– Никак Васёк Трубачев пожаловал… да ещё с товарищем! Вот удача, так удача. Жду давненько тебя, Василий. Заползайте, касатики.
Ошарашенный доктор не заметил, как оказался рядом со своим подопечным. Торичео хмыкнул и начал по-свойски раздеваться. Голос тем временем продолжал звучать из глубины комнат:
– Не удивляйтесь, колхознички, я в курсе, что существует твой двойник, Васюта. Он сейчас живёт как бы твоей жизнью, сковал тебя по рукам и ногам… А ты вынужден щёлкать этим самым… сам понимаешь чем, как натуральный лох. Вытеснил тебя на периферию, бортанул, гы-гы-гы… Я в курсе всего. А ты барахтаешься в кювете. Кстати, ты знаешь, что делает в это время он?
– Без понятия, – заметил Торичео, осторожно ступая по паркету. – Откуда загипнотизированному знать, чем занимается гипнотизёр?
– Так вот, гипнотизёр в эти часы получает как раз письмишко, которое адресовано тебе. Матушка твоя вас различить не смогла и вручила послание ему. Я, как ты сам понимаешь, длорпавыф, не смог ему помешать.
От Бронислава не укрылось, как напрягся доверенный ему «пленник». Торичео словно с цепи сорвался, почти бегом кинулся в комнату и застыл в дверях. Его взгляд был устремлен куда-то вверх.
– Где вы, Юрий Валентиныч? Решили в прятки поиграть?
Когда доктор оказался рядом со студентом, его челюсть отвисла ниже студенческой сантиметра на полтора. Комната была совершенно пуста. Зеркальный потолок с огромной люстрой, паркет, обои и бахромчатые шторы от пола до потолка – вот всё, что ограничивало пространство этого кубика жилого пространства. Из центра которого, из видимой пустоты отчетливо раздавался голос:
– Что, цирюльнички, не привыкли с пустотой разговаривать? Придётся, иного не дано! Материализуюсь я здесь, видит бог, не так скоро, как хотелось бы.
Чтобы убедиться, что источник находится в центре комнаты, Бронислав сделал пару шагов внутрь, но это ничего не прояснило.
– Не понимаю, – признался он, водя рукой там, где, если верить его ушам, рождался голос. – Здесь должна быть ваша гортань. Как такое может быть? Я впервые сталкиваюсь с подобным феноменом.
– Не нужно ничего даже пытаться понимать, дорогой сгусток органики, – прозвучало сзади Бронислава, отчего он обернулся, едва не потеряв равновесие. – Осторожней, поручик, не покалечьте себя. Вы мне ещё понадобитесь, уверяю вас! Хм. Или я вам, – доктору померещилось, что уловил насмешку в интонации невидимки. – Что есть голос?! Всего лишь звуковые колебания воздушных масс, их можно воспроизвести любой мембраной. Причём заметьте, хлопчики, совсем не обязательно, чтобы мембрана эта находилась тут же. Она может находиться за тысячи километров или миллионы световых лет от вас. Вот так-то!
– Что-то я никак не догоняю, Юрий Валентиныч, – пришибленно промычал Торичео, на цыпочках обследуя пустую комнату. – Как звуковые колебания могут передаваться в безвоздушном пространстве? Вы намекаете, что вас здесь нет, что ли? Тогда где вы? А здесь лишь голос, чёрт знает как… долетающий… откуда?
Студент многозначительно указал пальцем на потолок.
– Думаю, пора вас посвятить, товарищи курсанты, в основы науки о пространстве и времени. – Всё также насмешливо прозвучало из ниоткуда. – Васёк, телепортируйся в мой кабинет, йцукен, там за портретом Ландау в стену вмонтирован сейф. Ключ на кухне в настенном шкафу в банке из-под зелёного горошка, код я тебе продиктую. Портрет снимешь со стены и положишь в кресло. Возьмешь из сейфа специальные шлемы с масками… Как для подводного плавания. Слышал, аквалангист? Разжёвываю: два шлема и две поляризующих маски. Будь с ними осторожен, у меня они все на счету. Ещё зелёный альфа-контур, зелёную такую пластинку помнишь? Он должен преломлять лазерный луч в поляризаторе. Что-то случилось там, разберись на месте. Да, заодно посмотри, закрыта ли входная дверь. Это очень важно.
Едва Торичео покинул комнату, Бронислав начал махать перед собой руками, словно был атакован роем ос, неизвестно как оказавшихся в конце апреля в городской квартире, пытаясь таким образом отогнать наваждение.
Невидимка тотчас отреагировал:
– Ой-ёй-ёй. Погодите чуток, рефлексивный вы мой. Сейчас Васёк принесёт шлемы, линзы в очках, кстати, моего собственного изобретения. Когда наденете, то сможете меня лицезреть в полный рост. Немного терпения, император!
В этот момент Бронислав уловил несколько звуков, которые звуковой аппарат невидимки воспроизвести никак не мог, как бы ни старался. Это были колебания несколько иного порядка, доктор назвал бы их грохотом, потасовкой, разборкой, – да чем угодно, только не разговорной речью.
– Что с вами, – испугался за невидимого собеседника доктор. – Юрий Валентиныч? Вас бьют или вы кого-то бутузите? Мне не видно.
– О, фывапролд! – рявкнул невидимка. – Из гробов тут вылезает всякая нечисть, приходится обратно заталкивать. Говорила мне мама…
– Из гробов?! – переспросил Бронислав, изо всех сил пытаясь сохранить остатки здравого смысла в своей голове. – О каких гробах речь?
В этот момент на него из разных углов комнаты грохотало, бренчало, свистело, скрежетало такое, что укладывалось лишь в один диагноз, который доктор знал не понаслышке. Но это было ещё полбеды: в нём самом, в том месте, где стоял, озираясь и дёргаясь от резких звуков, рождался ещё один звук, похожий на глубоководное выпускание воздушных пузырей.
– О, жэячсми! – продолжал то ли стонать, то ли бредить невидимка из разных углов комнаты. – Как я в этом аду очутился? А… выберусь хоть когда-нибудь, неизвестно… Средневековье, оно и есть средневековье.
Бронислав чувствовал себя как на спиритическом сеансе: по комнате бродили духи предков, норовя вселиться в него. Опасность этого самого «вселения» была настолько реальна, почти осязаема, что в какой-то момент времени он рванулся к выходу, чтобы скорей сбежать отсюда, ничего больше не видеть и не слышать. Но почему-то оказался не у выхода, а у противоположной стены.
– Чёрт! Что у вас там творится?! Какое средневековье? – не на шутку запаниковал доктор. – И на каком языке вы только что выражались?
– Ясно, на каком, – отозвался откуда-то снизу невидимка. – На клавиатурном. Для того чтобы скорость печати на компе была максимальной, последовательность букв на клавиатуре надо знать назубок. Но сидеть и зубрить как-то несолидно в мои годы, согласитесь, премьер!
– Ну да, ну да – закивал Бронислав невидимому собеседнику. – От императора до премьера – один шаг. Запросто!
– Вот… И решил я, что быстрей всего выучу буквы на клавиатуре, если их сочетание станет для меня обычным ругательством. Улавливаешь мысль, абитура? Фыва-пролд – это последовательность букв второго ряда. Ячсми-тьбю – третьего. Но тьбю мне так понравилось, что я стал его смаковать отдельно… Выучил очень быстро. Сейчас могу в любом направлении шпарить: справа налево, сверху вниз, по любой диагонали.
– Весьма занимательно…
– Ну, что там Васёк? – нетерпеливо прозвучало из глубины веков. – Надо поторапливаться. Не сочти за труд, сходи, проконтролируй, прежде всего – закрыта ли входная дверь. А то… мовбакер приближается. Кстати, он может и сквозь дверь пройти, если сообразит и очень постарается. На то он и мовбакер.
