– Он тебя этим шантажировал? – Илья смотрит перед собой.
– Да.
Воцаряется тишина, тяжелая, такая тяжелая, что ее не вынести физически, она давит так сильно, что сердцу в груди становится трудно стучать.
– Илья… – я делаю шаг навстречу, но он выставляет вперед здоровую руку, прикрывая глаза. Я закусываю губу.
– Уйди, Ната, – произносит, так и не открывая глаз. – Я не готов сейчас с тобой говорить. И… не уверен, что когда-либо буду готов.
Я снова плачу, губы дрожат, руки тянутся к Илье, но я только медленно отхожу спиной к выходу. Слепо обуваюсь, бегу вниз по ступеням, чуть не навернувшись, мимо консьержа, из двора, дальше, дальше. Теплый ветер свистит в ушах, сушит мокрое лицо. Я останавливаюсь, только когда в легких кончается воздух, тяжело дышу – больно. Сглатываю слюну с привкусом крови. Я все сделала правильно. Он имел право знать. Имел право. Только что мне теперь делать?
И я понимаю: уехать. Уехать, и правда, лучшее решение. Если Илья захочет, чтобы я понесла наказание – он найдет меня, где угодно. А если не захочет… Он все равно никогда не примет меня. Ни в каком качестве. И Костя тоже – он уже не принял. Решил, я все это специально… Специально с ним… Нервно усмехаюсь. Я же неподходящая. Была ей и останусь. А значит, и лезть не стоит. Я достаю телефон, чтобы позвонить маме – у меня больше нет сил быть одной. Рядом тормозит машина. Мне не хватает реакции – большое количество эмоций притупило способность быстро думать и поступать. Потому я почти позволяю схватить себя за руку и запихнуть в машину.
– Я недоволен тобой, ангелочек, – слышу, прикрывая глаза. – Очень недоволен.
Глава 42
Костя
Илья звонит, когда я сажусь в машину, чтобы ехать в офис. Я почти не спал этой ночью, бродил по квартире, борясь с желанием сорваться к Нате. В сознании все четче зрела мысль, что я облажался. Что не стоило проверять ее, нужно было просто поговорить. Ожидала бы она или нет этого разговора – при желании я смог бы вытрясти из нее всю правду. А так… Чувствую себя дерьмом, вспоминая, как она просила не бросать ее, как смотрела на меня, как обнимала. Разве так врут? Мой мышонок, у которой каждая эмоция на лице читается. Разве может она быть обманщицей? Но как тогда все это понимать?
Я не мог остаться рядом с ней, меня раздирало от гребанного желания обнять ее и не отпускать, а раз уж я начал все это шоу, нужно было довести его до конца.
– Ната ко мне приезжала, – голос Ильи ровный, но звучит как-то слишком глухо, и у меня начинает ныть в груди.
– Зачем?
– Хотела нас помирить. Сказала, что расстанется с тобой, чтобы мы перестали воевать.
Совесть выплескивается мне в лицо соляной кислотой, разъедает кожу, пробирается внутрь и сжигает все там к чертям. В висках стучит. Я долбанный идиот.
– Козырев ее шантажировал, – ровный как всегда голос Ильи заставляет держать себя в руках и не начать от бессилия лупить по рулю кулаком. – У них там была история в прошлом. Но она ничего не знает, Кость, Козырев объявился пару дней назад.
– Где она сейчас? – сжимаю зубы в тупом отчаянье. Если бы я мог – я бы размазал себя по лобовому стеклу.
– Ушла.
– Ты ее отпустил?! – выскакиваю из машины, ударяясь головой, морщусь.
– Она искалечила мою мать, Костя, – слышу его голос и перестаю дышать. – Она была в той машине, что стала причиной аварии. С этим долбанным Козыревым. Он замял дело, Костя, она живет припеваючи. А моя мать вынуждена пускать слюну, сидя в инвалидном кресле.
О, боже мой. Я не нахожу слов, я даже не могу уложить в голове то, что слышу, не то что как-то это комментировать.
– Я не хочу никогда видеть ее больше, Костя, понял меня? Я ее не приму. Я бы ее… – он замолкает, я сжимаю трубку телефона, прикрывая глаза. – Только из-за тебя я готов отпустить ее. Пусть валит к чертям, – припечатывает меня Илья. – Я хочу размазать Козырева так, чтобы от него живого места не осталось.
Тру лицо рукой и не нахожу слов.
– С Козыревым я тебе помогу, – выдавливаю из себя. Я и сам готов его размазать. За все его игры с Ольховским, но больше за то, что он сделал с Натой. Сломал мою маленькую светлую девочку. Я должен ее найти.
– Я займусь им, Илья. Перезвоню.
Вешаю трубку и сразу набираю Наташу. Тут главное не давать себе думать пока – не давать думать о том, что будет дальше. Я просто должен ее сейчас увидеть. Телефон отвечает механическим голосом о том, что абонент недоступен. В груди холодом сворачивается беспокойство. Представляю, в каком состоянии она ушла от Ильи. Сажусь в машину, еду к ней так быстро, как позволяет движение, и все равно это слишком медленно. В домофоне только гудки, пробираюсь в подъезд – никто не открывает. Беспомощно долблю в дверь, не зная, что делать, пока не открывается дверь напротив. Невысокая старушка смотрит на меня с осуждением.
– Вы Нату не видели? – задаю вопрос.
– Уехала часа полтора назад. Больше не возвращалась.
Я беспомощно запускаю руку в волосы. Если бы от Ильи она двинула домой, то уже бы успела добраться. Старушка недовольно хмурится, поджимая губы.
– Ну-ка зайди, – кивает мне, отступая в квартиру, я недоуменно прохожу в прихожую. По расположению квартира зеркальная Наташиной, внутри пахнет нафталином или… старостью, не знаю, как назвать этот запах. Старушка тем не менее бойко шлепает до кухни, а когда я появляюсь следом, вижу, что она смотрит в окно. Садится за стол, окидывает меня недовольным взглядом.
– Ты ей не подходишь, – выдает вдруг, я вздергиваю брови. Ну здравствуйте, приехали. Открываю рот, но она только досадливо отмахивается, так и не дав сказать ни слова. – Сейчас не о том. Она во что-то вляпалась, дуреха. Поди из-за тебя, – снова смеряет меня взглядом. – Во дворе уже с неделю машину вижу, сидит тип, морда кирпичом, а как Наташка уходит, сразу за ней. Но она-то наивная душа, ничего вокруг не замечает.
– Что за машина? – делаю шаг к окну.
– Не смотри, нет его, следом за ней уехал. Вот номер машины, – она вытаскивает из кармана клочок бумаги и протягивает мне. – Марка «Тойота», цвет черный.
– Да вам в разведке служить надо, – не удерживаюсь, забирая листок. Однако внутри появляется огонек надежды. Если с Натой что-то случилось, эти данные намного лучше, чем ничего.
– Верни Наташу живой и невредимой, понял меня?
Я киваю, сказав «спасибо», иду к выходу, когда ловлю в спину:
– И не обижай ее. Она, кажется, всерьез влюбилась.
Непроизвольно сминаю клочок, сжимая кулак. Она влюбилась… А я не поверил.
Владельца машины пробивают быстро, человек Азиата. Значит, все-таки слухи о родстве могут иметь под собой место. Стоило прислушиваться к Илье, как ни странно это звучит, когда он говорил о том, что ему не нравится ситуация с Ольховским. Друг никогда не был хорошим бизнесменом, да и не стремился. И я, и Яков Саныч были уверены, что Ольховский лишь набивает себе цену, а Козырева, честно сказать, вообще никто не воспринимал всерьез. Только Илья капал мне на мозг: пробей его, пробей. Хорошо, что послушал, пробил.
