Она толком не соображала, что несет. В нее словно бес вселился, и в свете фонарей она видела, что Клем потрясен. Она попыталась вернуть себе христианское терпение, но ненависть ее оказалась слишком сильной. Бекки развернулась и бегом припустила к аптеке.
Расс был доволен своим рождественским подарком. Он провел с Фрэнсис шесть с лишним часов, как будто целый день, и все, что казалось неудачей, обернулось успехом. Она рассказала ему о романе с кардиохирургом – и тут же сравнила его с Рассом, причем не в пользу первого, пригрозила поехать в Аризону – и тут же принялась уговаривать Расса поехать с нею, повздорила с Тео Креншо – и тут же вверила себя наставлениям Расса. Даже авария на Пятьдесят девятой сыграла ему на руку. Он сражался с покореженным бампером “фьюри” и застывшими гайками, демонстрируя силу и хладнокровие, а когда в метели замаячила группа подростков, Фрэнсис, жительница благополучного пригорода, испуганно схватила его за руку и получила важный урок о расовых предрассудках: молодые люди всего лишь предложили им помощь. Авария так задержала Расса, что выбора не оставалось: придется признаться Мэрион, что он ездил с Фрэнсис, избавив себя таким образом от опасения, что ей обо всем расскажет Перри. Фрэнсис уверяла, будто торопится домой, но когда он предложил заехать в “Макдоналдс”, ответила, что умирает от голода, а когда они наконец приехали в Первую реформатскую и он предложил заглянуть к нему в кабинет, она, пусть неохотно, но уступила его настойчивости, чем лишь подстегнула желание Расса.
В кабинете он одну за другой передавал ей пластинки, рассказывал то немногое, что знал о Роберте Джонсоне, о Томми Джонсоне (тот, к несчастью, был алкоголиком) и о том, каким чудом студиям “Виктор”, “Парамаунт” и “Вокейлиен” удалось сделать записи выступлений тех великих блюзменов. Эти пластинки – едва ли не самое дорогое, что у него есть, и Фрэнсис принимала их с должным благоговением. Она сидела на столе, чуть раздвинув ноги, с ее подошв капал талый снег. Будь у Расса сила духа, как у кардиохирурга, он подошел бы и встал меж ее колен.
– Сейчас поеду домой и все послушаю, – сказала Фрэнсис. – Я бы позвала тебя с собой, но я и так уже отняла у тебя слишком много времени.
– Вовсе нет, – возразил Расс. – Мне было исключительно приятно.
– Другие дамы будут ревновать. Но знаешь что? Не было бы счастья, да несчастье помогло. Удача любит смелых.
Расс счел необходимым откашляться.
– Не уверен, что послушаю все десять пластинок, но вообще я…
– Нет-нет, не хочу жадничать. Тебе пора домой.
– Я никуда не тороплюсь.
– А вдруг я решу покурить травы, которую отобрала у Ларри? Говорят, под косяк клево слушать музыку, но вряд ли ты сочтешь это веской причиной нарушить закон.
– Дразнишься, да?
– Не могу удержаться – очень уж ты приличный.
– Я уже говорил, что с тобой за компанию готов попробовать.
– Даже не знаю, что сказать. – Она рассмеялась. – Твоей церкви уже доводилось отлучать прихожан? Или я стану первой, если выяснится, что я подсунула тебе косяк и тем самым вовлекла в грех ренегатства. Встретишь меня потом в супермаркете с алой буквой на одежде.
– “Р”, от слова “растление”, – в тон ей подхватил Расс.
– “Р”, от слова “Расс”. Расс тоже на “р”.
На его памяти Фрэнсис впервые назвала его по имени. Расса изумило, что она вообще знает его имя, и от близости, которую это сулило, у него захватило дух.
– Если ты готова рискнуть, я тоже не против.
– Окей, принято к сведению. – Фрэнсис спрыгнула со стола. – Но не сегодня. Твоя жена наверняка уже беспокоится, где ты.
– Нет. Я попросил Перри ей сказать.
Наверняка Фрэнсис догадалась, чего он хочет. Она посмотрела ему в глаза и поморщилась, точно унюхала вонь и гадает, чует ли он.
– По-моему, на сегодня хватит.
– Как скажешь.
– То есть ты не согласен?
– Я не хочу, чтобы этот вечер закончился так быстро.
Трудно было выразиться яснее, и Фрэнсис побледнела. Но потом рассмеялась и коснулась кончика его носа.
– Вы мне нравитесь, преподобный Хильдебрандт. Но мне пора домой.
Не успел Расс осознать совершившийся переворот (она коснулась кончика его носа!), как в дверь постучал Клем, но и это оказалась не неудача, а всего лишь досадная помеха, и на парковке, когда Расс и Клем откопали ее “бьюик”, последовал новый успех. Фрэнсис подманила его и сказала:
– Хорошо, что он пришел. А то я уже напряглась.
– Извини, что пытался тебя задержать. Мне следовало поблагодарить тебя за то, что ты и так уделила мне много времени.
– Задание выполнено. Подарки доставлены.
– Я очень тебе благодарен, – с чувством произнес Расс.
– Ой, да ладно. Я тоже тебе благодарна. Но если ты и правда хочешь меня отблагодарить…
– Да.
– Поговори с Риком. Кажется, он еще у себя.
– Сейчас поговорить?
– Не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня.
Расс охотно отложил бы этот разговор не то что на завтра, а на неопределенное время.
– Я серьезно насчет Аризоны, – продолжала Фрэнсис. – Без тебя там будет совсем не то. Эгоистично, я понимаю, но дело не только в этом. Мне больно смотреть, как ты дуешься на него.
– Я постараюсь… сделаю что смогу.
– Вот и хорошо. Буду ждать. Позвонишь мне потом, расскажешь, как все прошло.
– По телефону?
– Ну а как еще? Нет, конечно, можешь позвонить мне сразу в дверь, но тогда не жалуйся, если я суну тебе косяк и растлю тебя.
– Фрэнсис, я серьезно. Одна лучше не пробуй.
– Хорошо, я буду курить траву только в присутствии пастора. Я хотела сказать “пастора и врача”, ну да обойдемся без врача. Боюсь, он не одобрит… тебя.
Расс не нашелся с ответом. Получается, рано он успокоился насчет кардиохирурга?
– Ладно, – продолжала Фрэнсис, – надеюсь, ты помиришься с Риком. А до тех пор даже не звони мне. – Она включила переднюю передачу. – Ха, вы только ее послушайте. Ставит ультиматумы пастору. Кем она себя возомнила?
И была такова.
Как-то Расс посвятил воскресную проповедь пророчеству, которым Иисус ошеломил Петра на Тайной вечере: не успеет пропеть петух, как ученик трижды отречется от Него. Из исполнившегося пророчества и из слез, которые пролил Петр, отрекшись от Господа, Расс сделал вывод, что это пророчество было мудрым прощальным подарком. По сути, Иисус сказал Петру: я знаю, ты всего лишь человек и боишься мирского порицания и наказания. Пророчество уверило его, что Иисус будет с Петром, даже когда тот Его так жестоко предаст, будет с ним всегда и всегда поймет его, всегда будет его любить, несмотря на его человеческую слабость. В толковании Расса Петр плакал не только от раскаяния, но и от благодарности за это обещание.
