– Погоди, если не он, то кто тогда? – простонал Потеха. – Ведь отпечатки его! Насколько я знаю, братьев-близнецов у него нет.
– Так, всё! – Жидель рубанул воздух ребром ладони. – Больше времени нет. Короче, я должен на время исчезнуть. Но только для тебя, все остальные, и прежде всего – Васятка. Не должны этого знать! Для них я должен как бы остаться здесь! Если меня через пару недель не будет, ты отправишь по почте Ваське вот это.
Жидель протянул однокласснику запечатанный конверт.
– Ему? Зачем? – чуть не поперхнулся ломтиком ветчины Потеха, принимая послание, – ты же его вроде как…
Жидель приложил к губам палец, и одноклассник смолк на полуслове. Обернувшись в сторону окна, потом взглянув на часы, профессор продолжил:
– И тем не менее, через две недели ты поступишь именно так! Слушай дальше, ячсмитьбю, у меня нет времени! Я переведу свой телефонный номер на тебя, ты будешь отвечать за меня моим голосом. Что я болею несварением желудка, что у меня воспалилось яичко… или простата, да мало ли что! Можешь врать, фантазировать что угодно, только потом мне не забудь передать, чтобы я продолжил в ту же дудку дудеть.
– Но как я смогу отвечать на телефонные звонки твоим голосом? – скуксился Потеха, вытирая салфеткой мясистые губы. – У меня и диалект не тот. Интонация, опять же.
– Для этого я приобрел, йцукен, модулятор голоса, – с этими словами Жидель достал из саквояжа небольшой приборчик с проводками, наушниками и микрофоном. – Думаю, ты со своим навороченным компом как гениальный программист нашего времени разберёшься, как и что… Старайся копировать мою манеру, но это не главное.
– Тоже мне, – усмехнулся Потеха, вновь оглянувшись в сторону окна, – нашёл мастера озвучки!
– Озвучишь, не сомневайся! Главная особенность, по которой Васятка сразу же меня узнает, это… клавчики. – улыбаясь, Жидель спрятал разбитую колбу в саквояж. – Я их выпускаю, как пуки. Ты что, ни разу не пукал?
– Ты, как всегда, в своём репертуаре, – отмахнулся Потеха, словно одноклассник заставлял его повторять таблицу умножения. – Тоже мне, удивил курицу помётом!
– Нет, ты уж не пренебрегай этим! Напиши перед собой последовательность букв на клавиатуре, и вставляй примерно через сотню слов. Это вариант беспроигрышный. Васятка сразу успокоится. Назови его пару раз Васёк Трубачёв, это тоже как ключ к замку подходит. Короче, ты должен успокоить его мнительность. Я думал, он проспит этот момент. Его хлебом не корми, длорпавыф, дай в лаборатории с мышами пообщаться. А сейчас чую – надо эту заусеницу отстричь. Иначе беспокойство может отпечататься на всю жизнь. Этого не хотелось бы. Тем более, сейчас.
– А что сейчас? – заинтересовался Потеха, старательно прожёвывая мясное ассорти. – В чём, так сказать, особенность переживаемого момента?
– Ну, хотя бы в этом, – Жидель поднял вверх ладонь, и Потеха с ужасом разглядел, что у двух пальцев – указательного и безымянного – отсутствовали ногтевые фаланги. Пальцы продолжали «таять» и дальше, вскоре ладонь стала полностью беспалой. – Здесь и сейчас, – профессор опустил глаза в стол, как бы ожидая аплодисментов, – совершается то, ради чего мы с тобой, Сига, рисковали и продолжаем рисковать… По-крупному!
Жидель продолжал говорить, а по больной ноге Сигизмунда вверх поползли мурашки. Так случалось всякий раз, когда он чувствовал надвигающуюся опасность. Ту, от которой нельзя было защититься.
Сейчас он увидел, как со стороны барных стоек к их столику крадется тот самый бомж, который ещё десять минут назад пристально наблюдал за ними с улицы. Самым пугающим были не его лохмотья, не страшное бельмо на левом глазу, отливающее то зелёным, то жёлтым. Самым парализующим, от чего нога Потехи «отстегнулась» и перестала подчиняться хозяину, было то, что он узнал этого бомжа.
Тот, о ком они недавно говорили с одноклассником, быстро приближался к своему учителю сзади. Голосовые связки Потехи словно слиплись друг с дружкой и оказались не в состоянии колебаться в звуковом диапазоне. А Жидель, как назло, засмотрелся на приближающуюся официантку. И когда озверевший и изуродованный Васятка оказался у профессора за спиной, в руке парня Потеха разглядел нож.
Блестящая сталь неумолимо приближалась к шее Жиделя. Потеха представил, как на него сейчас брызнет кровь из перерезанной сонной артерии одноклассника, и его начало тошнить прямо в салат.
То, что случилось через секунду, объяснению не поддавалось. У Жиделя исчезли голова и шея, нож бомжа Васятки описал дугу в воздухе, не встретив никакого препятствия. Женщина за соседним столиком истошно завизжала, у подошедшей официантки поднос вывалился из рук.
Оттолкнув застывшую в шоке женщину, за спиной бомжа вырос охранник и скрутил его. Несколько мужчин повскакивали с мест, бомжа вывели. Как в этом хаосе Потеха умудрился спрятать модулятор голоса и конверт в саквояж Жиделя, и со всем этим «багажом» оказаться на улице, остается только поражаться.
Голос одноклассника настиг его, когда он «отмахал» уже пару кварталов:
– Теперь ты убедился, ячсмитьбю, что я не зря панику сеял? Не забудь, что ты должен сделать через две недели, если я вдруг не появлюсь. Но не раньше!
– Да сделаю я, сделаю, – пробормотал Потеха, оглянувшись по сторонам и не обнаружив собеседника. – Можешь не волноваться.
– Кстати, ты ножичек прихватизировал, которым Васятка решил меня прирезать.
– Как это? – оторопел Потеха. – Чушь несёшь, однако!
– В спешке засунул в саквояж, ничего удивительного, длорпавыф, с каждым бывает. Всё же улика, сам понимаешь. Избавься от него как-нибудь незаметно.
– Не может быть, – он судорожно открыл саквояж, обнаружил там клинок, который ещё недавно видел в занесённой руке бомжа, крякнул, и тут же закрыл, опасливо озираясь. – Ох ты, господи! Ладно, избавлюсь…
– Ну, всё. – Потеха различил вздох друга. – Кто куда, а я в Мышеловку. До встречи!
– Куда? – он замер посреди улицы. – В какую мышеловку? Юрашек! Повтори!
Прохожие оглядывались на него, разговаривавшего неизвестно с кем, а он продолжал переспрашивать, пока не убедился, что ответа, скорее всего, так и не услышит.
Почти по Станиславскому
Сколько их уже, этих апрельских дней, заканчивалось подобным образом: заоконная темень, мутные фонари, слякоть на дорогах, падающие с крыш сосульки. Весна, казалось бы – всё должно быть бездонным и прозрачным. Ан нет, природа не собиралась вписываться в стереотип.
Прошедший день Ольге совсем не в радость. Её сын, её Вовчик, кровинка, в заложниках. Хочешь, не хочешь, – отсчёт времени начался совершенно другой. И вообще, всю свою жизнь в дальнейшем она будет делить на «до похищения» и «после». И никак иначе. Жить по-прежнему не сможет. Они с Вовчиком не смогут! Если, бог даст, всё образуется.
Бог должен дать.
Вечером был ещё один звонок. От похитительницы. Ольга вспомнила её по голосу, ту самую брюнетку в тёмных очках из парка, предложившую свой мобильник. Почему-то она не запомнила её черты. Так и осталась она для Ольги брюнеткой из парка.
