Дьюроки кивнул, точно привезенные Рассом припасы скорее тяготили его, чем облегчали бремя. Из-под старого пикапа раздался грохот, крепкое слово, гаечный ключ упал в грязь. В дедовой кузнице бить молотом по ключу считалось преступлением по отношению к ключу. Лучше уж взять рычаг, говаривал Клемент.
– А подлиннее ключа у вас нет? – не сдержался Расс.
– Будь у меня ключ подлиннее, – холодно ответил молодой человек, – разве я взял бы этот?
Он потянулся за ключом, и Расс протянул ему руку.
– Расс Хильдебрандт.
Не обращая внимания на протянутую к нему руку, мужчина подобрал ключ. Широкие плечи обтягивала замшевая рубашка, в хвосте на затылке – ни единого седого волоса. Он вполне мог быть пятнадцатью годами старше Расса, но по лицу индейца трудно угадать возраст.
– Кит – сын моего брата, – пояснил Дьюроки.
В брезентовом мешке в кабине пикапа Расс отыскал ключ подлиннее. Кит принял его, точно меньшего не ожидал. Расс спросил Чарли, куда сложить припасы.
– Сюда, – ответил Чарли.
– На землю?
Видимо, да. Когда Расс с напарником выгрузили мешки с провизией и два тюка с одеждой, Чарли куда-то исчез. Девочка сидела на земле, смотрела, как Кит стучит молотком по рулевой сошке.
– Как тебя зовут? – спросил ее Расс.
Она неуверенно взглянула на Кита, тот перестал стучать.
– Ее зовут Стелла.
– Рад познакомиться, Стелла. – И Киту: – Ключ можете оставить себе.
– Ладно.
– Жаль, что мы больше ничем не можем помочь.
Кит скользнул взглядом по рулевой сошке, оценивая ее состояние. Он тогда уже имел внушительный вид, пригодившийся ему впоследствии, когда Кит стал политическим представителем племени, и обладал обаянием, которое располагало к нему людей, помогало завоевать их доверие. Расс не сводил с него глаз. Помощник интенданта в пикапе барабанил пальцами по рулю. Особенность молчания навахо заключалась в том, что, казалось, оно может длиться бесконечно, хоть весь день.
– А если бы мы прислали людей, – произнес Расс, – что бы вы им поручили?
– Я говорил дяде, чтобы не связывался с вами. Ничего не добился, только машину сломал.
– Но я бы хотел вам помочь.
– Мой дядя мыслит из других времен. Я пытаюсь сказать ему новый урок, но он не учится.
– Какой урок?
– Ваша помощь хуже, чем никакой.
– А если я вернусь с людьми? Что именно от нас потребуется?
– Езжай домой, Длинный Ключ. Не нужна нам ваша помощь.
Когда через два месяца Расс вернулся в резервацию, Кит Дьюроки так и звал его Длинным Ключом – возможно, из-за роста, но, скорее всего, потому что Расс считал себя умнее Кита. Давать прозвища – в обычаях индейцев, но Расс этого не знал, когда в тот день уезжал из резервации. Он чувствовал неприязнь того, кому желал понравиться. В следующие недели всякий раз, как его отпускали в увольнение, он выбирался в библиотеку Флагстаффа и читал все, что мог найти о навахо. Несмотря на то что они были строптивы и вороваты – до такой степени, что однажды их окружили и скопом препроводили в тюремный лагерь в Нью-Мексико, – им отвели обширнейшие владения, на которых навахо (как писали разные авторы), в отличие от миролюбивых земледельцев хопи, пасли стада лошадей, слишком многочисленные, а оттого непрактичные и вдобавок истощавшие пастбища. Власти США считали навахо проблемой, решить которую следовало силой. Рассу грезились лица навахо, если он что и силился разрешить, то их загадку. Впоследствии схожее чувство вызвала у него Мэрион.
В июне, после безоговорочной капитуляции Германии, когда в лагере царило ликование, Расс опять завел с Джинчи речь о навахо.
– Наше место там, а не здесь, – произнес он. – Если бы вы видели резервацию, поняли бы, о чем речь.
– Ты хочешь вернуться, – сказал Джинчи.
– Да, сэр. Очень хочу.
– Странный ты человек.
– Почему?
– Многие убили бы за то, что у тебя есть. Они приезжали сюда и отдыхали.
– Нехорошо отдыхать, когда другие умирают.
– То есть ты не считаешь, что тебе повезло. Тебе не нравится быть моим адъютантом.
– Нет, сэр. Я считаю, мне очень повезло. Но я предпочел бы служить тем, кто в этом действительно нуждается.
– И это говорит в твою пользу. Но, боюсь, придется тебе подождать еще год и восемь месяцев.
Разочарование Расса явно не осталось незамеченным. Часом позже, когда он печатал рапорт о санитарно-гигиенических условиях лагеря, Джинчи подошел к его столу с нацарапанным наспех письмом и попросил набрать его на фирменном бланке. Читая эти каракули, Расс чувствовал себя так, словно ему на голову льют теплый сироп. Любовь творит чудеса, нет силы на земле ее сильнее.
Получателю сего: я директор того-то и того-то. Мой помощник Р. X. желает найти работу, которую необходимо выполнить в резервации н. Пожалуйста, окажите ему необходимое содействие. С уважением, такой-то.
– Никого уже не волнует, чем я тут занимаюсь, – пояснил Джинчи. – Я беспокоюсь лишь за твою безопасность. Можешь взять старый “виллис”, если сумеешь починить, но тебе понадобится напарник.
Расс не враждовал с соседями по бараку, однако его недолюбливали, потому что ему покровительствовал Джинчи и потому что Расс серьезный. В этом смысле лагерь напоминал колледж.
– Я бы лучше поехал один, сэр.
– Очень по-индейски, но если с тобой что-то случится, голову снимут мне.
– Что-то случиться может и с двумя.
– Но это менее вероятно.
– Мне не нужен напарник. Можете на меня положиться.
– Тоже по-индейски. Я предлагаю тебе одно яблоко, а ты требуешь всю корзину. Кстати, а где спасибо?
– Спасибо, сэр.
– Разумеется, я жду рапорта, подробного и по всей форме.
Починив “виллис”, Расс взял в дорогу постельные принадлежности в скатке, сменную одежду, Библию, записную книжку, двадцать долларов сэкономленного пособия, флягу, туалетную бумагу и ящик с продуктами. Он все еще не верил своей удаче и лишь на полпути, очутившись в лесу, вдруг испугался. Его могут ограбить или избить. Пикап может улететь в канаву. Когда он наконец добрался до Туба-Сити, у него разболелись руки: до того было трудно удерживать “виллис” на дороге. Рубашка на июньской жаре промокла насквозь.
Ни Чарли Дьюроки, ни его пикапа возле дома не оказалось. В конце концов Рассу попалась на улице женщина, говорившая по-английски: она сказала, что Чарли уехал на лето, а Кит на плоскогорье, у родителей жены. Женщина кивком указала туда, где не было никакой месы – лишь ослепительный свет да пыльная пустота.
Теперь Расс испугался еще и того, что затеянное им предприятие обернется провалом, потому что во всей большой резервации он знал только двух человек, к которым мог обратиться. Усевшись в раскаленный “виллис”, он закрыл глаза и попросил у Господа укрепить и направить его. А потом покатил туда, куда указала женщина.
