менделеев утверждал: «Бородин стоял бы еще выше по химии, принес бы еще более пользы науке, если бы музыка не отвлекала его слишком много от химии»
[24]. С другой стороны, композиторы Балакирев и Римский-Корсаков, а также критик Стасов сетовали, что химические опыты уводят Бородина в сторону от главного его призвания – композиторской деятельности: «Химиков было и будет на русской земле много, а композитор Бородин один такой»
[25].
