– Не волнуйтесь, Василий Эдуардович, я не подведу!
Это она сказала? Или кто-то за неё?
Марина увидела красный ящик на колёсиках. Факир крутил его и так и сяк, демонстрируя, что никаких подвохов тут нет, что всё не понарошку. Звучали фанфары, гремели аплодисменты. Она как во сне. Сначала подошла к ящику, потом села – улыбка до ушей – потом легла. Сначала ящик заперли, затем вынесли на манеж пилу-двуручку.
С усталой улыбкой на лице, словно распилил за день по меньшей мере полсотни женщин, факир приблизился к ящику.
– Говори, тебя Жидель подослал? Этот старикан? Он в курсе, что я его ищу? – запульсировало в её мозгу. – Иначе распилю заживо. И пикнуть не успеешь.
Сердце куда-то провалилось, ног она не чувствовала, словно те были уже отпилены.
– Никто меня не подослал, я сама по себе, – пролепетали губы. – Что вы со мной такое вытворяете?
– Где Жидель? – звучало у неё то в правом ухе, то в левом. – Я неделю его не могу найти! Колись! С Торичео он не контачит, тогда с кем?
– Не знаю я ни про какого Жиделя… или как его… Тори… Точирео! Отвяжись от меня!
– Что ж, приготовься к встрече с Всевышним, – снова прозвучало в голове. – К цепи подключено высокое напряжение. Три тысячи вольт. Крови никто не увидит, поскольку она вся свернется, не успев вытечь. Как тебе моя задумка? По-моему, неплохо. Итак, где профессор? Я не верю, что он вот так запросто исчез, не оставив ни одной лазейки.
Факир эффектно приказал унести двуручку и принести электроопилу. Маринелла попыталась согнуть колени, развести их в стороны, но ничего не вышло.
«Сейчас будет резня. Только не техасская. – почему-то появившаяся мысль вызвала улыбку. – И не бензопилой, а электро.»
Казалось, одновременно с принесённой пилой зрители завизжали от восторга. Никогда ещё ей не приходилось быть подопытным кроликом, фактически – жертвой. Открыть ящик не получилось. Словно цинковый гроб.
«Как же Лёвчик с Вовчиком? – вопрос завис в сознании подобно зеркальному шарику под куполом цирка. – Ведь кроме меня у них никого не осталось. Что с ними будет?!»
Занесенную электропилу внезапно перехватила рука в резиновой перчатке. Над самым ухом журналистки раздалось:
– Посмотри сюда, идиот!
Зубарев перевёл глаза на говорившего и едва не выронил пилу. Над Мариной сблизились два совершенно одинаковых лица, два факира застыли друг напротив друга. Лишь у того, кто был в резиновых перчатках, левый глаз закрывало жуткое зелёное бельмо.
– Опять ты? Мало, что ты нож из кустов украл, так здесь решил помешать? Ты кто такой? – прошипел факир, кое-как отойдя от шока.
– Не прикасайся ко мне, – прошипел в ответ одноглазый. – Иначе погибнем оба. Я потому и перчатки резиновые надел, чтобы контакта не было. Я – это ты, а ты – это я. Так получилось, сошлись в одном времени. Эта баба здесь ни при чём!
– Откуда ты взялся?
– Придёт черёд, всё узнаешь. Пока запомни, она, – одноглазый указал на съежившуюся от страха Марину. – Совершенно не при делах. Убьешь её сейчас – порвёшь континуум. Ты не там ищешь! Заруби на носу! Жидель…
– Да пошёл ты! – факир оттолкнул двойника, и того тотчас схватили работники цирка.
– Видишь ли, Василий. Никакого Жиделя я не знаю. – затараторила вдруг Марина. – Просто Бронислав. Тот самый. Ну, которому ты на время вручил своего двойника. Чтобы присматривал, значит. Он мой… жених.
Она вдруг поймала себя на том, как легко у неё это выскочило – словцо из пяти букв. Броник, стало быть, жених, а она, выходит, невеста. А убитый неизвестно кем Кирилл, отец Лёвчика, побоку, что ли? Выходит, побоку…
– Он что, раскололся? – процедил сквозь зубы факир Зубарев, брызгая слюной на лицо. – Я предупреждал, чтоб ни одной живой душе. Это ему обойдётся очень дорого. А Жиделя я всё равно найду! Живого или мёртвого. Так и передай своему жениху.
– Н-н-не надо его винить, – начала она защищать Бронислава. – Мы ведь с ним не чужие люди. Он под большим секретом мне.
– Мне плевать, какие вы люди, – грубо перебил факир, но потом почему-то остыл и продолжил более миролюбиво. – Ты ничего не знаешь обо мне, и ничего не будешь знать. С какой целью ты заявилась на кафедру?
– Мне показалось странным твоё предложение, сделанное Броннику. У него рушится карьера, – она ухватилась за мелькнувшую мысль, словно в бушующем океане за хвост дельфина, который должен был спасти. – Он классный доктор, талант, можно сказать, а сейчас у него… иждивенческие настроения. Зачем работать, если тебе платят лишь за то, чтобы ты присматривал за Точере. Речете.
– Торичео! – злобно исправил факир. – Ты даже имя его знаешь!
– Ты сам произнёс его недавно! Да пойми же ты, что после встречи с тобой Броник стал сам не свой, – тараторила она, не давая вставить палачу ни слова. – Его словно подменили. Он наукой уже не бредит, как раньше, ему ничего в этой жизни не надо. Даже меня. Я не смогла это оставить без внимания. Вполне естественная реакция для… будущей жены, разве не так?
– Вполне, – вдруг согласился факир. Потом добавил: – На первый взгляд. А на второй.
– Слушай, ты спросил, кто меня подослал. Я тебе ответила исчерпывающе, кажется.
– Заруби себе на носу, – очертания факира начали расплываться, лишь голос звучал в голове подобно набату. – Вы оба не должны приближаться ко мне на пушечный выстрел. Даже думать обо мне не должны! Я твоему жениху всё подробно изложил. Ещё один прокол, и он, а вместе с ним и ты, очень пожалеете об этом.
В следующий момент в голове словно зашевелился огромный тарантул: такая боль пронзила, что она закричала…
Когда боль стихла, Марина обнаружила себя лежащей на полу в коридоре клиники, где не так давно сновали туда-сюда студенты в белых халатах. Сейчас над ней горели люминесцентные лампы, свет которых частично загораживала голова склонившейся пожилой женщины в платке.
– Что с тобой, милая? Припадок поди какой? Так я чичас доктора позову. Они все в третьем корпусе.
Марина вскочила на ноги, едва не опрокинув стоящее тут же ведро с водой. Прислонённая к стене швабра завершала картину. Коридор был пуст, кроме неё и уборщицы не было никого.
– Не надо доктора, скажите, сколько времени сейчас?
– Так девять вечера доходит, – раздумчиво сообщила уборщица, оглядывая её с головы до пят. – Откуда ты взялася тута? Ведь не было тебя, истинный крест! Я полкоридора успела вымыть… И вдруг ка-ак заорёшь. Я чуть воду не разлила.
– Неважно, откуда, – перебила пожилую женщину Марина. – Забудьте, что видели меня. Продолжайте мыть. А я пойду.
С этими словами подняла с пола сумочку и быстро зашагала к выходу. Голова слегка кружилась, но это ничуть не смущало.
Кнопка за правым ухом
Из прихожей Бронислава опахнуло чем-то спертым, даже мелькнула мысль: «Здесь вообще живёт кто-нибудь?» Лишь спустя минуту он понемногу начал различать отдельные слова и фразы, доносившиеся из глубины квартиры:
