– Давай доиграем?
– Не успеем.
– Ты же обещал, что мы сегодня поиграем.
– Мы сегодня начали. Завтра закончим.
Джадсон глядел на игру, осмысляя софистику Перри.
– Твой ход, – сказал он.
У каждого из игроков было по сорок фигур, значение которых было скрыто от противника. Цель игры заключалась в том, чтобы захватить флаг противника посредством истребления фигур меньших фигурами выше рангом, избегая при этом гибельного столкновения с бомбами противника, которые неподвижны и обезвредить их можно лишь с помощью самых младших фигур-минеров. В классической стратегии флаг следовало разместить в тылу у своих частей и окружить его бомбами, но Джадсон явно смекнул, в чем слабость этой стратегии: стоит минеру противника добраться невредимым до твоих защитных бомб, и твой флаг обречен, а игра окончена. Наблюдая, как простодушно Джадсон радуется своей новой идее, Перри мог бы прикинуться, будто выдумка брата застала его врасплох, и дать ему выиграть. Вместо этого, предвидя, что Джадсон расставит бомбы где попало, Перри перебросил своих минеров поближе к передовой. Перри одерживал победу за победой, учил Джадсона не отступать от выбранной стратегии, вынуждал совершенствовать мастерство, чтобы если тот победил, так уж по-честному, без обмана: это ли не добрый поступок? Разве Джадсону не будет приятнее, если победа достанется ему в напряженной борьбе? Или его рассуждения продиктованы логикой смышленого эгоиста, который ненавидит проигрывать даже младшему брату?
Бекки в сапогах процокала вниз по лестнице, направляясь на концерт в “Перекрестки”, а Перри обезвредил третью бомбу Джадсона, пожертвовав жалким минеришкой ради капитана, и тут зазвонил телефон. Перри взял трубку в родительской спальне.
– Алло, э-ээ, Перри? – произнес отец напряженным, металлически-искаженным голосом. В трубке слышался уличный шум. – Позови маму.
– Ее нет дома.
– Она ушла к Хефле?
– Нет. Я весь день ее не видел.
– А, ладно, ясно. Как увидишь, скажи ей, чтобы не ждала меня. У меня тут проблема с машиной, я еще в городе. Передай ей, пусть идет без меня. Один из нас обязательно должен пойти на прием.
– Хорошо. А если она…
– Спасибо. Спасибо тебе огромное. Спасибо. Спасибо.
И отец в очевидной спешке повесил трубку. Очевидно было и то, что несколькими часами ранее, когда Перри заметил отца в машине с миссис Котрелл, в глазах его читалась вина.
Перри опустил трубку на рычаг и задумался, как быть. Миссис Котрелл, бесспорно, та еще киска – и не только в скабрезном смысле слова, но и потому что себе на уме. С тех самых пор, как Ларри Котрелл по-идиотски накурился травы, когда сидел с сестренкой, Перри при каждой встрече замечал, что мать Ларри поглядывает на него с пристальным интересом и в глазах ее прыгают чертики. Ларри клялся, что не выдал его, но миссис Котрелл явно догадывалась, кто продал сыну пакетик марихуаны. А теперь Перри случайно, стоя на углу Пирсиг и Мэйпл, обнаружил опасную связь между миссис Котрелл и преподобным отцом. И если преподобный поймает его теперь, когда Перри дал себе зарок и избавился от припасов, это будет жесточайшей насмешкой судьбы.
Проводив глазами отца, умчавшегося прочь по Пирсиг, Перри, гонимый тревогой, отложил покупку прочих подарков и направился прямиком в резиденцию Котреллов побеседовать с Ларри. Если у матери Ларри есть лишь подозрения и она поделится ими с преподобным, Перри от всего отопрется. Его беспокоило, что Ларри слабак. Если он выдал Перри (хоть и клялся, что не выдавал), отпираться будет бессмысленно.
Ларри мог бы стать наглядным доказательством утверждения Бекки, что Перри всех использует. Какое-то время Перри избегал его на собраниях “Перекрестков” и изобретательно уклонялся от его приглашений потусоваться. Ларри был сопляк, новичок, пискля, следовательно, почти бесполезен для Перри в его стремлении пробраться в ближний круг “Перекрестков”. Но и прямо отвергнуть Ларри он тоже не мог, не нарушив правила группы. Как-то раз после школы Ларри увязался за Перри и Анселем Родером, когда они шли домой к Родеру. В тот день Родер был настроен великодушно. Узнав, что Ларри никогда не курил траву и очень хотел бы попробовать, он предложил ему разделить с ними бонг, Ларри же поставил Перри в неловкое положение. Заливаясь резавшим уши смешком, Ларри, не умолкая, подробно описывал реакцию своего мозга на химическое повреждение, а когда Родер наконец попросил его заткнуться, Ларри, хихикая, объяснил им реакцию своего поврежденного мозга на эту просьбу. Все так же хихикая, он наткнулся на проигрыватель Родера и поцарапал игравшую пластинку. Родер отвел Перри в сторонку и сказал: “Чтобы больше его здесь не было”. Перри с ним согласился, но Ларри, явно не сознавая, как омерзительно себя вел, донимал Перри просьбами приглашать его на будущие гулянки. Ларри вызывал жалость, ведь он так и не оправился от смерти отца. Продать ему наркотики было бы добрым делом, не кройся тут корыстный расчет: вот вам постоянный клиент, хороший знакомый, которому мать выделяет солидные суммы на карманные расходы. И то, что потом Перри курил вместе с Ларри купленную им траву, тоже можно было бы объяснить милосердием, дружеским поступком, если бы это не согласовывалось со стратегическим желанием Перри меньше зависеть от щедрости Родера и с прочими соображениями выгоды. Оказалось, Перри нравилось, что у него в “Перекрестках” появился восторженный приспешник, нравилось встречать его мать-кошечку в ее доме, нравилось демонстрировать сноровку на моделях самолетов, которые Ларри покупал на карманные деньги, нравилось окунать кисти в изящные квадратные баночки с краской, на которые он давно заглядывался в магазине товаров для хобби. И лишь когда Ларри так по-дурацки попался матери (полуумышленно, подозревал Перри, чтобы таким вот пагубным способом бросить ей вызов), издержки этой дружбы перевесили преимущества. Ларри пообещал матери больше не покупать травку, Перри же, хоть и лишился клиента, вынужден был поддерживать с Ларри дружеские отношения, чтобы тот не обиделся и не выдал его.
Дом Котреллов, выбеленный кирпичный особняк в колониальном стиле, казался слишком просторным для вдовы с двумя детьми. Ларри сидел с младшей сестрой и пригласил стоящего под снегом Перри зайти в дом.
– У нас проблема, – сказал Перри, когда они пришли в комнату Ларри. – Сегодня я видел твою мать с моим отцом.
– Да, они поехали в город по каким-то церковным делам.
– Что ж, я вынужден спросить еще раз. Ты не выдал нашу тайну?
Ларри потер крылья носа там, где сальные железы, и понюхал пальцы – одна из привычек, выдававших его неуверенность. Перри тоже любил запах своих сальных желез, но все-таки лучше их нюхать, когда никто не видит.
– Ты понимаешь, почему я спрашиваю?
– Тебе нечего опасаться, – ответил Ларри. – Дело прошлое, разве что мне еще девять дней нельзя смотреть телевизор. Я пропущу Апельсиновый кубок.
– То есть ты не упомянул обо мне.
– Я тебе уже клялся. Хочешь, Библию принесу?
